Судьбы

«Сколько их можно, попусту кормить этих кобелей своим телом,– говорила она себе сейчас. – Хватит. С мужем ничего не получается. Этого я не упущу. Главное, не обманул, что придет».

Дальше, она знала, как убить его своими прелестями. Ученная, научена этой жизнью, в которой она пребывала, существуя, как полу раздавленный земляной червь, после дождя.

Но он, все не шел почему – то. Прошел час, в ожидании. Альб надо работать, крутить по городу баранку, а она все сидела, ждала, нервничая. Пятая, или уже шестая сигарета выкурена. Вот бы увидел ее сейчас, курящую муж, упал бы сразу в обморок перед машиной от удивления. А то, ведь, когда вместе жили в этой съемной двушке с мужем и дочерью, до увольнения завода, не знала, как упрекнуть его, чтобы он не курил в доме, а теперь, пожалуйста. Даже, пришла к выводу, что сигарета ее успокаивает в этой ее сложной дурашной жизни. И сигареты у нее появились дамские: длинные, тонкие, одно удовольствие пососать их в ожидании пассажиров, у стоянок торговых точек. Так как она в городе, почти одна была из «дам» таксист, то привилегии мужики – таксисты делали ей с удовольствием. Знали, Альб, когда нужно, сама любого выручит. И здесь ее, недалеко от «Белого дома», даже милиция была к ней снисходительней. Как же. Такая, такая, она, убивающей внешностью. Подмигни, любого может на «рога» поднять, если надо. И Альб об этом знала, и поэтому не очень боялась в таких местах мозолить свое отражение – обаяние. Но он, как-его-то имя, как бы, не забыть. Кажется, он ей представлялся Вадимом. Все не шел. Пошел уже второй час. Альб уже есть хочется, живот ее уже кричит: есть хочу.

«Да погоди ж ты!» – чуть не сказала она животу, забываясь, с кем она разговаривает.

И, вот, наконец. Выплыл он из «Белого дома». Такой далекий, маленький стоит на крыльце «Белого дома» от неё, в ожидании шага немедленной. «Ну чем не Наполеон?.. Господи!» Альб не сдержалась, выскочила из кабины машины, торопливо замахала бегущего к ней Вадима.

– Ты молодчага, Альбина. Сколько ждала. А я там сижу, нервничаю. Уедешь без меня. А глава, то есть, президент ваш того, толковый.

Не удержалась, Альб не сказать.

– Конечно. У него ведь восемь: братьев и сестер. Понимать надо, каким толковым надо быть. Всем обеспечить теплые, денежные места сегодня.

– Зависть, плохая штука, а?.. Как думаешь?.. – говорит ей Вадим, насмешливо, беря смело ее за руку.

– Понимал бы ты, Вадим. Зависть. А ты потасуй с университетским образованием день только, поймешь сразу, откуда торчит у людей – эта зависть.

Вадим расхохотался, обнял Альб, закружил ее по кругу. Альб, хотя, это и не понравилось выходка Вадима, сдержалась, тоже схватила руками за его голову, а то бы, точно, упала вместе с ним, тут же, напротив окон Белого дома – курам на смех.

– Поехали выбирать галстук. Или уже раздумал?.. – сказала ему, после как он ее опустил на «священную» землю.

– Я в твоем полностью распоряжении. Ладно, – машет он затем рукою. – Гостиница подождет, после. Поехали.

Пока ехали до этого «Центрального универмага», а это почти в центре города, Альб, то и этак строила в голове о будущем с Вадимом отношение. А то, что это отношение у нее осуществится на этот раз, Альб почему-то верила. Бывает же так?.. В других делах, она бы еще сомневалась, взвешивая мысленно на весах: правильно, или неправильно она поступает, завлекая очередного своего пассажира, а тут она сразу пришла к мысли – верные мысли ее никогда не подводили, чтобы она не решала. Даже в мелочах, она расставляла сетями мысли в голове – знала, малейшая оплошность, а тем более таксист, что – либо что-то решает, то должен он все варианты предвидеть. Черт знает. Пассажир, вроде бы не бандит, и не совсем того, но заглянуть чуть душу, Альб это считала в работе первостепенной. А то, как повезешь такого пассажира куда-то на «куличку», когда за окнами машины ночь, глухота, а ты одна с этим пассажиром в пути. Промахи, конечно, и у нее бывали. Некоторые пассажиры, доехав до указанного адреса, говорили: «Шас, деньги вынесу». Уходил он, а после иной раз, и, не дождавшись, приходилось искать другого пассажира, чтобы восполнить не плановую потерю. А этот, сидит, углубился в свои думы, сопит, как говорится, две дырки, почесывает свой с короткими волосами затылок.

«Озабочен. Наработался»,– констатирует Альб, но тоже, пока есть время в пути, помалкивает.

