Судьбы в капкане

Катя с нетерпеньем ждала, чем закончится встреча Хасана с Мишкой.

— Устоит ли сын, или послушается отца? Тот уж очень постарается. Ему обратного хода нет. Может с братьями заявится на встречу для большей убедительности, и станут давить со всех сторон. Когда Мишанька упрется и наотрез откажется, Хасан обязательно постарается ему отомстить, устроит какую-нибудь пакость. Свой промах просто так не оставит. Сам или через свою родню достанет, — смотрит женщина на часы с тревогой. Вот уже два часа прошло, как закончилась работа. Мишки нет. О чем можно говорить так долго? — вздыхает женщина.

Лянка сидит в углу, притаившись мышкой, понимая ситуацию, не хочет попасть в поле зрения и раздражать Катю. Та чутко прислушивается к каждому звуку на лестничной площадке. Но там тихо.

— Не переживайте. Все будет хорошо. Миша скоро придет, — подала голос Лянка.

Но парень вернулся к полуночи. Он еле держался на ногах. Катя впервые увидела сына пьяным и избитым. Рубашка на нем висела клочьями. Брюки и туфли в грязи. Под глазами синяки.

— Это кто тебя так отделал? — удивилась Катя.

— Все потом. Мне в ванну надо, — отодвинул мать и, с трудом раздевшись, пошел мыться.

— Неужели Хасан посмел поднять руку на сына? Не может быть. Скорее всего, шпана пристала к Мишке. Вон и часов нет на руке. Перстень, что на день рожденья подарила, тоже исчез с пальца. С кем это он набрался, что еле домой дополз? Конечно с Хасаном. Тот на трезвую голову не убедил, вздумал споить, чтоб сломался легче. Эх-х, козел! Сволочь, а не отец! Своего сына хочет несчастным сделать! — сетовала баба.

Мишка мылся долго. Сначала под горячей, потом под холодной водой. Вылез из ванны уже трезвым, обмотанный полотенцем, и сразу нырнул в спальню. Мать следом за ним:

— Ну, что решили? — спросила тревожно.

— Отказался я от его невесты. Сказал, что другая есть, ее люблю и уже договорился с нею. Вот в этом соврал. Но иначе куда деваться. Прижали родственники со всех сторон. Их много, а я один. Сначала убеждали, потом уговаривали. Когда ничто не помогло, наехали конкретно. Пригрозили, мол, если ни на этой, то ни на какой другой жениться не дадут, опозорят, как сына бандерши. Тут я не выдержал. Покатил на них «бочку». Родня оказалась вспыльчивой. Меня долго месили. Но и им досталось круто. Папаню не пощадил, как и он меня, вон какие «фары» поставил. А я ему передние зубы выбил. На асфальте бисером рассыпались. Взвыл, как шакал. Зато и говорить расхотел, понял, что все без понта. Аслана самому придется из зоны вытаскивать. Я отказался помочь. Поверишь, отец на меня с ножом бросился. И сказал:

— Лучше тебе сдохнуть, чем мне такого выродка иметь, какой своему брату помочь не хочет, слова отца не слышит, обычай топчет! Умри и не позорь наш род!

— Замахнулся, а я ему в промежность со всей силы ногой подцепил. Он покатился по асфальту, а я ходу, что сил было. И удрал. Не столько бежал, сколько петлял. Хорошо, что остальные хуже меня напились. Куда им бежать было? Друг друга не узнавали. Перебрали все. Я ж не вровень с ними, много вылил мимо. Но и того что выпил, с меня хватило. Во все урны по дороге блевал, как овца. Самому мерзко. И все ж понял самое обидное, что я для отца ничего не значу. Он свое надумал. На мои жизнь и судьбу ему наплевать. Он вслед проклял меня, сказал, что нет больше меня у него. Чужой я им всем.

— Подумаешь, испугал лысый шакал! Да кто он такой, недоносок плешивой кикиморы! Отец выискался! Мы с тобой никогда на него не рассчитывали! Сами жили, что он может ишачий геморрой? Пусть он тебя боится.

— Короче, ты им не поддался?

— Нет мам, не уступил и не согласился. Как он будет выкручиваться, его дело, — усмехнулся Мишка.

Шли дни, недели. Ничего не изменилось в жизни семьи. Каждое утро Михаил ходил на работу, следом за ним выскакивали на занятия Дашка с Маринкой.

Прибрав в квартире, бежала на рынок Лянка. Вернувшись, становилась к плите, готовила ужин, кормила Катю раньше всех.

— Хорошая ты девчушка. Добрая, чистая. Одного не знаю, как твое будущее устроить, как тебя в жизни приткнуть, куда? Ведь я не вечная. Умру, Мишка тебя держать не станет и не поможет. А куда ты денешься, к кому пойдешь, да и кто возьмет? — задумалась Катя и, помолчав немного, спросила:

— А сама чего хочешь?

— Вы не обидитесь, если скажу правду? — спросила смутившись, покраснев.

— Я много чего хочу Совсем в детстве скотским доктором мечтала стать, чтоб животных лечить от болезней. Ну там коров, хрюшек, овец, собак, кошек…

— Ты чего, в деревню вернуться хочешь? — удивилась Катя.

— Это я раньше так думала. А когда мы с Борькой голодали, я замечтала поваром стать. Чтоб вокруг меня всегда много жратвы было всякой: и котлеты, и пельмени, борщ и блины, тушеная картошка и жареные куры. А я людей кормлю! Чтоб не было на земле голодных, ни детей, ни стариков, чтоб все были сытыми. Когда человек поест, он становится добрым. Ему неохота ругаться и он хочет жить. А голодный плачет, потому что украсть не умеет, а просить стыдно.

— А у тебя хоть какие-то документы есть?

— Ага! Борька в сельсовете взял копию моей метрики и свидетельство об окончании нашей школы. Там все про пожар знали и выдали дубликаты. Но больше ничего нет.

— Послушай, Лянка, а почему поваром? Ты уже не сидишь голодом. Может, техникой займешься, компьютерами?

— Ой, тетечка, Катечка! Моя голова столько не осилит. Я с железками не дружная. Пылесос дома испортила по нечаянности. Меня Борька так колотил за него! Я на жопу с неделю сесть не могла. А потом брат провел свет в подвал, я включила его, меня как дербалызнуло током, так и навалила в портки. С тех пор на технику не оглядываюсь, боюсь ее.

— Ну, а кондитером? Хочешь?

— А это что?

— Ну, пирожные, торты делать. Короче, самое вкусное. Ела когда-нибудь торт?

— Не-ет! Это очень дорого! Мамка с бабулькой дома свои пирожки и пироги пекли. А я только блины и оладьи умею. Другое не успела перехватить.

— У тебя получится. И учиться там недолго. Всего два года с половиной, вон в газете объявленье дали.

— А как туда пойду? Кто меня пустит? Ведь там платить надо. А жить где? Вы ж не станете меня держать у себя, — вздохнула девчонка тяжко.

— Глупышка! Да о чем печалишься. Живи у нас, никого ты не объешь здесь. А учиться тебе надо, — глянула на Лянку, та голову опустила, заплакала:

— Платить мне нечем за учебу, а и в чем пойду, коли даже переодеться не во что, — задрожали плечи.

— Успокойся, малышка! Ты мне хорошо помогаешь в доме, не всякая баба так справится. Теперь я тебе помогу. Ну, а ты, когда от занятий свободна, будешь как и теперь, квартиру прибирать, меня досмотришь, в обиде не оставлю. Пока время не упущено, поступай, учись, выходи в люди, может когда-то вспомнишь добрым словом, недотепа ты моя.