Судьба-шутница

– Начнем, пожалуй, с того, что с твоей сестрой, как ты, должно быть, поняла, я уже поговорил. И теперь хочу послушать тебя, – Эдлер откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и с надменной усмешкой, лениво меня разглядывал. – Кто ты?

– Меня зовут Никаэлла, – осторожно сказала я, не зная с чего начать. Оборотень ободряюще кивнул, и я продолжила: – Мы с сестрой живем в семи днях отсюда на окраине столицы.

– Вы живете одни?

– Да. Два года назад умер наш отец, и мы остались одни, – решила я говорить правду.

– А мать?

– Моя мать умерла при родах Алиши.

– Соболезную, – даже не стараясь казаться искренним, ответил оборотень из элементарной вежливости. Я только пожала плечами на это. Никаких чувств, кроме грусти, я не испытывала и уже давно смирилась. – Сколько тебе лет?

– Двадцать два.

– И ты до сих пор не обзавелась мужем? – нахмурился Эдлер и придирчиво меня осмотрел.

Я понимаю его недоумение: в человеческих государствах я уже считалась старой девой. Обычно родители пристраивали дочерей, стоило им исполниться шестнадцать. Иногда еще раньше. Мне очень повезло с отцом. В отличие от других родителей, он не ставил себе цель избавиться, как можно скорее от обузы в виде двух дочерей. Отец считал, что каждый должен сам строить свою жизнь и принимать собственные решения. Он никогда не навязывал своего мнения на правах родителя, не принуждал заниматься тем, что нам с сестрой не по душе, и учил добиваться своей цели.

Как же мне его не хватает…

– Нет, – просто произнесла я очевидный ответ.

– Почему? – лениво вздернул оборотень густую бровь. Вопрос неприятный, но я все же ответила:

– Я не нашла подходящего мужчину.

Эдлер кивнул с некоторым недоверием на лице, принимая мой ответ.

– Как умер твой отец? – немного наклонил он голову к плечу, рассматривая мое лицо, что заставило меня нервно передернуть плечами.

– Сердце. Еще со времен прошлой войны у него было слабое сердце, – и опережая очередной вопрос я добавила: – В гражданской войне мой отец был полевым врачом. Он потерял в то время слишком много: и семью, и здоровье.

– Зная о своем здоровье, он не позаботился о том, чтобы после его смерти, дочери были под защитой? – скривился оборотень, отчего я почувствовала, как кулаки сжались от ярости, а я глухо произнесла, отчаянно сдерживая злобный крик:

– Не смейте думать про моего отца ничего плохого! Он был необыкновенным человеком! Отец сделал все, что мог, чтобы обезопасить нас с сестрой. И я бесконечно благодарна, что он не уподобился соседям и не спихнул нас с Алишей на первого встречного, не задумываясь, какая судьба нас ждет в дальнейшем!

Казалось, Владислав был удивлен моей тирадой, но все же серьезно произнес:

– Я не хотел обидеть, извини.

Ярость потихоньку отступала, а я с ужасом поняла, что произошло. И, как ни странно, до сих пор жива и невредима. Нужно срочно браться за ум. Уже давно пора научиться контролировать свои эмоции.

– Вы тоже. Подобного больше не повторится.

Я опустила голову и осторожно бросила на оборотня взгляд: вроде не злится. Хотя, с ним трудно сказать наверняка.

– Не нужно. Не скажу, что я люблю, когда на меня кричат женщины, но я оценил, как ты защищаешь тех, кого любишь, – произнес Эдлер. Я ушам своим не верила и даже подняла голову от удивления. – Так что давай притворимся, что ничего не было. – Мне только и оставалось, что кивнуть. – Это отец научил тебя драться? – Вновь кивок от меня. – Согласен, обучил он тебя хорошо, но ты ведь понимаешь, что одна не сможешь позаботиться о себе. Не говоря уже и о сестре. Ведь она подобными умениями не располагает? Ведь так?

– Алиша иная, – начала я, не зная, как описать сестру.

Сестра всегда была очень добрым и отзывчивым ребенком. Она искренне верила, что в каждом есть что-то хорошее, хоть и понимала, что зло в людях существует. Но при этом, все равно отказывалась от уроков отца. Чистая душа. Как я уже говорила – отец никогда не заставлял нас. И в этот раз не стал, принимая позицию Алиши. А я принялась заниматься в два раза усерднее, понимая, что ответственность за сестру ляжет на меня.

– Не продолжай. Я говорил с Алишей и, кажется, понимаю, о чем ты, – кивнул мужчина. – Итак, вернемся к делу, – оборотень встал со своего места и принялся ходить взад-вперед, чем действовал на нервы. – Сколько языков ты знаешь?

– Всеобщий, эльфийский, ваш и совсем немного говорю на вампирском и гномьем.

– Как ты смогла их выучить? – с долей удивления поинтересовался оборотень.

