Суд времени. Выпуски № 23-34
Шрифт:
Кургинян:Нет, ну, когда он шлёт мессиджи публично, что у нас много сторонников в армии… «Дети не суйте пальцы в розетку» — сказала мама, уходя на работу. «Это идея!» — сказали дети. Смысл заключается в том, что он тем самым шлёт мессидж Сталину?
Листов:Совершенно верно. Если мы говорим о Троцком, то Троцкий, находясь в эмиграции, становится неким провокатором. Он провоцирует тот массовый террор, который происходит в СССР с 1937 года. Он постоянно апеллирует к неким…
Сванидзе:Виноват, т. е. это Троцкий виноват в терроре 1937 года?
Листов:Нет, он провокатор. Именно его сближение с армией, которой он когда-то руководил… Посмотрите, чем он занимался в Алма-Ате….
Кургинян:Простите,
Листов:Совершенно верно. Вот эти его контакты постоянно с американским сенатом, где он постоянно рассказывает… Посмотрите по документам, там постоянно звучат фамилии Тухачевского, Корка, постоянно звучит Блюхер и т. д., он фактически называет постоянно тех людей в Красной Армии, на которых можно опереться в случае свержения Сталина.
Сванидзе:Спасибо.
Кургинян:Пожалуйста.
Листов:Это как прямой факт.
Сванидзе:Спасибо. Время.
Кургинян:Все?
Сванидзе:Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваш вопрос.
Млечин:Первый раз слышу, чтобы Сталин нуждался в хотя бы каких-нибудь оправданиях для уничтожения людей. Ну, ладно… Юрий Васильевич, давайте всё-таки мы с Вами продолжим уже третий день, если Вы не потеряли… не утратили к этому интерес.
Емельянов:Никоим образом.
Млечин:Да, они, в общем, грубо говоря, примерно все одинаково не понимали, как строить социализм, и строили его достаточно эмпирически, потому что, действительно, в классическом марксизме всё было по-другому. Но ничего, как было написано у Маркса, не получилось, они пытались ввести «военный коммунизм», отменили деньги, всё развалилось, государство практически перестало существовать. И они стали делать то, что они, вообще говоря, делать не собирались, конечно. Давайте мы с Вами согласимся с тем, что социализма в нашей стране не построили. Они там это называли то социализмом, то развитым социализмом, то уже почти коммунизмом построенным. К социализму это никакого отношения не имеет, поэтому разговор о том, что мог ли Троцкий построить альтернативную модель социализма, в принципе, на мой взгляд, не имеет вообще никакого смысла. Ну, какой же это социализм — бог знает что построили.
Емельянов:Леонид Михайлович, речь идёт не о том, чтобы построить альтернативный социализм, а альтернативный общественный порядок тому, что существовало…
Млечин:А Вы тут не об экономической ситуации?..
Емельянов:…а уже как это называется — давайте не будем спорить, а то мы будем спорить очень долго…
Млечин:А, хорошо, тогда уж позвольте, я сформулирую вопрос иначе. А, тогда не был ли спор, на самом деле, между Сталиным и Троцким, — если мы говорим сейчас тогда о надстройке, как любили говорить марксисты, т. е. об общественном, что Вы говорите — это был спор ведь о другом. Троцкий отстаивал что? Право на дискуссии, на обсуждения, на возможность высказывания свободного мнения, на критику… А вот этого-то Сталин ему и не позволил, и стране не позволил. И закончилось это печально не только для Троцкого, которого убили, а для всей нашей страны. Разве не в этом, вот в этой конкретной сфере, они спорили-то на самом деле?
Емельянов:Во-первых, Троцкий в роли демократа — это было такое смешное явление, что в 20-х годах его призывы к демократии, после того, как он уже говорил о «закручивании гаек», о милитаризации, — это было абсурдно.
