Судьба Убийцы

И это был далеко не последний тост за вечер. Я заметил, как Лант и Спарк переглянулись, когда лицо Персиверанса покраснело от выпитого вина. Спарк обняла его за плечи и увела прочь от увеселений, если не самой твердой походкой, то вполне пристойной. Чуть погодя я сам пожаловался на усталость, и Янтарь удалилась со мной, а Лант остался представлять Шесть Герцогств до конца праздника.

Когда мы неторопливо поднимались по лестнице, Янтарь тихо сказала:

– В семье короля Рейна есть родственники, очень сильно обезображенные Дождевыми Чащобами. Его сестра...

Я понял, к чему она клонит:

– Даже ради его сестры я не рискну...

– Да нет, я просто рассказываю тебе. Сейчас она в Трехоге, навещает семью. Даже если бы ты решил пойти на риск, ты бы не справился. Но если в нашей земле найдутся целители, способные помочь жителям Дождевых Чащоб, у Шести Герцогств появятся очень могущественные союзники.

До рассвета я сочинял свое письмо королю Дьютифулу. Подбирал слова с учетом того, что, возможно, кто-то прочтет их до того, как письмо попадет в руки Дьютифулу, если вообще попадет. Я с осторожностью упомянул, что мы добрались до Кельсингры и обеспечили себе надежный проезд в Джамелию. Еще я просил короля организовать отъезд домой для Ланта, Пера и Спарк, а также предупредил, что вскоре ко двору могут прибыть послы Драконьих Торговцев с деловыми предложениями, и что при этой встрече обязательно должна присутствовать Мастер Скилла Неттл. Эти хранители драконов считают себя Элдерлингами и наследниками всех чудес и богатств Кельсингры. Как они поведут себя, если узнают об Аслевджале и его ценных находках? Заявят ли на них свои права? Или попытаются объединить свои знания об их волшебных свойствах с нашими? Чейд воспринял бы это как соперничество, Кетриккен - как естественную основу для союза. А Дьютифул и Неттл? Понятия не имею, как они воспримут. Я использовал здесь свой Скилл, так чем же обернется этот мелкий камушек - лавиной войны или первым кирпичиком в совместном освоении волшебного наследия? Как мучительно было для меня сказать столь мало и знать, что пройдет еще много дней, прежде чем я снова смогу при помощи Скилла побеседовать со своими.

Точный день прибытия Смоляного предсказать было нельзя из-за таянья снегов, которые заметно подняли уровень воды в реке и усилили течение.

Каждый из нас справлялся с этим ожиданием по-своему. Меня крайне утомила необходимость поддерживать стены Скилла под напором воспоминаний этого города. Ел я исключительно в своих покоях и вежливо выпроваживал всех визитеров, кого только мог. Постоянная усталость от ежеминутной работы Скилла означала, что в город я выбирался крайне редко. Когда я в первый раз побывал здесь, разыскивая Верити, Кельсингра предстала передо мной пустынным местом. И Скилл-колоннами я тогда воспользовался впервые - по чистой случайности. Город в тот раз показал себя опасным местом. Забавно, что теперь, после основательного изучения магии Скилла, собственные Скилл-стены и городские улицы представляли для меня гораздо большую угрозу.

К сожалению, незримым потоком Скилла опасности не ограничивались. Генерал Рапскаль трижды настукивал в мою дверь, и каждый раз именно в тот момент, когда поблизости не оказывалось никого другого. В первый раз я разыграл перед ним сцену с недомоганием, сильно преувеличенным по сравнению с настоящим положением дел. Он настаивал на разговоре, но я картинно пошатнулся и медленно, но непоколебимо закрыл перед ним дверь. После того случая я больше не бросался открывать на любой стук. Леди Янтарь продолжала относиться к генералу Рапскалю со здравой осторожностью. Эти дни она проводила в Зале приветствий, навещала Малту и пересказывала мне сплетни об их старых друзьях и свежие новости из Бингтауна и Трехога. Лант, Спарк и Персиверанс были очарованы Кельсингрой, как младенец - новой погремушкой, да и хранители, похоже, с удовольствием и охотой показывали им чудеса города. Я велел ребятам быть осторожными, но в целом разрешил бродить где угодно. Пер, с вороной Мотли на плече, быстро нашел общий язык с прислугой и, сам того не замечая, в наших вечерних беседах донес до меня массу информации о внутреннем устройстве Кельсингры. По вечерам Янтарь и Спарк чинили изорванную медведем одежду, и Янтарь рассказывала истории Оленьего Замка, в том числе о похождениях пресловутой леди Тайм.

Однажды Пер спросил о ее собственном детстве. И тогда нам рассказали о семье фермеров, о старшей сестре, которая была в восторге от, наконец, родившейся маленькой крошки. О пологих перекатах холмов, которые летом становились золотыми и на которых паслись добродушные бурые коровы. И тут она перестала говорить, и я понял, что дальше должна быть история про Клеррес. В тот вечер от нее больше было не добиться других рассказов, и я страшился того, что вскоре мне придется клещами вытаскивать из нее каждую относящуюся к делу деталь о том, что из себя представляет Клеррес. Она словно упрятала эти воспоминания в дальний ящик, а мне все равно надо было найти способ ее разговорить, чтобы наши планы мести могли претендовать на хоть какой-нибудь успех.

