Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе
Шрифт:
После ареста Эбер и его единомышленники были сразу же заключены в тюрьму Консьержери, бывшую преддверием гильотины. Таким образом их участь была решена вечером 13 марта, когда был подписан приказ об аресте. Чтобы разгром эбертистов не превратился в триумф дантонистской группы, робеспьеристский Комитет немедленно обрушил суровые предостережения по адресу правых якобинцев. Это было сделано в речи Амара в Конвенте 16 марта 1794 г., в которой он сообщил об обвинениях, выдвигаемых против Шабо, Базира, Делоне и Фабра д’Эглантина.
Жан-Пьер Андре Амар (1750–1816), богатый адвокат из Гренобля, накануне революции купил за большие деньги должность казначея, которая возводила ее обладателя в дворянский сан. Об этом факте из биографии Амара вновь напомнил Эбер 4 марта (14 вантоза) в речи в Клубе кордельеров [558] . На протяжении всего периода революции Амар постоянно находился под подозрением. Известный французский историк Ж. Мишле
558
Walter G. La conjuration du Neuf Thermidor. 27 juillet 1794. P.t 1974. P. 79.
559
Собуль A. Парижские санкюлоты во время якобинской диктатуры. С. 347.
Он подвергался аресту после выступлений рабочего населения парижских предместий против Конвента весной 1795 г., а после освобождения по амнистии в конце того же года был связан с участниками «Заговора равных» (хотя многие из соратников Бабёфа ненавидели Амара за его участие в 9 термидора, а он сам остался чуждым коммунистическим идеям). Амар попал под суд вместе с бабувистами. Во времена консульства и империи он отказался пойти на службу к Наполеону. Но все это было потом, а в конце 1793 и в начале 1794 г. он стал активным участником расследования «дела Ост-Индской компании». Некоторые историки считают, что в это время Амара можно заподозрить в продажности. В записной книжке некоей мадам Крюсоль значился адрес Амара. Эта очень богатая особа взяла на хранение большие ценности, принадлежавшие эмигранту д’Алигру. В сентябре 1793 г. Крюсоль арестовали. Предполагалось, что она находится в тюрьме, а она проживала у себя дома. В конечном счете, когда все это открылось, двое уполномоченных наблюдать за Крюсоль были арестованы и казнены, а вслед за ними и она сама была заключена в Консьержери, а затем гильотинирована. Судьи, однако, не рискнули поинтересоваться, кто и за какую цену помогал Крюсоль несколько месяцев избегать тюрьмы и как она была связана с Амаром [560] .
560
Blanc О. La derni`ere lettre… P. 98.
В это время в Париже действовало много агентов-двойников Так, гражданин Роме, содержатель лечебницы и официально тайный агент Комитета общественной безопасности, обязан был доносить Амару о заговорах с целью понизить стоимость ассигнатов и повысить цену звонкой монеты. Одновременно главная роль Роме состояла в незаконной переправе крупных денежных сумм за границу, обычно в Швейцарию, а также в финансовой помощи контрреволюционным заговорщикам [561] . Это лишь отдельные примеры из возможных.
561
Ibid. P. 105.
Амар первоначально, после ареста Шабо и Базира, просил Конвент только о лишении этих депутатов на несколько дней парламентского иммунитета, «ничего не предрешая на их счет». На деле же Шабо и Базир находились в тюрьме несколько месяцев. Не подлежит сомнению, что Амар сознательно затягивал составление отчета о «деле Ост-Индской компании», пока другие члены Комитетов не потребовали от него прекратить проволочку. 11 вантоза Комитет общественной безопасности прямо упрекнул его в недопустимом промедлении: «Мы направили к Вам нашего коллегу Булана, чтобы выразить наше нетерпение в связи с докладом, который Вы заставляете нас ждать четыре месяца. Вулан сообщил от Вашего имени, что Вы будете присутствовать на заседании Комитета сегодня вечером. Вы снова нарушили данное Вами слово. Вы обязаны покончить с этими отсрочками, или Вы заставите нас принять меры, которые были бы весьма неприятны нам, Вашим друзьям».
Несмотря на резкий тон этого послания, Амар представит свой отчет Конвенту лишь 26 вантоза (16 марта), через трое суток после доклада Сен-Жюста, в котором разоблачался «иностранный заговор», но не назывались фамилии, и ареста Эбера. В докладе, сделанном Амаром от имени Комитета общественной безопасности, Шабо и его сообщники обвинялись лишь в финансовых махинациях и фальсификации текста декрета о ликвидации Ост-Индской компании.