– Разглядела весь меня? – говорит ей вдруг Вадим. Ну и как я? Подхожу я тебе, или? Как? – И хохочет.

– Вроде, да,– говорит ему, Альб, смущенно. – Но мне, кажется, ты, Вадим, в пиджаке давно не ходил. Скованный в нем ты.

–Ты права, Альбина. Не люблю пиджаки. Мне нравится проще, в рубашке. Но тут я обязан был, надеть на себе, это. С президентом вашим не пойдешь знакомиться без этих регалий. Статус.

– а ты, Вадим, к нам надолго?.. Я догадываюсь, у нас все заводы москвичам продают. Ты из Москвы?

–Ну, да. Из Москвы. Но это потом, Альбина. Хорошо?.. Ты обещала мне подобрать галстук. Так?

– Так, Вадим.

И Альб, от такой его манеры, ушла сразу в стопор. Она ведь думала, он сейчас ей раскроется – мужики ведь все одинаковые – любят иной раз приврать от своих успехов, а тут, на те, он ее сразу одернул, поставил на место. И Альб сразу заскучала, занервничала, и даже от возмущения, в блузке пуговки застегнула до самой шеи.

«Размечталась. Ага. Так и надо мне, – с горечью сглатывая слюнки, с обиды, ругает себя Альб. – Сотнями в кармане. Кто я ему?.. Нищета. А у него…» – Не успела мысли переварить, услышала, сбоку от себя, голос Вадима.

– Я, вот, что подумал, – сказал он ей, чуть сомнением в голосе. – Помнишь, Альбина? Ты сидела в машине напротив телевизионного завода, а глаза у тебя тогда были, ну, такие, такие, словно у тебя что-то отняли. Я прав? Ты давно оттуда уволена?

– Ты, Вадим, о заводе?..

– Ну, да. Такая моя профессия – психолог я. Я все примечаю, вижу. И в тебе я тогда был уверен, что подождешь меня, хоть до утра даже.

Альб хотелось этому «толсто суму» как-то покрепче сказать, но за место этого только глубоко вздохнула, соглашаясь с ним.

– Да. В головном. Инженером я там была вместе с мужем. И в один день уволил нас этот старый «кобель». – И не удержалась, не сказать еще. – Сука он. Ограбил завод, а сам после ничем остался. Поделом ему, суке.

– Ты, Альбина, злая.

– Да, не злая я, не злая, – неожиданно расплакалась она. – Не злая. Так же подло нельзя было с нами?.. Нас с мужем, он выкинул за ворота, решил – хозяин. Суки. Всю страну такие «кобели», вот и ограбили.

– Выходит, и я – сука, – вздыхает он, с потерянным голосом. – Я тоже также участвовал в ограблении. Откуда ты думаешь у нас, такие деньги, купить такие заводы? Оттуда только. От грабежа. От бесплатного. Но вины я свое, Альбина, во всяком случае, не чувствую. Не я бы в то время, другой ограбил. Какая разница. Не надо было тогда уступать этому Казаннику Алексею Ивановичу, свое депутатство, этому Ельцину. Что там говорить, после. Все, все в этом виноваты: ты, я, и все население страны.

Альб, из-за досады, что совершила ошибку, подкусила губы. Слава бога, хоть, к универмагу подъехали. Пока выйдет, прикроет дверь машины, запрет на пультовый замок, есть время отвлечь его.

«Да – а, – удивлялась она от своей выходки. – Расплакалась перед незнакомым человеком, раскисла, дала повод подумать о себе совсем не то. – Ладно, – сказала она снова, когда закрыла машину на пульт. – Бывает и поруха. Не бог же я – просто баба русская…»

***

В универмаге, она, действительно, сумела подобрать Вадиму к его лицу галстук. И продавцы оказались профессионалами. Вышколила их эта жизнь в стране. Сразу сообразили, упускать такого клиента никак нельзя. Повели их специально в другой отдел, где не для народа по средствам товар. А этот, олух, как сразу окрестила его Альб, не моргнул даже глазом, выложил сразу названную сумму. В уме Альб сразу подчитала: «Мне эту сумму бы пришлось, три дня колесить по городу, чтобы купить такой галстук». А он еще ей, спасибо за это сказал. Как мальчишка обрадовался. И сразу повязал на шею.

– Спасибо, Альб. Даже в Москве такое сразу не подберешь. Теперь в магазин продуктовый, и едем к тебе, твою обитель. Согласна?

– Как хочешь, – с трудом выдавливает Альб, эти слова.

Ей даже от его просьбы, жарко стало. С блузки чуть не все пуговицы не оборвала, раскрыла перед ним свое богатство – прелести.

– Умру, – почему-то он так сказал. – Сейчас умру, Альбина. Хватит здесь торчать, бегом к машине, и в магазин за продуктами. – И что-то вспомнив, как споткнулся, раскрытым ртом. – А – а, муж?.. – наконец он выдавил.