Судьба доктора Хавкина

В июле произошел новый взрыв чумы, теперь в глубине Индостанского полуострова. Эпидемия поразила небольшое местечко Ланаули. В жаркую летнюю пору по бездорожью Хавкин с доктором Левиным добрались до этого поселка, затерявшегося высоко в горах Декана. И снова поголовный осмотр, добровольная вакцинация. Хавкин целыми днями ходил по домам со своей сумкой, осматривал, уговаривал, прививал… «Я, к сожалению, не имею еще точных статистических цифр и могу говорить лишь на основании личного впечатления, — писал в своем отчете доктор Левин. — В течение трех недель от начала прививок до моего отъезда из Ланаули было привито в общей сложности 487 человек. Из коих заболело за это время всего 5 и умерло 3, тогда как из числа непривитых ежедневно заболевало не меньше 10–12 человек, из коих добрых три четверти умирало. Таким образом, мои личные впечатления, почерпнутые в Ланаули, вполне гармонируют с цифровыми данными относительно Дамана».

В Дамане и Ланаули наиболее четко проявились достоинства и недостатки «лимфы Хавкина». Препарат не спасал от заражения всех привитых, однако значительно повышал шансы получившего прививку остаться здоровым в чумном окружении. А главное — он сохранял жизнь людям. Смертность среди заболевших, но ранее вакцинированных, уменьшилась на 85–90 процентов. Русские медики не преминули сообщить в Петербург об успехах «лимфы». Предохранительное действие препарата Хавкина было очевидным особенно при сравнении его с лечебными сыворотками других бактериологов, экспериментировавших в Бомбее. Противочумные сыворотки Иерсена, Люстига и Галеотти, увы, никого не спасали.

Устные и письменные отзывы русских медиков имели серьезные последствия, сказавшиеся на судьбе «лимфы» и ее творца. В то время, когда Петербург запрашивал точную технологию вакцины, бомбейское общество настойчиво требовало замены жестокой и бесцельной «гигиенической» системы генерала Гетакра более гибкой, включающей массовые прививки в очагах эпидемии. Эта общественная волна совпала зимой 1898 года с очередной волной чумных заболеваний. «Черная смерть» опять еженедельно уносила сотни жизней. Все чаще можно было видеть в городе погребальные шествия и все чаще им преграждала путь полиция. По новому приказу правительства власти получили право останавливать похоронную процессию и требовать от родственников покойного официальный документ о причине смерти. В районе христианского кладбища, на месте кремации индийцев и у «башен молчания», где хоронят умерших огнепоклонники-парсы, то и дело возникали стычки горожан с полицией. В этой напряженной обстановке «Бомбейская газета» напечатала несколько довольно резких «Писем к редактору». Авторы писем настойчиво напоминали о вакцине Хавкина.

«Сэр, — писал 11 января один из читателей, — я, как и многие другие горожане, хочу спросить: „Все ли делается конституционными властями, чтобы прекратить чуму?“ Я вижу, что тратятся крупные суммы и проводится большая работа по созданию карантинов, запрещению приезда в Бомбей. Но так как Бомбей буквально дышит испарениями чумы, разрешите задать вопрос: „Какая нам польза от таких карантинов? Может ли кто-нибудь приехавший в Бомбей еще более усилить угрозу нашей общей безопасности?..“ И последний из моих вопросов, самый важный: „Что было сделано, чтобы покончить с чумой методом прививок доктора Хавкина?“ Ответ — ничего, или почти ничего. Между тем в настоящее время уже доказано, что система прививок является наиболее эффективной и что если бы каждый получил порцию вакцины, то чума тотчас прекратилась бы. Сделали ли власти хоть один шаг, чтобы воспользоваться этим лекарством в Пуне, в Шолапуре, Сурате и Бомбее? Предоставляю публике самой ответить на этот вопрос… Сейчас не время говорить о расходах. Лучше тратить сотни тысяч рупий на прививки, чем на никому не нужные пограничные войны.

Мне кажется, надо принять следующие меры: на каждой улице отвести барак или комнату, где специальный персонал делал бы прививки. Бедным, согласившимся на прививки, выплачивать деньги, особенно, если от этих прививок поднимается температура. Лекторы из местного населения должны читать лекции по этому вопросу, необходимо также раздавать листовки, разъясняющие полезность вакцины, а врачам ходить из дома в дом и делать прививки их обитателям.

К профессору Хавкину обращены наши взоры. Бомбей обязан выразить глубокую признательность этому джентльмену. Имя его будет вписано большими буквами в Бомбейский список почета».

Высокая оценка, которую дали прививкам иностранцы, и успех в Дамане и в Ланаули подняли авторитет Хавкина среди коренных индийцев. Долгое время упорным противником любого применения пастеровских методов в Индии оставался старейший и весьма уважаемый в Бомбее медик Бахадурджи. Но вот передо мной протокол совещания, состоявшегося в бомбейском муниципалитете 13 января 1898 года. Крупные врачи и администраторы города — индийцы и европейцы — вели горячую дискуссию вокруг вопроса о борьбе с чумой. Против профилактической вакцинации почти никто не выступал. Зато всеобщее одобрение получила речь доктора Бахадурджи. «Власти занимаются проблемой профилактических прививок как-то двусмысленно, — сказал старый врач. — Если они не верят в прививку, их долг заявить о своем неверии, если верят в ее благо — пусть всерьез займутся вакцинацией… Практически можно прекратить чуму в две недели, приняв суровые меры по проведению прививок».

