Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе

Ришелье, посол наш в Вене, К черту обратил свой взор И смиренно преклонил колени, Чтоб вступить с ним в договор. Недурно все дела с тех пор Улаживает сей сеньор.

Когда патрон — владыка ада, Бояться за успех не надо.

Правда, и в XVni столетии передовая идеология Просвещения не воспрепятствовала подъему интересов к астрологии, алхимии, магии. Но этот интерес уже не находил прямого выхода в сферу политической жизни. Развитие классовой борьбы и общественной мысли проходило без сковывающих цут религиозной оболочки. Секуляризация общества, идейной борьбы привела к исчезновению импульсов к «охоте на ведьм», которая перестала быть эффективным средством достижения политических целей.

В конечном счете ведовские процессы XVI–XVII вв. — это следствие политических условий и идеологических форм, которые порождались в ту эпоху противоборством между феодальным и идущим ему на смену буржуазным строем. Они исчезли вместе с исчезновением этих условий и форм борьбы. «В то самое время, — писал Маркс, — когда англичане перестали сжигать на кострах ведьм, они начали вешать подделывателей банкнот» [295] .

…В 1749 г. в Вюрцбурге была сожжена монахиня Мария Рената по обвинению в колдовстве. В 1775 г. в Польше было повешено 9 ведьм. А в последний раз сожгли в Европе «ведьму» по судебному приговору через десять лет — в 1785 г., в Швейцарии [296] . Однако и после этого немалое число женщин, подозреваемых в занятии черной магией, стали жертвами самосуда в различных странах.

295

Маркс К., Энгельс Ф. Сон., т. 23, с. 765.

296

Crowe W. В. A History of Magic, Witchcraft and Occultism. London, 1969, p. 242—243.

Но ведовские процессы не принадлежат только истории. М. Мэррей призывала доверять показаниям обвиняемых на ведовских процессах. А нидерландский теолог Ван Дам в 1975 г. в книге «О роли демонов в истории и современности» объявил, что ведовское безумие и ведовские процессы были изобретением… дьявола, «победой сатаны над западноевропейским духом». (Разве не ясно, что князь тьмы никогда не позволил бы, чтобы судили его подлинных слуг?) Чувство стыда за эти процессы побудило общество, по мнению Ван Дама, впасть в рационализм, в отрицание существования дьявола и демонов. Это позволило сатане одержать «вторую победу над европейским духом…» [297] . Надо признать, что такая «победа» была весьма неполной и в Западной Европе, и в США, где, по данным Института Харриса, занимающегося изучением общественного мнения, 53 % опрошенных американцев убеждены в существовании дьявола [298] . И в наши дни в ряде сельских районов Франции местные жители, как свидетельствует известный историк Е. Ле Ру а Лядюри в монографии «Крестьяне Лангедока» (1966 г.), сохраняют веру в бесовский шабаш.

297

Van Dam W. C. (unter Mitarbeit von Dr. J. ter Vrugt-Lentz). Damonen und Bessessene. Die Damonen in Geschichte, Gegenwart und ihre Ausbreitung. Stein am Rhein, 1975, S. 108—109.

298

См. Литературная газета, 1979, 10 января.

Что же касается позиции католической церкви, то Ватикан решительно отверг попытки либеральных теологов как-то смягчить колорит рассказов о происках князя тьмы. 15 ноября 1972 г. папа Павел VI заявил, что сатана — «это живое духовное существо, которое развращает и само развращено; это ужасающая, страшная, но таинственная и вызывающая страх реальность» [299] . Такие слова вполне могли быть произнесены в самый разгар «охоты на ведьм», четыреста лет тому назад.

299

Barth H.-М., Flugel H., Riess R. Der emanzipierte Teufel. Miinchen, 1974, S. 10.