Млечин:Извините, я Вас только хотел поправить. Он говорил, давайте уточним, он говорил о внутрипартийной демократии. Вы правы. Конечно, никакие демократы из большевиков не получались. Но они имели в
виду внутрипартийную демократию, которая, на самом деле существовала. Вот это Троцкий хотел сохранить, а Сталин — уничтожить.Емельянов:Если под демократией понимается только спор, в результате которого…
Млечин:Ну, это часть демократии.
Емельянов:Часть, да. Но только, фактически, отстаивалась право небольшой группы…
Млечин: Ну, партия — это так, приличная группа.
Емельянов:Да не партии, а вот тех, кто собирались там, вот всех этих секретарей ЦК. Но я напомню о другом. Опять возвращаясь к «Преданной революции». Что возмутило Троцкого в системе Сталина? Говорит: реабилитировали, реставрировали пятую заповедь моисееву — хулу против родителей. Его это возмущало… Т. е. те созидательные шаги, которое делало советское общество в тридцатые годы по восстановлению уважения к истории, к традиции, восстановление семейного очага — всё это вызывало у экстремиста Троцкого, у ультрареволюционера Троцкого ярость, ярость…
Млечин:Юрий Васильевич, я прошу прощения, я Вас, ей богу, не прерываю… Но Вы хотите сказать…
Кургинян:А что Вы делаете?
Млечин: …что Сталин восстановил уважение к семье?! Уничтожая родителей? Отправляя детей в детские дома? Это Вы считаете восстановление семьи? Я говорю сейчас не о начальстве, я говорю о русских крестьянах, вообще, о крестьянах Советского Союза, которых выселяли и уничтожали. Это восстановление уважения к семье?!
Емельянов:Но тогда…
Млечин: Это поощрение Павлика Морозова.
Емельянов:Но тогда … Вы возражаете против Троцкого…
Млечин:Да причём здесь Троцкий? Был изгнан уже давно из страны.
Емельянов:Оставьте в покое Павлика Морозова — его, в конце концов, убили. Вы всё время носитесь с этим…
Млечин:Я, вообще говоря, здесь не носился с Павликом Морозовым, кто помнит меня.
Емельянов:Я имею в виду…
Млечин:Извините…
Емельянов:Извините, опять-таки…
Млечин:…если я защищаю Павлика Морозова, то Вы защищаете человека, который создал атмосферу, в которой ребёнок шёл доносить на родителей, и это восстановление семейного очага!?
Емельянов:Да не шел он доносить — там был суд и его вызвали как свидетеля. Вот и всё.
Сванидзе:Спасибо.
Млечин:Ребёнка свидетелем против отца — где это видано?
Сванидзе:Спасибо. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе:В эфире «Суд Времени». Мы продолжаем слушания. Прошу, сторона защиты, Леонид Михайлович, Вам слово.
Млечин:Я позволю себе заметить, что вот борьба за власть между Сталиным и Троцким, которую мы обсуждаем уже третий день — это было нечто большее на самом деле, чем борьба между двумя членами Политбюро ЦК ВКП(б). Это, в какой-то степени, с моей точки зрения, был вопрос о выборе пути. Я исхожу из того, что Троцкий, что бы про него ни говорили, никогда не стремился к роли первого человека, он никогда бы им не стал бы, даже не будь Сталин, и никогда бы… вообще, вопрос о том, что бы сделал Троцкий вообще не стоит. Троцкий, в борьбе со Сталиным отстаивал то, что он считал нужным по классике. Это означало, что да, внутрипартийная дискуссия. Да, может быть, это узковато, он не имел в виду дискуссию всей страны, но партия — это от партийной ячейки, партия — это, в том числе, комсомол, т. е. и молодёжь. Но, тем не менее, это моя версия, если позволите, я спрошу своих свидетелей, Зоря Леонидовна Серебрякова. Зоря Леонидовна, скажите, простой вопрос. Собирался ли Троцкий пожертвовать Россией ради мировой революции?