Возможно, в умолчаниях Амара, на которых до сравнительно недавнего времени настаивал и Робеспьер, немалую роль сыграло стремление докладчика спасти от гильотины часть обвиняемых (особенно Фабра д’Эглантина, Базира и Делоне, с которыми он поддерживал приятельские отношения).С резкой критикой доклада выступил член Комитета общественного спасения Ж. Н. Бийо-Варенн, которого горячо поддержал Робеспьер. Они признали доклад неудовлетворительным, поскольку в нем совершенно смазывалась политическая сторона дела. Первоначальный текст этого доклада сохранился в кратком изложении двух газет — «Монитёр» и «Батав». В новом варианте доклада Амара от 19 марта по-прежнему мало что говорилось о политике, а ранее упоминавшиеся имена Батца и Бенуа, как участников финансовой аферы, вообще исчезли. О намерении Батца оклеветать и дискредитировать Конвент, известном из заявлений Шабо, Базира и позднее генерала Вестермана и других, не говорилось ни слова. Через несколько дней эти планы будут приписаны Эберу, но опять-таки без упоминания о Батце.
Зловещий спектакль
Длившийся три дня процесс эбертистов содержит немало темных мест. Опубликованные протоколы процесса настолько искажены, что свидетели, дававшие показания на процессе эбертистов, неоднократно ссылались на это, когда после 9 термидора дело дошло до суда над Фукье-Тенвилем [562] . Однако процесс был открытым, поэтому искажения могли касаться только некоторых, пусть и очень существенных, частностей. Значительно важнее было то, что по тем или иным причинам осталось неизвестным судебным властям или сознательно было устранено из материалов дела Фукье-Тенвилем и его помощниками.
562
Ollivier A. Saint-Just… P. 420.
Среди обвиняемых было несколько видных военных — командир революционной армии (вооруженных отрядов санкюлотов), генеральный секретарь военного министерства Венсан, генерал Ломюр и командир эскадрона Мазюэль. В этой связи обращает на себя внимание информация, которую содержит 28-й бюллетень д’Антрега и согласно которой Робеспьер 15 марта (25 вантоза) предложил отозвать и отдать под суд генерала Пишегрю, тогда одного из самых видных генералов Республики, командовавших армиями. Робеспьер ставил ему в вину, что тот, будучи запрошен, двинет ли он по приказу Комитета общественного спасения свои войска против Парижа, ие только ответил отрицательно, но и послал предупреждение об этом Эберу. Как известно, впоследствии, в годы Директории, Пишегрю изменил Республике и перешел на сторону роялистов. Однако что могло связывать Пишегрю весной 1794 г. с Эбером?
В данной связи надо упомянуть Жана-Шарля Буржуа, молодого столяра, командовавшего вооруженным отрядом секции Муция Сцеволы, в которой преобладающее влияние имел Венсан. Буржуа сознался во время допроса в Революционном трибунале, что выправил подложный приказ о переводе членов королевской семьи из Тампля в Консьержери и о соответствующем изменении в смене караулов. Это очень напоминает план бегства Марии-Антуанетты, который неудачно пытался осуществить Ружвиль. Буржуа был задержан за то, что 14 марта (24 вантоза), т. е. сразу же после ареста Эбера, восхвалял будущее восстание. Арестованный Буржуа первым делом выбрал в качестве адвоката Шово-Лагарда, получившего известность как защитник в процессах роялистов. В органе дантонистов, поместившем отчет о процессе эбертистов, Буржуа не фигурировал вовсе. Зато в другом современном отчете указывалось, что Буржуа — сторонник Венсана, рьяно выступавший в его поддержку. Между тем Венсана не спросили ни о его связях с Буржуа, ни о подложном приказе или во всяком случае опустили в печатном тексте протокола заседания ответ подсудимого [563] .
563
Ibid. P. 437–439; Louigot A. Baudot… P. 179.
Процесс эбертистов отражал крайнюю обеспокоенность властей, спешивших отослать из Парижа батальоны революционной армии, заподозренные в верности Ронсену, раздачей субсидий с целью умиротворить секции, где было сильно влияние эбертистов, принявших экстраординарные меры для временного улучшения снабжения Парижа продовольствием, позаботившихся даже о публикации нового журнала, который должен был заменить «Пер Дюшена». В нем в первом же номере Эбер обвинялся в намерении «объявить королем сына тирана Капета». В Париже ходили слухи, что в заговоре участвовали многие влиятельные генералы. Фукье-Тенвиль постарался оставить в тени два имени — Паша, поскольку было решено затушевать его роль в действиях эбертистов, и Батца, который упоминался лишь как один из темных дельцов (таким он был представлен в докладе Амара). Когда одни из свидетелей в конце процесса упомянул имя мэра Парижа, президент трибунала Дюма, точно следуя предписанию Комитета общественного спасения, сразу же резко заклеймил «коварный заговор», ставящий целью выдвинуть на передний план роль Паша.