Судьба драконов в послевоенной галактике

Нечто, жившее во мне, существовавшее во мне всегда, хихикнуло, гоготнуло: "Как она может гладить эту мразь?.. Как она может любить эту зеленую тварь?.."

– Степа, - сказал я, - в жизни бывает всякое, но что бы ни случилось, помни: у тебя есть мы... Я и мама - понимаешь? Ведь это немало...

– Немало, - сказал Степа и погялдел на меня, - немало.

Я отвернулся.

В Конторе я чуть было не поссорился с Глафирой... Мне совершенно незачем было туда ехать. Вполне обошлись бы и одним Валентином Аскерхановичем. А Глафира приволокла в Контору всех. Покуда звонили координатору сектора, покуда списывали данные Куродо...

Вернулись домой поздно. Вызовов не было. Я спросил у Кэт:

– Степа пошел в спортзал?

Кэт кивнула. Мне стало не по себе.

– Я заглядывал в спортзал: по пути из Конторы мы остановились размяться... Его там не было...

Кэт тоже заволновалась:

– Может, он в библиотеку пошел?

– Что ему там делать?
– разозлился я.
– Он уже все там перечитал...

– Так уж и все, - улыбнулась Кэт.

– Пойду схожу в библиотеку, - сказал я, - а то что-то душа неспокойна.

– Я с тобой пойду... Мне дома не усидеть...

В коридоре де Кюртис скоблил пику, счищал нагар с острия.

– Вы куда?
– поинтересовался он.

– Пройтись, - сказала Кэт, а я добавил: - Степа ушел, и давно его нет. Пойдем поглядим.

Де Кюртис отставил пику, прищурил левый глаз, поглядел оценивающе на поблескивающее острие, вздохнул:

– Нет, надо еще чистить, эвон, как закоптил шампур... Сходите, конечно, - он по новой принялся за чистку, - Степку твоего в Конторе очень хвалят. Старательный, говорят, умный.

– Приятно слышать, - усмехнулся я, - спасибо.

– Не за что, - пожал плечами де Кюртис, - мне это труда не составило.

Мы вышли на улицу, подождали троллейбуса. Кэт прижалась ко мне.

– Знаешь, - сказала она, - мне кажется, что у Степы есть женщина...

– Мне-то кажется, что у него нет женщины, и в этом все дело.

Подошел троллейбус. Мы вошли в него.

– Конечно, в этом, - подтвердила Кэт, - но ты понимаешь, что я хочу сказать...

Я подумал и согласился:

– Да... Понимаю, но мне ему не объяснить, что это не главное.

– Что это?

– Женщины... бабы, любовь... признание.

– А что главное?

– Убить дракона, - живо ответил я, - или убивать драконов, или делать так, чтобы они были неважны, неопасны... Понимаешь?

– Я-то понимаю, - вздохнула Кэт, - хотя...

– Что хотя?

Троллейбус мчался мимо освещенных витрин. Магазины, кафе, ресторанчики - все как на земле, все как наверху - и дико становится, отчего это наверху так мало знают о нас, о тех, что внизу, о тех, кто совсем рядом с...

– Что хотя?
– повторил я.

– У тебя была девушка в юности?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты уже ответил...

Я замолчал... Самое главное нельзя было сказать словами. Я вспомнил Гордея. Он однажды донимал своими расспросами провинившегося и вдруг брякнул: "Ты,ебте, запомни: ученый только тот ученый, кто не может обходиться без математики, без, ебте, чисел, а человек только тот, кто не может обходиться без слов... И только самые, самые, ебте, настоящие ученые и люди умудряютсся обходиться без слов и без чисел, но ты не ученый и не настоящий человек, ты, ебте, вор..."

– Да, - сказал я, - у меня была девушка. Еще там... наверху... И я понял... из-за нее. Я не хочу говорить "благодаря"... я ее погубил... А погубив, понял, что главное - убить дракона, все остальное...

Троллейбус остановился. Вошли еще люди.

– Побоку...

– Из пещер набегают, - услышал я краем и насторожился.

Но разговор двух пассажиров потек, потянулся в другую сторону. Они были со стройки, беседовали о "новеньких", о сложностях на разводе, и я перестал прислушиваться.

Мне не понравилась это вот фраза - "из пещер набегают": пещер здесь поблизости не было. "Чего не случается", - подумал я.

Следующая остановка была наша...

Мы вошли в библиотеку.

– О, - обрадовалась библиотекарша, - только что Степан заходил, взял книжку "De moribus Ruthenorum...О мане падме кум, о!" и ушел...

– Что это, - изумленно спросила Кэт, - морибус и падме кум?

– Не знаю, - пожала плечами библиотекарша, - что-то инопланетное. Есть и перевод... Кажется, - она порылась в картотеке, - это значит: "мост, превращающийся под ногами пешеходов в пропасть... мост-ловушка". Ну, ваш Степан, - она улыбнулась, - на всех языках... Это так приятно... Ведь никто, никто не читает в нашем секторе. Только вы с Кэт, Степа, ну, де Кюртис, Миша зайдет иногда.

– Степа, - спросил я, - сказал, куда он пойдет?

– Нет, - удивилась библиотекарша, - нет... Я решила, что он домой пойдет...

Мы вышли на улицу.

Прошлись по туннелю к седьмому болоту...

– Кэт, поезжай домой, позвони в Контору и начальнику школ, может, он с координатором свяжется, а я загляну к "псам"...что-то мне...

– Да, - Кэт вцепилась мне в рукав, - мне тоже, мне тоже.

– Поедешь сама? Или что?

– Мне страшно, - Кэт все стискивала мою руку, - мне очень страшно.

– Поехать с тобой?

– Нет, что ты... Не совсем же я...

Я посадил Кэт в троллейбус и пошел к участку. Здесь совсем близко была "столовая", площадь развода, стройки... Я знал, что это совсем не те места, в которых я бродил, сбежав из маминой лаборатории, но странное чувство не покидало меня: все это уже было, было, нужно только вспомнить.

Я миновал троллейбусную остановку.

Две женщины беседовали у витрины замшелого магазинчика. Одна из них держала в руках сумку. Из сумки торчала палка твердокопченой колбасы. Я проходил мимо и услышал обрывок разговора: "...И на тренажер не похож..."

(...Неводом слуха ведешь по чужим разговорам, и попадаются рвущие, режущие сеть осколки чужих бесед...)

Я подошел к женщинам.

– Простите, - поинтересовался я, - вы говорили о каком-то тренажере или о ком-то, кто похож на тренажер?..

– Да, - охотно пояснила женщина с палкой колбасы, - на стройку залетело тут одно чмо болотное, а там - ребята - ну и поработали... Еще, наверное, работают... Что с вами?
– обеспокоилась женщина.

– Ничего, - ответил я, - это - мой сын.