– Отец учил. В свое время он немало путешествовал. К тому же, я жила рядом со столицей, торговцы из других стран для тех мест – не редкость. Помимо людей, моими услугами пользовались и другие расы, приходилось приспосабливаться.

– Что еще ты умеешь?

– Нас долгое время растила бабушка, она была знахаркой и травницей, – ответила, вспоминая те годы. Помню, как многие в городе пренебрежительно относились к ней и называли ведьмой, но не отказывали себе в удовольствии, при первой надобности бежать за ее услугами. Бабушка обучила меня, несмотря на то, что магии во мне была всего капля. Однако ее хватало, для варки зелий. Помню, как она гордилась моими успехами и говорила, что у меня талант. – Она передала мне свои знания. Еще, я немного умею врачевать. Этому меня научил отец. После отставки он перебрался в нашу деревню и открыл небольшую лечебницу. В основном к нему приходили крестьяне из нашей же деревни, редко обращались какие-то заезжие солдаты, но и из соседних деревень посещали. Если это было в его силах, то он и скотину мог вылечить. Частенько, мне приходилось ему помогать.

– Ты – травница? Так ты зарабатывала на жизнь?

– Да, я – травница, и так мы с сестрой выживали, – согласилась я, серьезно кивнув. – Хотя она тоже работала, но основной заработок приносило именно мое ремесло.

– Я в курсе, что Алиша подрабатывала помогая на кухне у вашей знати, – уставился на меня оборотень и продолжил: – Однако она упомянула, что была уволена.

– Простите, но я не понимаю, как это относиться к делу… – договорить мне не дали. В одно мгновение оборотень подскочил ко мне и, нависая надо мной, выдохнул в лицо:

– Не люблю повторяться. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Поняла? – Я сглотнула и коротко кивнула, смотря на мужчину, как кролик на удава. Секунд десять ничего не происходило: оборотень все так же нависал надо мной и молча вглядывался в лицо, я же боялась пошевелиться и, не смея опустить взгляд, смотрела ему в глаза. В какой-то момент, мне показалось, что его цвет глаз изменился и на меня уже смотрели волчьи, жуткие глаза. Но я даже вскрикнуть не успела, как Главнокомандующий поднялся рывком и, будто желая находиться от меня подальше, быстро отошел к противоположной стене, отвернувшись. – Продолжай, – в его голосе слышалось рычание, а вся фигура была напряжена.

Пораженно моргнув пару раз, я ответила:

– Алиша работала в доме одного дворянина и имела неосторожность понравится ему. Когда она рассказала мне о его домогательствах я… – мне пришлось остановиться, подбирая слова.

Вспоминая ту историю, кулаки невольно сжимались от бешенства. Когда Алиша устроилась в дом к старому барону, она была необыкновенно счастлива. Еще бы! Она занялась любимым делом, да еще и деньги за это будет получать. Однако не прошло и месяца, как я начала замечать в сестре изменения: она все чаще молчала, отводила глаза, а когда я спрашивала ее о работе, старалась перевести тему. Однажды придя домой из леса, где собирала травы, я застала Алишу в слезах. С трудом, но мне удалось заставить рассказать о причине слез. Оказалось уже долгое время хозяин дома проявляет к ней нездоровый интерес. Сестра у меня красавица, с прелестным характером, так что я практически не удивилась, что на нее покусился барон. Пока дело не заходило дальше намеков, но сегодня он предложил ей постель, пригрозив увольнением, и попытался зажать в углу. Она чудом вырвалась и убежала домой. На мое желание пойти и стереть старого развратника в порошок, сестра меня отговорила, пообещав, что просто уволится. Нехотя я согласилась. А с утра Алиша вспомнила, что в спешке не забрала свои вещи из кухни в доме бывшего работодателя. Отпускать ее одну я отказалась категорически, на что Алиша не возражала. Сестра зашла через дверь, ведущую прямо на кухню, предназначенную для персонала, я же осталась снаружи. Спустя какое-то время я услышала приглушенный вскрик и вошла в дом, чтобы увидеть, как барон зажимает сестре рот, таща вырывающуюся девушку из кухни. Причем помимо них в кухне было еще несколько работников, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь девочке. Это был один из моментов, когда вспышка ярости затмила разум, и я уже не отдавала себе отчета в действиях. Очнулась я, когда двое кухонных работников оттаскивали меня от избитого и только чудом не заколотого барона, так как в руках у себя я с удивлением обнаружила кухонный нож.

К счастью, барон не стал подвергать случай огласке, так как не хотел портить репутацию, зная, что нам с сестрой было что рассказать. Но, к сожалению, сделал так, что Алише отказывали в любой работе в городе, во всех приличных домах.

Не скажу, что меня это сильно расстроило, ведь денег от моих настоек нам вполне хватало, но сестра, лишенная любимого занятия, заметно грустила, хоть и старалась делать вид, что всем довольна. Уже тогда я подумывала о переезде если не в другую страну к дальним родственникам, то в другой город. Но все же не решалась оставить дом, в котором мы выросли и который хранил столько воспоминаний.