Шут первый потребовал, чтобы я отправился в Клеррес и «убил их всех». Он ждал этой мести еще до того, как похитили Пчелку. Задолго до того, как Двалия затащила ее в Скилл-колонну и потеряла ее там - он принял решение учинить там расправу. Я с таким тщанием готовился отправиться из Оленьего замка в одиночку в такую даль и осуществить там свою месть, что даже не задумывался о том, смогу ли выжить, и что будет со мной потом.

Но не только Шут, за мной увязались еще и Спарк, Пер и Лант. Троих из них я мог отправить обратно в Олений Замок, но ради самого Шута и сохранения его жизни я должен выжать из него как можно больше сведений о Клерресе и Служителях Белых.

И каким же образом? Как добыть эту информацию у того, кто сам изрядно искушен в скрытности и обманных приемах?

В тот день погода больше напоминала затяжную зиму, чем раннюю весну, так что большинство из нас предпочло оставаться в теплых покоях, и только Пер не угомонился. Он ходил из угла в угол, потягивался и вздыхал, пока я не сдался и не разрешил ему побродить по городу.

Ближе к вечеру он ворвался к нам, всклокоченный и краснощекий, воскликнув:

– Мотли завела себе подругу!

Мы удивленно повернулись к нему.

– Мотли встретила другую ворону? Напомни мне закрасить ей белые перья, иначе их дружба продлится недолго, - ответил я.

– Нет! Вообще не ворону!
– он почти выкрикнул эти слова, потом перевел дух и перешел на повествовательный тон: - Как вы мне велели, я был очень осторожен, разговаривал только с теми, кто сам ко мне обращался, и то - много не болтал. Хотя сегодня холодно, и народу на улицах было мало. Мотли отыскала меня и уселась на плечо. Мы шли к площади, где статуя лошади, и тут меня накрыл сильный порыв ветра, холоднющий, и Мотли взлетела, а потом вдруг заголосила, что твой менестрель: «О, ты, прекрасная, словно ало-багряные ягоды в тронутом льдом вине!» Понимаете, она будто стихи читала! Этот порыв ветра оказался красной драконицей, которая приземлилась прямо напротив меня! Когти заскребли по мостовой, хвост хлестал, - да она едва не затоптала меня! Я отшатнулся и упал, аж руки ободрал, - добавил он, демонстрируя нам свои ладони.

– Драконица угрожала тебе?
– в ужасе предположил Лант.

– Нет, ни в коем разе. Она просто приземлилась. Но я все же перепугался и решил уйти подобру-поздорову. Я стал звать Мотли, но она подлетела и села прямо напротив драконицы, а потом говорит: «О, прекрасная алая королева, кормилица ворон!» И драконица наклонила голову к земле - я думал, сейчас она проглотит Мотли! Но вместо этого Мотли ей немножечко сплясала.

Пер распахнул руки пошире, задергал головой и покачался, словно птица в каком-то брачном танце.

– И что же было дальше?
– поторопила его ошарашенная Спарк.

– У драконицы глаза закрутились, как вертушки на Весеннем Празднике. Она положила голову на землю, а Мотли вспрыгнула на нее и начала чистить чешуйки на морде, прямо вокруг глаз и ноздрей. Драконица издала такой странный звук, ну, знаете, словно чайник кипит!

– А потом?
– судя по голосу, Спарк завидовала, что пропустила это зрелище.

– Ну, я стоял и ждал ее. Когда у меня ноги от холода онемели, я позвал Мотли, но она даже не посмотрела на меня. У дракона глаза были полуприкрыты, как у большой сонной кошки. В общем, я оставил ее и вернулся сюда, - и, нахмурив брови, он спросил меня: - По-вашему, с ней все будет в порядке?

– По-моему, да. Мотли - умная птица, - ответил я, размышляя о возможной древней связи ворон и драконов. Вороны - известные падальщики и следуют за хищниками. Союз ворон и драконов, похоже, был вполне естественным.
– Очень умная птица, - повторил я и подумал, что свои тайны она раскроет мне, только если захочет.

– Это точно!
– с гордостью отозвался Пер.
– Она такая.

Однажды солнечным днем я проснулся после полуденного сна совершенно один. В голове стоял туман, я чувствовал себя вялым, поэтому решил, что небольшая прогулка по городу пойдет мне на пользу. Облачившись в свой парадный «это-принц-из-Шести-Герцогств» плащ, я вышел наружу. Деревья на дальних холмах за Кельсингрой, судя по виду, наливались соками. Некоторые - возможно, ивы - были усеяны набухающими листовыми почками, словно кто-то нанизал на гибкие ветви зеленые бусы. Горы сбросили свои снега. Как давно мы с Ночным Волком жили там на лесистых склонах, по-волчьи охотясь и потом крепко засыпая? Не иначе, в прошлой жизни.