Члены муниципалитета доктора Кавасджи Хармусджи и Катрак, Фазубхой, Виерам и другие единодушно согласились открыть в городе как можно больше противочумных пунктов. Совещание обратилось к представителю правительства с просьбой помочь населению в получении противочумной прививки, обратиться ко всем врачам города с письмом, «рекомендующим им всячески способствовать распространению прививок мистера Хавкина». И, наконец, «опубликовать на местных наречиях и распространить по городу результаты проверок системы мистера Хавкина».

Пусть не посетует читатель за пространные цитаты из газет и официальных отчетов. Но ведь это подлинные документы признания, подлинные свидетельства того, что год войны с чумой и человеческими предрассудками не прошел для ученого напрасно. Подумайте, как нелегко исследователю из чужой страны добиться уважения и доверия в чужом огромном городе, где живет почти миллион человек, разобщенных различием языков, вер, каст. Политические, экономические, религиозные противоречия переплелись здесь в сложнейший тугой узел, который, казалось, не развязать за века. И вот в этом водовороте страстей Хавкин завоевывает тысячи сердец. Он делает это не с помощью политической демагогии, не с помощью подкупа, лицемерия и обмана. Сила воли, сила характера и науки — вот единственные средства, которые помогают ему обрести любовь индийцев. Даруя людям самое дорогое — жизнь, ученый ничего не хочет лично для себя. Он по-прежнему живет в небольшой комнатке рядом с лабораторией, и, будучи видным правительственным чиновником (бактериолог Индийского правительства!), ходит по городу пешком, потому что отдал полагающуюся ему для разъездов лошадь для нужд лаборатории, где проводят опыты с противочумной сывороткой. Неужели повесть о такой судьбе покажется кому-нибудь слишком длинной?

Шел к концу тысяча восемьсот девяносто восьмой год, год нелегких, ко заслуженных побед маленькой лаборатории. Впрочем, она уже перестала быть маленькой. Один крупнейший богач Индии, прививший в самые первые дни эпидемии шестьсот своих слуг и убедившийся в пользе прививок, предоставил в распоряжение бактериолога одну из своих дач.

В июле закрылся окончательно себя скомпрометировавший Чумной комитет, и генерал Гетакр вернулся к более привычным для него занятиям гарнизонного командира. Зато по всему городу начали открываться прививочные пункты, которых в середине года стало свыше полусотни. Немногочисленные статьи, которые Хавкин публиковал в индийских газетах и журналах, с огромным интересом читали и в Европе. Бомбейский бактериолог мог рассказать уже о 82 тысячах случаев прививок. За всю историю бактериологии еще не было вакцинатора, который облагодетельствовал бы столько людей.

Чума отползает, как раненый, но еще сильный зверь, рыча и огрызаясь. Кажется, ока мстит осадившим ее логово медикам. В Бомбее погиб от чумной пневмонии доктор Манзер. От него заразилась сиделка. В Вене, в лаборатории, где изучают чуму, умер служитель Бариш. Затем погибли приставленная к нему сиделка и лечивший его доктор Мюллер. В Лиссабоне врач Камара Пестана заразился, вскрывая труп чумного. Смерть последовала через неделю.

Хавкин, целыми днями работавший в чумных очагах, рисковал заразиться, может быть, более, чем кто-нибудь другой. Он не отказывался прививать в кварталах, где эпидемия убивала людей через одного. В значительной степени эту смелость придавала ему вера в спасительный эффект вакцины. Год спустя корреспондент «Ньюс кроникл» спросил приехавшего в Лондон бактериолога:

— А сами вы не болели чумой?

— Однажды у меня распухли железы, — признался Хавкин. — Но это скоро прошло.

— Чума не одолела вас благодаря действию вакцины?

Хавкин улыбнулся.

— Как знать… — И тут же добавил: — Да, думаю, что так! Ведь в Бомбее не умер от чумы ни один привитый нашей вакциной европеец. Ни один!

Осенью 1898 года Бомбейский врачебный союз, объединяющий несколько сот врачей индийцев, обсудил деятельность Хавкина. Долгое время медики «не замечали» успеха вакцинации, а некоторые даже уговаривали своих пациентов «не травить» себя «английской заразой». Откровенно говоря, врачи индийцы вначале видели в Хавкине конкурента. Однако, когда выяснилось, что от чумы не спасает решительно ни одно из лекарств, известных со времен «Яджурведы» [5] , они смирились. И тогда союз вынес решение, обязательное для каждого, кто занимается врачеванием на территории Бомбея. «Ввиду благоприятных наблюдений над предохранительным действием прививок господина Хавкина, следует настоятельно советовать эти прививки, как весьма надежную охрану против чумы». Так сдался последний оплот противников вакцины.

5

Яджурведа — одна из четырех Вед (древнейшие памятники индийской литературы, написанные стихами и прозой до возникновения буддизма, т. е. до 6 в. до н. э.).