Судьба Убийцы

– Я ничего не знаю ни о серебряных кораблях, ни о пестрых птицах.

– Пока не знаешь. Иногда мы не понимаем значения сна, пока он не воплотится в реальность. Некоторые никогда не исполняются. Обычно я чувствую, насколько вероятно, что сон превратится в будущее. И если что-то снится много раз, я знаю - это практически неизбежно. Однажды мне снился белый волк с серебряными зубами. Но этот сон я видел лишь раз.

– Сон о птице снился много раз?

– Достаточно часто, чтобы понимать - это случится.

– Но вы не знаете, что именно произойдет.

– Да, и в этом наше проклятие. Знать, что вот-вот что-то случится, и лишь в конце обернуться и сказать самому себе: «Так вот о чем был мой сон. Эх, если бы я понял его чуть раньше». Это разбивает мне сердце, - на некоторое время он замолчал.

Еще один светильник начал мерцать, и коридор стал темнее. Он прошептал:

– Ох, малышка. Два светильника погасли. Время пришло. Мне так жаль, - чуть слышно, будто для самого себя, он добавил: - Но ты такая юная, такая маленькая. Неужели это предназначено тебе? Ты - та самая?

Я поперхнулась вопросом. Приближались тихие шаги. Я даже не услышала, как открылась и закрылась дверь.

– Я умру?

– Думаю, ты изменишься. Но не все перемены - к худшему. Редко бывает, что изменения - это благо или зло, скорее, просто нечто новое. Головастик становится лягушкой, кочерга превращается в клинок, цыпленок - в мясо. Во сне я видел, как из перышка выковали клинок. Видел, как твердая скорлупка ореха треснула и превратилась в дерево. Видел маленькую лань, убитую и превращенную в груду мяса. Сегодня ты преобразишься.

Голос был медленный, словно кружащиеся снежинки, а последовавшая затем тишина показалась пустой и холодной.

Стояла глубокая ночь. Слабый свет, исходящий от сторожевой башни, создавал мягкие очертания на резных стенах.

Папа, почему ты оттолкнул меня? Ты же знаешь, как сильно мне нужен,– осторожной нитью направила я свои мысли.

Прекрати,– предупреждение Волка-Отца было серьезным.
– Ты не знаешь, как не дать Винделиару услышать тебя. Кролика, скулящего в ловушке, находит волк, и он умирает быстрее. Будь тихой и незаметной, пока не сможешь освободиться.

У двери камеры стояла Симфи. Ее светлые волосы были заплетены в косу и заколоты на голове. На ней была надета простая рубашка из белого хлопка, с поясом на талии, брюки были, похоже, из мягкого льна, на ногах - коричневые ботинки. Рукава рубахи закатаны до локтей, как будто она собиралась мыть полы. Приложив палец к губам, она достала связку ключей из поясной сумки. Четыре ключа, свисающих на серебряных цепочках. Выбрав один, она повернула его в замке, затем взяла второй, потом следующий щелкнул при повороте - третий.

– Откуда у вас все ключи?
– спросила я.

– Шшш, - замок щелкнул. Последний ключ.

Я отступила в угол камеры.

– Я не хочу идти с вами.

Ты должна. Она одна и считает тебя маленькой девочкой. Это может быть наилучшим шансом вырваться на свободу.

Последний щелчок в замке, и она распахнула дверь, улыбаясь мне.

– Тебе не надо бояться. Смотри, что у меня есть, - открыв маленький мешочек, она вытряхнула что-то себе на ладонь, шепнув: - Смотри… Конфетка.

На ее ладони лежали блестящие, словно пуговицы, кусочки красного, розового и желтого цветов. Она взяла один и положила в рот.

– Ммм, вкусно. Похожа на вишню, но сладкая, как мед, - она взяла большим и указательным пальцами розовую.
– Попробуй, - и она устремилась ко мне, протягивая угощение.

Я отступила вбок, чтобы не быть загнанной в угол.

– Бери, - хрипло сказала она. Я вытянула руку, и она вложила в нее леденец.

– Съешь, тебе понравится, - прошептала Симфи.

– Она отравлена? Или там наркотик?

Ее глаза расширились.

– Ты же видела, что я съела такую же.

Притворись тупой дурой!

Я чуть не рассмеялась, но вместо этого притворилась, что положила конфету в рот.

– Ну как? – спросила она. Ее шепот был уже не такой мягкий, она рассердилась.

Я кивнула, надув щеку, и невнятно пробормотала:

– Вкусно.

В ее улыбке чувствовалось облегчение.

– Видишь, не надо меня бояться. Если ты очень тихо пойдешь со мной, я дам тебе еще конфет, - она поманила меня пальцем.

Изобразив озадаченное выражение, я спросила:

– Куда мы пойдем?

Она почти не колебалась:

– Мы пойдем и все исправим. Бедное дитя, я пришла сказать, что мы ошиблись, никто не хотел причинить тебе боль. Это недоразумение, не надо было забирать тебя из дома. Теперь мы должны все исправить, идем со мной.

– Но куда?

Она попятилась к открытой двери, и я последовала за ней. В коридоре она тихо закрыла дверь камеры.

– Это сюрприз, - добавила она.

– Сюрприз, - сказал черный человек и тихо рассмеялся.

Ее лицо исказилось от ненависти, когда она повернулась к его камере:

– Почему ты еще не умер?

– Потому что я жив! – заявил он, не пытаясь понизить голос и разразившись хохотом.
– А ты почему еще не мертва?

– Потому что я умнее тебя и знаю, когда остановиться. Вовремя перестаю быть проблемой, - она подтолкнула меня, положив руку на мое плечо.

После этих слов последовал новый взрыв смеха.

– Вы думаете, что знаете все. Вы видели столько вариантов будущего и считаете, что можете выбирать. И вы выбирали долгие годы. Поколениями вы определяли, что лучше. Не для мира, не для людей – для вас самих и всех тех, кто вам служит. Вы выбирали пути, которые принесли бы вам наибольшее богатство, удобство, власть!

Его слова преследовали нас. Другие узники проснулись и глядели через решетки, пока мы шли.

– Это ерунда, он сумасшедший, спите дальше!
– сквозь зубы прорычала Симфи.

– Но мир не стоит на месте, он движется по своему истинному Пути. Вы можете переиначивать его лишь до определенного предела. Он вернется на верную дорогу. Сейчас это неизбежно. Я вижу, но вы отказываетесь видеть!

Для меня его слова не имели смысла. Возможно, он сошел с ума. Как долго надо держать человека в клетке, чтобы это произошло?