Судья

Испугать их не удалось. Утром Баринов нашел перекинутую через ворота посылку. Внутри — несколько долларовых банкнот, испачканных кровью раненого, шесть дохлых крыс, связанных хвостами, и записка: ВАДИМ НЕСТЕРОВ ШЛЕТ ПРИВЕТ ИЗ МОГИЛЫ. СУДЬЯ ИЩЕТ ТЕБЯ.

Когда загудел мобильник, Баринов вздрогнул.

Звонил адвокат. Баринов, слушая, побледнел.

— Что? Ты уверен? Понял. Я перезвоню. Ничего не предпринимай.

Он отключил связь. Взгляд стал пустым.

Игорь, войдя в комнату, сказал:

— Они сошли с ума. Требуют вас. Уходим через служебный.

Баринов не ответил. Разлепив губы, тяжело сказал:

— Инна… эта сука меня обманула.

Илья при звуке этого имени перестал плакать. Отнял руки от лица, странно взглянул на Баринова.

— Она не сука, — мертвым голосом сказал он. — Она ведьма.

Игорь и Баринов переглянулись. Игорь покрутил пальцем у виска.

Баринов чувствовал себя растерянным. Глупая девчонка его облапошила. Подменила бланки.

Баринов в уме уже распределял ее наследство, вкладывал в несуществующие проекты. И теперь юрист сообщает ему, что миллионы утекли в фонды детских приютов и домов престарелых.

Точилин перехватил его товар.

И этот бунт.

Он вспомнил Бубнова. Старикан нес какую-то чушь. Тогда Баринову казалось — чушь. Но старый хрыч все предвидел. «Сумасшедшим открыта истина…» Валерий Георгиевич горько рассмеялся.

Прислушался к шуму за окном. Повернулся к Игорю.

— Вызывай ментов. Пусть разгонят этих идиотов.

Глава 46. День города

Ко Дню Города готовились две недели.

На столбы, доски объявлений, стены домов наклеили листовки с программой праздника:.

На стадионе — концерт блатного певца, соревнования по легкой атлетике для школьников.

На берегу озера в 22.00 — праздничный фейерверк.

В парке планировалась речь мэра и Баринова В. Г. Затем — конкурс молодежной песни, долгий и скучный. После — народное гуляние, то есть полный бардак.

За десять дней до праздника перила моста украсили розовые и желтые воздушные шары. За неделю — покрасили парковые скамейки в серый цвет, бордюры обелили. За три дня на трех грузовиках привезли оборудование для концерта.

В день перед праздником небо обложили черные тучи. На город обрушился ливень. Жители города забеспокоились.

Но с утра праздничного дня небо сохраняло нежно-голубой оттенок. Солнце зависло в безоблачном небе раскаленным дочерна шаром. Воздух прогрелся, лужи начали с шипением съеживаться, на пыльных улочках воцарилась влажная духота.

Люди, как зомби, бродили по городу, обмахиваясь верхом футболок и платьев, натужно улыбались и откровенно зевали.

В парке подвешенные на столбах динамики изрыгали танцевальные ритмы 80-х. Над аллеей завис транспарант, провозглашающий, для особо непонятливых, День Города. В горячем воздухе плавились запахи жареных пончиков, пива и электричества. Люди ходили от лотка к лотку, с бессмысленными взглядами жевали пирожки с мясом и блинчики с творогом. Высокий тощий парень, разодетый под скомороха (если можно представить скомороха в протертых линялых джинсах), фальшивым голосом зазывал поучаствовать в дурацком бесплатном конкурсе.

На детской площадке установили аттракционы. Когда вагонетка «американских горок» зависала в воздухе на крутом пике, музыку и гул толпы перекрывали вопли детей, полные восторга и ужаса.

На сцене мужчина в сером костюме с красно-синим галстуком постучал пальцем по микрофону: БУМ! БУМ! БУМ!

— Раз-раз-раз. Раз, два, три, четыре.

Скрипы, подвывания, гул.

— Леня, проверь динамики.

Парень в грязных джинсах и серой, с пятнами пота на груди, футболке сел на корточки. Сунулся под сцену. Начал бегать вокруг эстрады, без толку дергая провода.

Мужчина в костюме еще раз проверил звук. Помех стало меньше. В толпе одобрительно засвистели.

Мужчина хотел уйти. Оживление гуляющих задержало его. Он заметил операторов с камерами на треножниках, с трех точек снимающих эстраду.

Оправив костюм, мужчина дружелюбным басом сказал в микрофон:

— Граждане, не расходитесь. Гуляйте, угощайтесь. Сегодня перед вами выступит мэр города. Должен быть Баринов Валерий Георгиевич. Он тоже скажет много интересного. Потом для вас будет концерт. Не расходитесь.

Аплодисменты.

К полудню жара усилилась. Люди обливались потом, но терпеливо стояли полукругом у эстрады, глазея на микрофон, будто надеялись согнуть его взглядом.

Ровно в 12.00 мэр должен был стоять перед микрофоном, но, как водится, взошел на эстраду только в 12.45. В толпе раздались приветственные крики, отдельные хлопки. Мэр поприветствовал горожан. Произнес речь о том, как любит Высокие Холмы. У нас прекрасные, добрые, отзывчивые люди (большая часть этих добрых людей уже пьяно качалась). Состроив трагическое лицо, мэр упомянул о проблемах города. Выразил надежду, что «вместе мы все преодолеем».

— Давайте праздновать, — говорил мэр, по-страусиному дергая шеей. — Давайте уважать друг друга, беречь наших близких, растить детей. Им жить в новой России. Давайте стараться, так сказать, совместными усилиями делать наш замечательный город лучше.

Мэр говорил то же, что год назад. Но этого никто не понял, потому что и сейчас, и тогда его никто не слушал.

Но атмосфера праздника творит чудеса, и мэра проводили со сцены бурной овацией. Для народа мэр был чужак, никто не знал, кто он такой и откуда взялся. Неясно было, что он делает для города, и делает ли вообще. Если бы не выступления по местному телевидению и речи на праздниках, можно было бы усомниться в его существовании.

Но сейчас горожане пребывали в хорошем настроении, поели и попили, и потому любили мэра. Он поскорее прошел к автомобилю и уехал, пока его не зацеловали до смерти.

Снова загремела музыка, но спустя десять минут на сцену в сопровождении Игоря и Вадика взошел сам Валерий Георгиевич Баринов. Он держался увереннее мэра.

Баринов занял позицию у микрофона. Игорь — справа, с серьезным лицом. Вадик — слева, жуя жвачку. Он всегда что-то жевал, и было неизвестно, меняет ли он жвачку, или это всегда та же самая.

Начало выступления омрачил комический эпизод.

Баринов, с его короткими ножками, вытянул шею, пытаясь приблизить губы к микрофону. Рабочему сцены пришлось под смешки горожан согнуть стойку, чтобы опустить микрофон на уровень лица Валерия Георгиевича.

Тот, выждав секунду, приосанился и невозмутимо начал:

— Граждане, позвольте прежде всего поздравить вас с великим праздником, двухсотсорокатрехлетием нашего замечательного города.

Хлопки, крики, свист. Особенно бурно реагировала молодежь, кроме трех человек.