Судьба Убийцы

– …очнулась?
– спросил кто-то у огня.

Алария, - подумала я.

– Оставь ее!
– резко скомандовала Двалия.

– Но мой брат ранен! Я чувствую его боль!
– тихим несчастным голосом сказал Винделиар.

– Твой брат!
– слова Двалии сочились ядом. - От такого бесполого увальня как ты можно было ожидать, что он не сумеет отличить Нежданного Сына от какого-то бастарда одного из Белых. Все потраченные деньги, все мои погибшие лурики…, и вот эта девчонка – все, что мы можем показать взамен. Глупая и невежественная, как и ты. Ты думаешь, что она мальчишка, а она сама не знает, кем является. Она даже писать не умеет и никакого значения не придает своим снам, - странное злорадное ликование зазвучало в ее голосе: - Но я-то знаю, что она особенная, - затем мимолетное удовольствие рассеялось, и его сменило ехидство: - Можете сомневаться во мне, меня это не волнует. Но лучше бы вам надеяться, что в ней есть нечто особенное, потому что она - единственная монета, которой мы можем купить себе обратный путь к расположению Четверых!

– понизив голос, она добавила: - Как же Коултри будет торжествовать над моим поражением. И старая сука Капра использует это как оправдание всему, что захочет натворить.

Алария заговорила очень мягко:

– Так если она все, что у нас есть, может, нам стоит доставить ее в хорошем состоянии?

– Может, если бы вы поймали ее, вместо того, чтобы кататься по земле с нытьем и стонами, то ничего этого не случилось бы!

– Вы слышите это?
– отчаянный шепот Реппин: – Вы слышали это? Кто-то только что смеялся. И сейчас … вы слышите, как играют эти трубы?

– Ты тронулась умом, и все из-за того, что маленькая девчонка укусила тебя! Держи свои глупые слова при себе.

– Я вижу свою кость! Моя рука вся опухла. Боль пульсирует во мне, как барабанный бой!

Повисла пауза, и я услышала, как трещит костер.

Сохраняй спокойствие,– предупредил Волк-Отец.
– Познавай все, что можешь, внимательно слушая.– Затем, с оттенком гордости: - Смотри, даже своими несчастными коровьими зубами ты научила ее бояться тебя. Даже старая сука теперь будет более осторожной. Но тебе надо углубить это чувство. Только эти три мысли должны быть в твоей голове: «Я сбегу. Я заставлю их бояться меня. И если у меня появится шанс, я убью их».

Но они уже избили меня за одну только попытку побега! Что они сделают, если я убью одного из них?

Они будут избивать тебя снова и снова, пока ты не сбежишь. Но ты слышала, ты представляешь для них ценность. Так что они, возможно, не убьют тебя.

Возможно?
– меня охватил ужас.
– Я хочу жить. Даже если я буду жить их пленницей, я хочу жить.

Тебе кажется, что это правда, но уверяю тебя, это не так. Смерть лучше, чем некоторые из видов пленения, что они замышляют для тебя. Я был пленником, игрушкой бессердечного человека. Я заставил их бояться меня. Именно поэтому они попытались убить меня. Именно поэтому твоему отцу удалось купить мою свободу.

Я не знаю эту историю.

Она темна и печальна.

Мысль быстра. Так много всего мы обсудили во время короткого затишья в разговоре бледного народа. Вдруг из темноты раздался крик. Это ужаснуло меня, и я заставила себя грызть путы быстрее. Не очень-то заметно было, что дело продвигается. Вновь послышался искаженный голос, и я узнала калсидийский. Это, скорее всего, Керф, калсидийский наемник, которого Винделиар колдовством заставил служить Двалии. Он все еще не в своем уме после путешествия через колонну? Я подумала о том, распухла ли его рука после моего укуса. Как можно тише я передвигала свое тело, пока мне не удалось вглядеться в темноту. Керф указывал вверх, на одну из древних колонн, стоявших по краю площадки. Я услышала вопль Реппин:

– Видите? Видите? Я не сумасшедшая! Керф тоже ее видит! Бледный призрак сидит на этой колонне. Вы должны ее видеть! Разве она не Белая? Но так странно одета, и поет насмешливую песню.

– Я ничего не вижу! – сердито завопила Двалия.

Винделиар боязливо заговорил:

– Я вижу. Тени народа, жившего здесь очень давно. Здесь был рынок. А сейчас, когда наступает вечер, Белый певец развлекает их.

