Судьба дракона

Маерла начала выполнять указание — и застыла, чуть ли не теряя сознание от ужаса.

«Амбелтер, они светятся!»

— Так и должно быть. Не бойся. Я сам проделывал то, что ты делаешь сейчас, и, как видишь, жив и здоров. Ляг на раму.

Сглотнув комок в горле — как можно одновременно так замерзать и потеть? — юная чародейка сделала, как было сказано. От возбуждения все ее тело покалывало. Она легла на переплетение пыльных, грязных деревянных планок. Зловещее сияние костей было достаточно ярким, чтобы осветить комнату. Хотя глазницы черепа оставались пустыми и темными, ей казалось, что он смотрит на нее. Маерла сглотнула еще раз, по носу ее покатилась капелька пота, и она торопливо стерла ее, чтобы та не упала в гроб.

«Готово, милорд».

— Рама не дает тебе раздавить кости, но позволяет их коснуться. Это останки Гадастера Мулкина, могучего мага, и кости его разделять нельзя. Чтобы уничтожить короля и разметать его стражу и придворных, ты должна сделать так, как я скажу: протяни руки и обними кости, как будто бы это живой человек, и поцелуй его, словно он твой любовник.

Маерла лежала над скелетом, глядя в его темные, пустые глазницы и на вечную страшную ухмылку, и думала: что на самом деле случится, когда она притронется к нему? Что Амбелтер приуготовил ей?

— Не бойся! Ты ощутишь, как в тебя вольется сила, не более того. Маерла Радужный Дракон, я тебе приказываю…

Да архимаг боится больше, чем она сама! Пожав плечами и улыбнувшись, Маерла Радужный Дракон протянула руки и обняла скелет.

Сила! Магия, которой она никогда прежде не ощущала, рванулась в нее с таким напором и внезапностью, чистая и холодная, что Маерла с беззвучным воплем откинулась назад, невольно толкнув раму.

Скелет внезапно сел, просочившись через решетку рамы, словно призрак, и обнял ее. Холодные кости шарили по ее дрожащему телу, череп скалился прямо ей в лицо, а в глазницах его загорелись две ледяные звезды, страшный рот приоткрылся, словно чтобы поцеловать или укусить ее… И когда она всего лишь подумала отпихнуть его в сторону и с воплем вырваться, кости мягко осыпались пылью, и стена кроваво-красного яростного огня ринулась в мозг Маерлы. Голос, от которого она задрожала, в маленькой частичке, оставшейся от ее разума, со злорадством заявил:

— ПРИВЕТ ТЕБЕ, НЕОСТОРОЖНАЯ ДЕВИЦА! Я ГАДАСТЕР МУЛКИН, И ЭТО ТЕЛО МНЕ НРАВИТСЯ!

В пещере, где стояли, глядя в пустоту, молчаливые люди с оплывающими лицами, Ингрил Амбелтер от ужаса открыл рот, когда его мысленную связь с Маерлой словно ножом отрезало. Гадастер очнулся, и был он по-прежнему столь же силен, словно бы Ингрил Амбелтер никогда не убивал его и не накладывал на него вытягивающее силу заклинание! Он влился в эту девку, и теперь…

— Когти Темного, — прошептал архимаг, едва сумев сделать дрожащей рукой властный жест, и Дваер в другой его руке вспыхнул в ответ. Доспехи были его единственной надеждой! Если Гадастер превратился в прах и теперь находится в теле Маерлы, его можно убить!

Тело, некогда бывшее Маерлой Радужный Дракон, стояло на коленях в гробу, почти касаясь головой потолка. Она прошептала два слова, которых не знала прежде. Внезапно она исчезла, и что-то изменилось на стенах за какие-то мгновения до того, как разбросанные части доспехов вспыхнули светом Дваера и взорвались, разметав и гроб, и полки, и все в комнате с такой силой, что, казалось, сами каменные плиты вот-вот треснут и превратятся в пыль.

Подземелья замка на острове Плывущей Пены сотрясла слабая дрожь, и затем все снова погрузилось в тишину.