СТАРЫЙ РЕЖИМ

Плоды просвещения абсолютизма

С XVIII в. берет начало история современной политической полиции. Хотя в предшествующих главах этой книги уже рассказывалось, например, о полиции Генриха VIII, Елизаветы I или кардинала Ришелье, однако это была скорее сеть тайных лазутчиков, разведка и контрразведка, действия которой были направлены главным образом против определенных групп противников правительства — интригующих придворных или недовольных феодальных магнатов, священников непризнанных вероисповеданий. или агентов иностранных держав. Все остальное оставлялось преимущественно на усмотрение городских и провинциальных властей. Разведчик появился на столетия раньше, чем детектив. В случае надобности органы юстиции, призванные карать за уголовные преступления, превращались в орудия расправы с политическими противниками.

Лондонская Ньюгейт, бывшая столетиями особо надежной тюрьмой преимущественно для уголовных преступников, в первой половине XVI в. стала заполняться политическими арестантами, главным образом лицами, несогласными с религиозной политикой правительства. Смена монархов и государственной религии отнюдь не всегда влекла за собой замену тюремной администрации, просто избиравшей новые объекты для своих насилий и вымогательств. [300]

Унаследованное от времен феодальной раздробленности и лишь контролируемое в определенной степени представителями центрального правительства хаотическое нагромождение старинных органов власти на местах с перекрещивающимися полномочиями и функциями, руководствующихся пестрыми локальными обычаями, конечно, ограничивало их эффективность как составных частей полицейской машины абсолютистского и раннебуржуазного государства. Лишь в XVIII в. абсолютные монархии на том этапе своего развития, который получил название просвещенного абсолютизма, создают централизованный административный аппарат, неотъемлемой частью которого становится полиция вообще и политическая полиция в особенности. Раннебуржуазное государство в Англии в этом отношении отставало от континентальных монархий. Английская буржуазия с целью гарантировать себя от попыток реставрации абсолютизма предпочла пойти не путем расширения полномочий центрального правительства, а путем наполнения новым, чисто буржуазным содержанием, приспособления к своим нуждам старых органов местного самоуправления. Полиция в континентальной Европе при самом своем возникновении отразила стремление абсолютной монархии установить всесторонний контроль, опеку над всеми своими подданными [301] .

300

Babington A. Op. cit., p. 42, a. o.

301

Raeff M. The Well-Ordered Police State and the Development of Modernity in Seventeenth and Eighteenth Century Europe. An Attempt at a Comparative Approach.—American Historical Review, 1975, December, p. 1223, 1226.

Строго говоря, полиции уголовная и политическая не были отделены друг от друга. Почин был сделан во Франции. В Париже, насчитывавшем в шестидесятые годы XVII в. примерно полмиллиона жителей, по словам известного писателя и критика Буало, по вечерам «воры сразу овладевали городом. По сравнению с Парижем самый дикий и пустынный лес казался безопасным местом» [302] . Пост генерал-лейтенанта полиции был создан в 1667 г. Людовик XIV назначил на этот пост Николя де ля Рейни, выходца из низов «дворянства мантии», незнакомого широким кругам населения. Он быстро стал одним из важных лиц в государстве. Его влияние покоилось не только на созданном им полицейском аппарате, но и на широте полномочий, границы которых были слабо очерчены [303] . Любознательность и отеческая забота просвещенных абсолютистских правительств о своих подопечных, стремление быть осведомленными о всех сторонах их жизни, казалось, не знали границ и с годами все возрастали. При Людовике XV даже содержательницы домов терпимости должны были ежедневно передавать в полицию списки и различные сведения о своих клиентах. Особое внимание уделялось при этом придворным, духовным лицами иностранным дипломатам [304] .

302

Boileu N. Oeuvres classiques. Paris, 1938, 8-feme ed. Satire VI (1660); Emerson D. E. Metternich and the Political Police Security and Subversion in the Habsburg Monarchy (1815—1830). The Hague, 1968, p. 5.

303

Hugues de Montahbas. La police parisienne sous Louis XVI. Paris, 1949, p. 19. Cp. Clemen P. La Police sous Louis XIV. Paris, 1960.

304

См. Тайны французской полиции, ч. I. М., 1866, с. 25.

Вместе с тем полиция не сумела помешать возникновению крупных организаций преступников. Достаточно напомнить шайку Картуша, долго и беспрепятственно действовавшую в начале XVIII в. в Париже. Ее ликвидацией занялось само правительство регента Франции, герцога Филиппа Орлеанского.