– Я слышу… нечто, - нехотя подтвердила Алария. – И… и когда я прошла через этот камень, древние люди заговорили со мной. Они говорили жуткие вещи, - она судорожно вздохнула. – А этим вечером я увидела сон. Красочный сон, который я должна рассказать. Мы потеряли наши журналы снов, когда сбежали от калсидийцев. Я не могу записать его, поэтому должна рассказать.

Двалия с отвращением фыркнула:

– Будто твои сны когда-нибудь чего-то стоили. Ну, давай, выскажись.

Реппин быстро вскочила, будто слова рвались из нее наружу:

– Мне снился орех в дикой реке. Я видела, как кто-то достал его из воды. Орех лежал, и его долго били, чтобы разломать. Но он становился только толще и сильнее. Потом кто-то раздавил его. Пламя, мгла, отвратительное зловоние и крики вышли из него. Огнем пылали слова: «Идет Разрушитель, которого вы создали». И сильный ветер пронесся через Клеррес, подхватил всех нас и разбросал.

– Идет Разрушитель! – счастливым криком подхватил калсидиец.

– Молчи! – огрызнулась на него Двалия, и он расхохотался. – И ты тоже замолчи, Реппин. Это не тот сон, которым следует делиться. Это всего лишь лихорадка, бурлящая в твоем сознании. Вы такие малодушные дети! В собственном сознании создаете тени и иллюзии. Алария и Реппин, идите и соберите побольше дров. Сделайте хороший запас на ночь, а потом проверьте эту маленькую стерву. И больше ни слова об этой чепухе.

Я слышала, как Алария и Реппин брели к лесу. Мне показалось, что они шли медленно, словно боялись темноты. Но Керф совершенно не обращал на них внимания. Подняв руки, он волочил ноги в неуклюжем танце вокруг колонны. Памятуя о силе Винделиара, я осторожно опустила стены. Пчелиное жужжание на краю сознания превратилось в голос, и я увидела Элдерлингов в ярких одеждах. Их глаза сияли, волосы блестели как начищенные серебряные и золотые кольца, и все вокруг калсидийца танцевали под пение бледного певца, сидящего на колонне.

Двалия уставилась на Керфа, раздосадованная его удовольствием.

– Почему ты не можешь его контролировать? – требовательно спросила она Винделиара. Тот беспомощно махнул рукой.

– Он слышит здесь слишком многих, и их голоса сильны. Они смеются, поют и празднуют.

– Я ничего не слышу, - в сердитом голосе Двалии слышался страх. – Ты бесполезен. Ты не можешь контролировать эту девчонку, а теперь не в силах контролировать сумасшедшего. Я возлагала на тебя такие надежды, когда выбрала тебя. Когда одарила тебя этим зельем. Как я была не права, растратив его на тебя! Остальные были правы. Ты не видишь снов, не видишь ничего. Ты бесполезен.

Я почувствовала легкий холодок – ко мне устремилось сознание Винделиара. Его страдание волной обрушилось на меня. Я наглухо захлопнула стены и постаралась не переживать из-за того, что, испытывая боль, он все же волнуется за меня. Его страх перед Двалией, свирепо сказала я себе, был слишком велик, чтобы оказать мне хоть какую-то помощь или поддержку. Что пользы в друге, который не станет рисковать ради тебя?

Он твой враг, настолько же, насколько и остальные. Если представится шанс, ты должна убить его, точно так же, как и любого из них. Если кто-то из них коснется тебя, ты должна кусаться, драться и царапаться изо всех сил.

У меня все болит. У меня нет сил. Если я попытаюсь постоять за себя, они изобьют меня снова.

Если ты нанесешь даже небольшой урон, они будут знать, что прикосновение к тебе имеет цену. Некоторые не захотят ее платить.

Не думаю, что смогу покусать или убить Винделиара. Двалию – могла бы. Но остальных…

Они ее инструменты: ее зубы и когти. В твоем положении ты не можешь себе позволить милосердие. Продолжай разгрызать свои путы. Я расскажу тебе о своих днях в неволе. Когда я был избит и заперт в клетке. Вынужден бороться с собаками и кабанами, такими же несчастными, каким был и я сам. Умирая от голода. Открой свой разум рассказу о том, как я был порабощен, и о том, как твой отец и я разорвали путы нашего плена. Тогда увидишь, почему ты должна убивать, когда представляется шанс.