Суд идет

— Странно! Мы летим, а шума двигателей не слышно.

— Тут нет двигателей в обычном нашем понимании. Аппарат использует энергию света. Фотонная энергия! Она не производит шума.

Президент кивал головой; делал вид, что знает, что такое фотонная энергия.

— Если я правильно понимаю, мы набираем высоту? — сказал Путин.

— Да, и довольно быстро. Посмотрите направо — небо проясняется. Это значит, что мы уже в стратосфере и воздуха здесь практически нет. Фотонный аппарат любит среду, где нет сопротивления.

— Фотонная. Понимаю. Очевидно, силы в ней побольше, чем в тепловой или электрической. И только, может быть, атомная…

— Атомная?.. Может быть, — уклончиво согласилась Драгана.

— Но как же она выглядит, эта фотонная энергия? — простодушно спросил президент.

— Использует энергию света. К сожалению, я мало смыслю в этом, но одно слышала от Фёдора: вместо двигателя тут какие-то фотонные платы. Размер невелик, можно даже сказать — миниатюрный, а энергию выделяют большую. И служат долго. Даже очень долго. Один набор с платами толщиной в тетрадный лист установлен на «Пчёлке», а носит её по свету вот уже пятнадцать лет.

— Я слышал об этой энергии, но, признаться, полагал, что рассказывают сказки. А тут вот и сам вижу… даже то, что уже увидел, поражает воображение. Я рад, что новый вид энергии открыл русский человек, и, следовательно, окрытие принадлежит России.

— Я сербка, — сказала Драгана, — училась у вас в Москве в университете. Мы, сербы, ваши братья, а Россия нам мать родная. Мы тоже гордимся, что академик Светов — русский человек.

Драгана искренне верила, что слова её будут приятны русскому президенту: она ни на минуту не сомневалась, что рядом стоит и так просто, дружески беседует с ней сам Путин. Она волновалась от близости такого большого человека, говорила книжно и, как ей казалось, неинтересно. О предупреждении Ивана Ивановича она в эти минуты позабыла и теперь уже совершенно избавилась от подозрений.

Со стороны, где они стояли, далеко-далеко внизу плыл навстречу берег, и на нём точно игрушечные посёлки, порты, города. И по тому, как они быстро плыли, президент мог заключить о большой скорости; так быстро, наверное, не летают реактивные самолёты. И Путин, наклоняясь к Драгане, проговорил:

— Недавно я летал на истребителе — скорость очень большая, но ваша «Пчёлка» летит и того быстрее.

— Я видела, как вы летали: кто-то мне говорил, что ваш истребитель имеет скорость, равную трём звуковым скоростям. «Пчёлка» летает быстрее; может лететь и со скоростью света.

— Скорость света! Так это же триста тысяч километров в секунду!

— Может, и так. Я биолог и в таких вещах мало чего смыслю.

— Но я полагал, что корабль находится недалеко от Русского острова.

— Находился! Но он всё время перемещается. Пойдёмте к пилоту — у него карта, и там маршрут нашего полёта.

Подошли к Уго Чавесу. Тот, повернувшись к Путину, торжественно взмахнул рукой, в которой был зажат пульт с рычажками и кнопками управления. Воскликнул:

— А!.. Президент Путин! Что вы на это скажете? Мы только что покинули юг Америки, а уж позади Вашингтон, Нью-Йорк, и мы шарашим к берегу Гренландии. Будем ужинать у папаши Светова под вечными льдами. У вас там в России, где много мудрецов и умельцев, есть ещё такие машины? А если нет — так чего же вы отпустили от себя старика Светова?

Путин сел в своё кресло, стал разглядывать карту. Красная линия тянулась от Русского острова вдоль восточного побережья Америки, огибала Канаду и уткнулась в южную оконечность ледово-снежного острова Гренландия; там где-то глубоко подо льдом ожидал их мятежный русский корабль «Евпатий Коловрат». Всё это походило на сон. Президент, если он действительно президент, имел от своей тайной разведки информацию о мятежном корабле, но если он двойник Путина, то, отправляясь в столь рискованное путешествие, тоже кое-что прознал о корабле, и теперь мог сравнивать свои познания с той действительностью, свидетелем которой был и он сам.

