Судьба Шута

– Остановись! – приказала она. Ярость переполняла ее голос. – Ты убьешь меня здесь и сейчас! Я видела это сотни раз в своих кошмарах. Ты убьешь меня! Такова моя судьба в случае неудачи. Я боялась такого исхода. Но сейчас я призываю смерть! Мои видения всегда были истинными. Мне суждено погибнуть от твоей руки.

Я ответил ей, не оборачиваясь и не обдумывая своих слов:

– Я Изменяющий. Я меняю мир. Помимо прочего. Время, в котором мы оказались, выбрал Шут. Я живу в его будущем. В его видении я ухожу от тебя. И ты умираешь медленно. В одиночестве.

Я успел сделать дюжину шагов, когда она закричала. Она кричала до тех пор, пока хватало сил, а потом я услышал ее хриплое дыхание. Я шел дальше.

– Ты Изменяющий! – выкрикнула она. Теперь в ее голосе осталось лишь отчаяние и удивление. – Если ты не хочешь меня убивать, вернись и исцели меня при помощи Скилла. Я буду твоей! Ты сможешь использовать меня любым способом, я научу тебя всему, что узнала из свитков о Скилле! У тебя хватит силы, чтобы овладеть этой магией! Исцели меня, и я покажу тебе дорогу к могуществу. Ты станешь законным королем Шести Герцогств, Внешних островов и Проклятых Берегов! Ты получишь все. Я исполню все твои мечты, если ты вернешься ко мне!

Моя мертвая мечта лежала у меня на руках. Я продолжал идти.

Я слышал, как Бледная Женщина скребет почерневшими культями по подтаявшему льду. Она походила на перевернувшегося на спину жука в умывальнике. Я не обернулся. Интересно, подумал я, если она предвидела эти мгновения, то вставала ли перед ее мысленным взором моя удаляющаяся спина? Нет, неожиданно понял я. Черный Человек сказал мне. Теперь я жил в мире Шута, в будущем, которое создал он. Бледная Женщина ничего не могла видеть, ее пророчества больше ничего не значили. Наступило другое время. Время, выбранное Шутом.

Я не считаю себя жестоким человеком, но мне так и не довелось испытать угрызений совести из-за того, как я тогда поступил. Я слышал ее вопль – так кричит животное, попавшее в ловушку, но я не обернулся. Свернув за угол, я продолжал шагать дальше, возвращаясь тем же путем, что пришел.

Я едва держался на ногах от холода, голода и усталости. Но самым сильным чувством было ощущение утраты. В какой-то момент из моих глаз хлынули слезы. Они падали на золотые волосы Шута, и я ничего не видел в бледном лабиринте. Возможно, именно по этой причине я прошел мимо одной из своих отметок на стене. Я повернул обратно, но понял, что нахожусь в незнакомой части цитадели. Оказавшись возле обледенелой лестницы, я попытался подняться наверх, но понял, что не в силах это сделать с такой ношей. Я повернул обратно и вновь двинулся по коридору, окончательно заблудившись.

В какой-то момент я расстелил свой плащ на полу и немного поспал, одной рукой обнимая холодное тело Шута. Проснувшись, я нашел в своем заплечном мешке немного хлеба и поел, потом сделал несколько глотков из фляги, смочил край плаща и вытер грязь и кровь с его лица. Но я не сумел убрать с него гримасы боли. Поднявшись на ноги, я снова взял Шута на руки и пошел дальше, уже совершенно не понимая, где нахожусь. Возможно, я терял разум.

Наконец я подошел к тому месту, где сходились каменная и ледяная стены. Мне бы следовало повернуть обратно, но подобно мотыльку, летящему на свет, я двинулся по коридору, ведущему наверх. Голубое сияние магических светильников освещало мне путь, и я шагал все дальше, поднимаясь вверх по ступенькам, вырубленным в камне. На площадке я остановился, чтобы перевести дух. Впереди виднелась потрескавшаяся, высохшая деревянная дверь. Я распахнул ее, рассчитывая найти топливо для погребального костра.

Если у меня еще оставались сомнения, что эти ледяные владения раньше принадлежали Элдерлингам, то теперь они развеялись окончательно. Я уже видел такую мебель среди развалин города на берегу реки и карту, хотя на этой был изображен целый мир, а не просто город и окрестности. Карта лежала на столе, который стоял посреди комнаты. Она была круглой, но не плоской, да и материалом для нее послужила не бумага. Каждый островок, прибрежная отмель и даже гребень волны были тщательно вырезаны. Крошечные горы вздымались над блестящими лентами рек, бегущих по зеленым долинам к морю.