Ингрил Амбелтер что-то тревожно шептал над Дваером, вглядываясь в центр вихря. Осмелится ли он послать свет, чтобы увидеть, чем все кончилось?

Он не имеет права на неудачу.

Он должен знать, уничтожен ли сейчас, прямо в момент рождения, этот старейший и неожиданный враг или он уже идет сюда, чтобы взять его жизнь?

Он должен знать, обязан увидеть все, что случилось в комнате, где он так давно держал свою самую тайную и самую темную магию.

Вцепившись в Дваер обеими руками, Ингрил Амбелтер смотрел в него, пытаясь прикрыться его силой, словно щитом. Он видел руины комнаты. Сундуки, полки, гроб — все рассыпалось в куски и лежало в пыли. Ничего целого не осталось. В воздухе дрожал след недавней магии, беззвучно переливаясь световыми волнами, — сильное заклинание, наложенное как раз перед тем, как он бросил свое! И еще кое-что стекало по стенам и с потолка — кровь. Стены сочились кровью!

Он сузил глаза. Очаровательная девчонка, честно говоря, слишком длинная, но все равно изящная, но столько крови? И ни единого волоска из ее роскошной гривы не осталось?

Обман. Зная своего прежнего хозяина, он понимал, что, скорее всего, все так и было.

Внезапно его охватил приступ бешенства, он даже побледнел и послал через Дваер заклинание, которое прервет его наблюдение и размажет всякого, кто попытается выйти на него по следу его магии.

Обливаясь потом, он опустился в кресло и прошептал:

— Клянусь рогами Владычицы, животворным соком Праотца Дуба… проклятыми зловонными когтями Темного!

Глядя невидящими глазами на Тающего, который стоял в остатках своих доспехов и таким же пустым взглядом отвечал архимагу, Амбелтер изощрялся в ругани.

Это продолжалось довольно долго, но барон Фелиндар дождался, пока Амбелтер утихомирится и его поток его ругательств превратится в злое шипение, и мрачно сказал:

— Говорил я тебе, колдун, что план этот с самого начала был дурацким. Твоя надменность всегда приводит…

— Заткнись, или подохнешь! — взревел Ингрил Амбелтер, схватив Дваер так, словно собирался запустить его барону в лицо. Однако он сумел взять себя в руки, и двое мужчин долго сидели, глядя друг на друга в тишине, нарушаемой лишь их дыханием, и взгляды их были полны ненависти и страха.

Пламень Дваера угас, и теперь они смотрели на прекрасные луга и сады острова Плывущей Пены и два низких, поросших травой кургана перед ними. Хоукрил и Черные Земли смотрели на гробницы Сараспера и барона Яркое Знамя, но Эмбра повернулась к Краеру, вопросительно глядя на него. Делнбон заглянул в свою седельную сумку, что держал в руках, и ответил:

— Здесь. Камень вроде цел — но не светится.

Эмбра кивнула и сказала:

— В подземелья.

Они поспешили во дворец, и, кроме пламенеющего Дваера в руке Эмбры, им не понадобилось никакого пароля, чтобы стража поспешно расступалась перед ними. Они спустились в темноту.

Когда они открывали нужную им дверь в подземелье, оба меча и Дваер были наготове, но в сырой, темной камере чародей по-прежнему висел в цепях на стене.

— Ну как, сколько ты успел повидать? — тихо спросила Эмбра вместо приветствия. — Надеюсь, достаточно, чтобы сойти с ума?

Повелитель Летучих Мышей горько рассмеялся.

— Многие сказали бы, что я спятил много лет назад — как и ты, моя драгоценность, в руках Фаерода при обучении у его магов. Надеюсь, его поцелуи были сладкими?

Эмбра поджала губы.

— Ты слышал мой первый вопрос?

Чародей злобно глянул на нее.

— Конечно же, я следил за вами, — насмешливо ответил он. — А что мне еще остается делать? Народ Аглирты должен видеть своих Высочайших Князей в деле и восхищаться ими. Спасибо за развлечение.