Суд времени. Выпуски № 35-46

Сванидзе:Сергей Ервандович, я не совсем понимаю, почему, если у нас сейчас, в очень сложном, частично плачевном положении наука, мы должны хвалить Сталина, который резал этих ученых, оставляя только тех, кто ему был нужен для создания бомбы, почему нужно противопоставлять одно другому? Я не понимаю.

Кургинян:Николай Карлович, во-первых, он их резал, а потом их никто не резал, во-вторых, не так уж и резал. С учеными это всё было по-другому. А, в-четвертых, в итоге всего этого дела трудными, издержечными, любыми способами была создана постиндустриальная инфраструктура, которая уничтожена. Теперь уничтожается индустриальная инфраструктура с рабочим классом.

Сванидзе:Кем она была уничтожена?

Кургинян:Процессами рынка последних 22 лет. Рыночными процессами.

Сванидзе:Она оказалась неэффективной. Нет, Советский Союз рухнул не при рынке, она сама оказалась недееспособной.

Кургинян:Она была при Советском Союзе в норме! А вот где она сейчас?

«У тана файфского была жена. Где она сейчас?»

Сванидзе:Где она сейчас, Сергей Ервандович, это отдельный вопрос.

Кургинян:Отдельный? Хорошо!

Сванидзе:Спасибо. После короткого перерыва мы продолжим наши слушания.

Сванидзе:В эфире «Суд времени». Мы продолжаем третий день слушаний по теме послевоенного восстановления Советского Союза. Вопрос сторонам: какими методами осуществлялись крупнейшие оборонные проекты?

Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович, Вам слово.

Кургинян:Пожалуйста, доказательство № 19.

Материалы по делу.

Из воспоминаний академика Евгения Аврорина: «Как известно, при первом ядерном взрыве в СССР был использован ядерный заряд, скопированный с американского по материалам, полученным от Клауса Фукса. Но уже во втором испытании в атомном заряде были использованы идеи младшего научного сотрудника Е.И. Забабахина».

В. Губарев. От сохи до ядерной дубинки. Журнал «Наука и жизнь». № 5, 200?

Евгении Аврорин — физик-теоретик, академик РАН.

Итак, уже второй заряд был новаторским. А даже для того, чтобы просто скопировать, нужно иметь высочайший уровень развития науки. Чтобы скопировать такое, нужен высочайший уровень. И никаким рабским трудом это не сделаешь.

Теперь, пожалуйста, график.

[иллюстрация отсутствует]

Итак, посмотрите, сколько добывали урана, как росла добыча урана. Вот это сделал СССР. Он смог так поднять добычу урана. Без такой геологоразведки, без всего остального. Это не зэка выпусти в чисто поле, чтобы он нашел тебе этот уран и добыл его. Это нужно иметь другое.

Доказательство № 20, пожалуйста.

Материалы по делу.

Из книги Бориса Чертока «Ракеты и люди»: «…Как все же, несмотря на строжайшую секретность, в каждой стране научные знания, их прогресс обладают свойствами общности — мысли по каким-то телепатическим каналам связи передаются между учеными. Все мы трудились не только разобщенно, но считали, и вполне справедливо, немцев своими смертельными врагами. Наши союзники из соображений секретности почти не знакомили нас со своими работами. Тем не менее, с небольшим сдвигом по времени наука в области радиолокации, ядерной энергии и ракетной техники развивалась параллельно».

Б. Черток. «Ракеты и люди». М., 2006.

Борис Черток — академик РАН, доктор технических наук, ближайший соратник С.П. Королева.

Мы считаем, что конечно Германия сделала больше всего, чтобы появилась ядерная энергия, потом Америка, но в Советском Союзе еще до атомного проекта было сделано несколько фундаментальных открытий, без которых атомную энергию тоже никто не освоил.

Мы считаем, что к этому моменту наука находилась на высочайшем уровне. И то, что это сочеталось с какими-то уродствами, недостатками и т. д., не должно снимать факт наличия высочайшей, великой науки в Советском Союзе. И, кстати, того, что эта наука прекрасно управлялась, если за такие сроки можно создать атомный проект. Это грандиозные проекты, инженерно невиданные.

Теперь я хочу всё же сослаться на Раушенбаха и на то, что происходит сейчас.

Пожалуйста, доказательство № 21.

Материалы по делу.

Из книги Бориса Раушенбаха «Пристрастие»: «Наука страдает сегодня от катастрофического недостатка финансирования, в том и в областям, где мы всегда были „впереди планеты всей“. Это очень устраивает американцев и позволяет „новым русским“ поражать весь мир своим поведением. Казалось бы, финансирование можно со временем восстановить, но кто так думает, не понимает, что существуют необратимые процессы. Перед войной Германия была центром физических наук, можно утверждать, что передовая физика XX века вышла из Германии. Война все это разрушила, и вот уже пятьдесят лет правительство Германии не жалеет средств, чтобы восстановить былое. Но Германия остается в области физических наук глубокой провинцией, в отрицательном смысле этого слова. Развал физики оказался необратимым».

Б. Раушенбах. Пристрастие. М, 1997.

Борис Раушенбах — академик РАН

Я по первой профессии математик и то, что я любил в стране, была именно эта растущая наука с её академцентрами, с её климатом, с её ощущением постиндустриального прорыва. И всё это пустили под нож! Ни в одной стране мира так не пускают под нож.

Теперь бы я хотел, чтобы Юрий Моруков прокомментировал то, что я говорю. Согласился, опроверг, добавил.

Моруков:Во-первых, я хотел бы сказать, что мы с вами как-то умалчиваем о том, что после войны у нас происходило то, что сейчас нам уже несколько лет говорят как о нашем светлом будущем, а именно о модернизации и т. д.

Ведь что такое «атомный проект»? Это значит создание бомбы, это подтягивание всех отраслей промышленности. Для того, чтобы создать атомную бомбу, нужно было создать материалы такой химической чистоты, которой никогда до этого в Советском Союзе и в России не создавались. Графит, уран, цирконий и т. д., и т. п. Это же огромный пласт.

Мало того, вот мы говорим, что кибернетику совсем там загнали. Но счетно-решающие устройства нигде так быстро не развивались, как в Советском Союзе в 40-е годы. Это второе.

И чтобы уже заранее, потому мы сейчас услышим наверняка об ужасном «атомном Гулаге». Это обязательно. Так вот, чтобы к этому вопросу не возвращаться, хочу сказать следующее: строительство основных объектов ядерной промышленности в силу секретности осуществлялось заключенными. Но только строительство! Всё остальное, как только заканчивали стройку, заключенных оттуда убирали.

Кроме этого, я хотел бы привести такую цифру, что на стройках атомной промышленности не было ни одного, вернее были 43 человека на всех стройках атомной промышленности, осужденных за контрреволюционные преступления. 43 человека — на приблизительно 30 стройках.