Сказал Уго Чавесу:

— Я бы тоже хотел, вот как вы, управлять этой штукой.

— Но если вы летали на истребителе, плавали на подводной лодке, то эту-то малютку…

Чавес показал лежащий у него на ладони пульт:

— …вам освоить ничего не стоит. Тут всё рассчитано на дурака: все процессы управляются автоматикой. Если даже пилот пьяный и без разбора жмёт на все кнопки, «Пчёлка» поступит так, как надо. Она даже остановится в том месте, где положено.

— Я был уверен, — продолжал Путин, — что корабль «Евпатий Коловрат» стоит у берега Русского острова, а он… Там в конце маршрута лёд, и надо полагать, толстый. Как же мы…

— А это уж забота не наша. Уверяю вас: затруднений не будет. Мы ступим на борт корабля, как во дворцовый танцевальный зал.

Так оно и вышло. Пассажиры не заметили, как пролетело время, как неведомая сила перекинула их с юга континента на север. Внизу появилась башня, похожая на высунутый из снега язык. Башня приближалась, росла в размерах… Вот перед ними трап, и Фёдор, приглашая других, нырнул в глубь башни. И вслед за последним пассажиром, а им оказался неторопливый и по-прежнему углублённый в свои думы Ахмет Жан, «язык» втянул в себя «Пчёлку», и башня опустилась вовнутрь корабля.

Академик Светов встретил гостей на капитанском мостике, имеющем круговой обзор и вознесённом высоко над палубой, каковые обыкновенно бывают на больших океанских судах и лайнерах, где находится штурвал и всё необходимое для управления кораблём. Однако на «Евпатии» не было штурвала, а был уютный угол для капитана и столик перед ним, на котором лежали небольшой щит с кнопками и карта.

При появлении гостей капитан поднялся и сказал:

— Рад приветствовать вас на нашем корабле. Впрочем, «Евпатий Коловрат» — это и не корабль в обычном представлении, скорее, это комплекс жилых и технических помещений, научных лабораторий, производственных цехов и мастерских, школ и детских садов; у нас есть научные центры, институты… У нас нет только рынков и базаров — непокорённая территория России. Но я не хотел бы занимать вас скучным рассказом о нашем происхождении. У вас, наверное, будут ко мне вопросы — я с удовольствием на них отвечу.

Рассказ капитана неожиданно прервали дети. Дверь каюты распахнулась и в помещение без шума и сутолоки, нарядные, весёлые, вошли девочки и мальчики дошкольного возраста. Ребят вела воспитательница, девушка в розовом платье лет восемнадцати-двадцати. Семь девочек отделились от своих товарищей и каждому из гостей поднесли по розе. Затем дети встали в три ряда и по взмаху руки своей воспитательницы запели здравицу в честь гостей. А когда исполнили песню, повернулись и так же без шума и характерного для детей гама удалились из каюты.

Президенты и вместе с ними олигарх Феликс впали в состояние, близкое к шоку. Олигарх первым пришёл в себя, — очевидно, потому, что был молод и не отягощён обязательным для всякого важного лица интеллектом. Он приоткрыл рот и, заметно заикаясь, проговорил:

— А-а-а… почему дети? Я ожидал увидеть на корабле матросов, офицеров, а тут — дети?

— Да, у нас много детей. Женщины у нас рано выходят замуж и почти каждый год рожают. У нас нет одиноких женщин, нет сирот, и аборты у нас запрещены приказом капитана. Так что… всё понятно. Отсюда и дети. Матросов же и офицеров у нас нет совсем. Им нечего делать. Корабль управляется автоматически, а порядок поддерживается дежурными.