Примерно в те же годы возникла организация преступников в Англии, разделившая всю страну на округа, каждый из которых был отдан на откуп особой банде, включавшей отряды, специализирующиеся на ограблении церквей, разбое на больших дорогах, воровстве на ярмарках, подделке драгоценностей, содержании сети складов, где хранилось награбленное добро перед продажей его лондонским скупщикам или отправкой контрабандным путем на собственном корабле для сбыта в Голландию. (Все эти подробности выявились на процессе некоего Джонатана Уайльда в 1725 г.) [305]

305

Hibbert С. The Road to Tyburn. The Story of Jack Sheppard and the Eighteenth Century Underworld. London, 1957, p. 49.

Но и секретная полиция получала все большее развитие в Европе. Директор королевской полиции в Берлине был назначен в 1742 г. Централизация полиции во владениях австрийских Габсбургов началась в 1749 г. В 1751 г. был создан пост полицейского комиссара Вены и Нижней Австрии, причем при этом частично использовался французский опыт. А в феврале 1789 г., проводя реформы в духе просвещенного абсолютизма, император Иосиф II организовал министерство полиции во главе с графом Пергеном [306] . Рука тайной полиции ощущается теперь почти во всех судебных делах, имевших политическую подоплеку.

306

Emerson D. E. Op. cit., p. 6—7, 15. Cp. Bailey D. H. The Police and Political Development in Europe.—In: Til/y C. Z. (ed.). The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975, p. 328—379.

Одной из разновидностей политических процессов стали суды над должностными лицами, которых удобно было сделать козлами отпущения за совершенные военные и дипломатические ошибки. С Семилетней войной (1756–1763 гг.) были связаны два наиболее известных из них. 14 марта 1757 г. на борту военного корабля был расстрелян адмирал Джон Бинг. Его обвинили в трусости перед лицом врага. Это обвинение было отвергнуто судом, приговорившим, однако, адмирала к смерти за то, что в битве при Минорке 20 мая 1756 г. он не сделал всего возможного для разгрома вражеского французского флота. Обвинение было тем более неосновательно, что Бинг сражался против превосходящих сил противника. Сам суд, вынесший приговор, ходатайствовал о помиловании адмирала; к нему присоединилась палата общин, одобрившая специальный билль. Но этот билль был отвергнут палатой лордов, где преобладали креатуры премьер-министра герцога Ньюкастля. Аналогичный характер носил процесс графа Лалли-Толландаля, правителя французских владений в Индии, большая часть которых была захвачена англичанами. Вину за неудачу свалили на Лалли, который по приговору суда был казнен в 1766 г.

В зависимости от общественной атмосферы тот или иной процесс приобретал шумную, иногда общеевропейскую известность, не всегда соответствующую реальному политическому значению дела. В разгар Семилетней войны такой резонанс получило дело Каласа.

13 сентября 1761 г. в магазине, принадлежащем 64-летнему тулузскому негоцианту Жану Каласу, протестанту по вероисповеданию, был найден повешенным его сын Марк-Антуан. Местное духовенство, ухватившись за возможность разжигания фанатизма, стало утверждать, что Марк-Антуан был убит родными, пытавшимися помешать его переходу в католичество. Распускались слухи, будто протестанты готовили кровавую резню мирных жителей Тулузы [307] . Хотя картина убийства (или самоубийства) Марка-Антуана была (и остается) неясной [308] , отсутствовали доказательства существования религиозных мотивов для преступления [309] , однако по приговору тулузского парламента (судебного учреждения) Калас был подвергнут мучительной казни колесованием, члены его семьи брошены в тюрьму.

307

Nixon E. Voltaire and Calas Case. New York, 1961, p. 68.

308

Castelot A. L’affaire Calas.— Historia, novembre 1961, N 180, p. 565.

309

Bien D. B. The Calas Affair. Persecution, Toleration and Heresy in Eighteenth Century Toulouse. Princeton, 1960, p. 109—111, a. o.