Остров, скорее всего Аслевджал, находился в центре карты. Остальные острова были разбросаны вокруг него. На юго-востоке я заметил побережье Шести Герцогств, хотя оно было изображено с небольшими, но многочисленными неточностями. К северу раскинулись земли, названия которых я не знал, а через широкую полосу моря, на восточном краю карты я заметил береговую линию, хотя считалось, что там можно найти лишь бесконечный океан.

Крошечные самоцветы, помеченные рунами, украшали карту в самых разных местах. Некоторые светились внутренним светом, а один горел ровным белым сиянием на Аслевджале. Четыре я разглядел на территории Бакка, рядом с Оленьей рекой – они располагались в форме квадрата. Я обнаружил еще несколько самоцветов на территории Шести Герцогств; какие-то из них испускали сияние, другие оставались тусклыми. Нашел я самоцветы и на территории Горного Королевства, а также на равных расстояниях друг от друга вдоль Дождевой реки, хотя многие из них не светились. Я задумчиво кивнул. Да, конечно.

Я смутно помню, что у меня болела спина и руки. Однако мне и в голову не приходило, что я могу положить свою ношу и немного отдохнуть. Как и следовало ожидать, я увидел в дальнем углу комнаты еще одну винтовую лестницу. Я подошел к ней. Она была значительно уже предыдущей, а ступеньки оказались более крутыми. Я начал медленно подниматься, ноги часто соскальзывали, поскольку я не видел, куда ступаю. Голубоватый свет постепенно тускнел, ему на смену приходил сумрачный свет дня. Наконец лестница кончилась, и я оказался в башне со стеклянными окнами. Одна панель потрескалась, все остальные покрылись инеем. Потолок имел форму купола. Я выглянул наружу сквозь трещину в окне. Снег. Вьюга. И больше ничего.

В центре башни стояла Скилл-колонна. Руны на ее гранях сохранились так, словно их вырезали вчера. Я медленно обошел колонну, пока не нашел ту, которой здесь не могло не быть. Я кивнул своим мыслям. Прижав Шута к груди, я тихо проговорил в его испачканные кровью волосы.

– Что ж, пора возвращаться.

Я высвободил одну руку, и мы вошли в Скилл-колонну.

Быть может, занятия Скиллом за последнее время сделали меня сильнее или эта колонна работала эффективнее остальных. Однако даже с Шутом на руках я с легкостью перешел из зимы в лето возле развалин каменной башни на рыночной площади. Вокруг шумел летний лес, подобравшийся совсем близко к площади. Сделав два шага, я опустился на колени, от слабости и переполнявшей меня благодарности. Здесь я мог опустить тело Шута на чистый камень и землю – это уже не было осквернением. А сам я присел рядом отдохнуть. Некоторое время вокруг нас царила тишина, которую нарушали лишь щебет птиц и гудение насекомых. Я смотрел на заросшую дорогу, словно туннель уходившую в лес. Если я пойду по ней, то вскоре окажусь в Каменном Саду, где спят драконы Элдерлингов. Я посмотрел на древнюю колонну, на которой когда-то сидел юный Шут и где на моих глазах он преобразился в белую девушку с Петушиной короной.

– Это хорошее место, – тихо сказал я. – Я рад, что мы сюда вернулись. – Потом я опустился на землю и закрыл глаза.

Вскоре я уже спал.

Прошло довольно много времени, прежде чем я согрелся. А когда я проснулся, мне было жарко, замерзшее тело Шута оттаивало на солнце. Я снял зимнюю одежду, словно избавился от собственной кожи, и остался в тунике и штанах. Теперь, когда мы были вдвоем, ощущение, что я должен спешить, исчезло. У нас появилось время, принадлежащее только нам, теперь я мог все сделать как следует.

Я принес воды из ручья, из которого мы когда-то пили, и осторожно вымыл его лицо, стер кровь с губ и пригладил волосы над разорванным ухом. Только после этого я осторожно отделил мешковину от растерзанной плоти. У меня закружилась голова. Да. Она не ошиблась. Я пожалел, что отвернулся от нее, а не предал мучительной смерти, которой она заслужила. Но по мере того, как я выпрямлял застывшие руки и ноги, стирая грязь и кровь чистой листвой, ненависть постепенно исчезла. Вот мой Шут, и если я не сумел спасти его от гибели, то сейчас хотя бы подарю ему достойный конец.