Судья
Шрифт:
Диана подошла к стоявшему в нише встроенного шкафа музыкальному центру, поставила диск. Зазвучала тягучая лирическая мелодия. Хулио Иглесиас невыносимо тоскливым голосом запел: «Натали-и…»
Мать с трудом втиснула в маску одутловатое лицо. Ее туповатые глазки в прорезях маски, растянувшей рот в мине застывшего веселья, выглядели странно и неуместно. Из-под маски слышалось ее шумное сопение.
— Как я выгляжу? — спросила она.
— Ты бесподобна, — ответила Диана. — Он сойдет с ума.
Юноша запер дверь ванной. Положил сверток на край
Лицо его стало усталым, жестким и угрюмым. Глаза обрели холодный, жестокий блеск.
Он развязал тесемки. Разорвал бумагу. Развернул черный плащ.
Скинув пиджак, облачился в плащ, накинул на лицо капюшон.
Мать в Комической маске, сидя на кровати, снимала чулок. Диана в центре комнаты плавно, будто в трансе, изгибалась в медленном ритме музыки.
Когда вошел Андрей, ее глаза в прорезях округлились. Послышался ее приглушенный, несовместимый с трагичностью маски насмешливый голос:
— Боже, что ты на себя нацепил?
Мать поднялась, подошла к нему, положила руки ему на плечи.
Андрей отстранил ее.
— Подожди еще немного. Сейчас все начнется, — повернулся к Диане. — Включи музыку погромче.
Диана прибавила громкость. Заунывный плач альтов стал просто оглушительным.
— Последний сюрприз! — объявил Андрей. Взял коробку, подошел с ней к матери. — Достань его.
— А у тебя там тоже маска? — спросила мать, вглядываясь в тень под капюшоном.
— У меня там вообще ничего нет, — сказал Он.
Мать хихикнула.
— Шутник! — сунула руку в коробку. Несколько секунда шарила там.
— Что там, мам? — крикнула Диана. Она стояла у шкафа, притоптывая босой ногой в такт мелодии.
Лицо матери изменилось. Глаза наполнились недоумением и ужасом.
— Господи, что это?
Она достала из коробки то, что лежало на дне.
На нее вытаращила мертвые, полные застывшего ужаса глаза отрезанная от шеи голова ее мужа. С шеи капала кровь.
Диана, увидев, что мать держит за волосы отрезанную голову (чью, она не разглядела), пронзительно взвизгнула.
Вслед за ней, отшвырнув голову, закричала и мать.
Маски заглушили их крики, и из-за грохота музыки в соседних квартирах их не услышали.
Судья достал из складок плаща молоток.
— А-а-а, — дрожащим голосом протянула Диана. Мать и дочь прижались друг к другу. — Господи… господи, помоги…
Судья черной тенью двинулся на них, оттесняя женщин в угол.
Он протянул руку, чтобы тонкими бледными пальцами сжать шею Дианы.
— Нет! — приглушенно взвизгнула из-под маски девушка. — Только не меня! Ее! Возьми ее!
Рука Судья замерла возле ее шеи. Тьма из-под капюшона оценивающе смотрела на нее. Девушку трясло. Изо рта вырывался пар, кожа покрылась пупырышками, соски посинели и встали торчком.
— Как скажешь, — глухо сказал Судья.
Мать завизжала, как свинья, когда Он схватил ее за волосы и развернул лицом к шкафу.
— Привет тебе от мужа, — сказал Судья. —
Он ждет тебя в аду.Он стукнул женщину лицом о ребро шкафа. Маска треснула, под маской послышался хруст, из трещины начала сочиться кровь. Мать сдавленно хрюкнула.
Судья бил и бил ее о шкаф, пока пластик маски не разлетелся в щепки, а ее лицо не превратилось в кровавое месиво. При каждом ударе раздавался мерзкий звук: Хрясь! Хрясь! — а Диана издавала полный ужаса, душераздирающий вопль.
Судья разжал пальцы, и мать бесформенной тушей рухнула на пол.
Переступив через труп, Судья занес молоток над головой Дианы. Она сползла по стене на пол, судорожно вцепилась в полы плаща.
— Пожалуйста, не убивай меня. Я сделаю все, что Ты захочешь. У меня есть деньги. Я все Тебе отдам!
Он ударил ее между глаз, вогнав переносицу в мозг. Девушка скончалась мгновенно.
Подошел к музыкальному центру, выключил музыку.
Обернулся.
Мать растеклась жиром по полу, лицо — бесформенная каша.
Дочь привалилась к стене, под неестественным углом согнув левую ногу с покрытыми красным лаком ногтями. Смятая посередине трагическая маска скорбно усмехалась.
Глава 41. Днем позже
— Зачем вы позвонили мне? — спросил Павел, следуя за Быстровым.
— Он убил еще двоих, — сказал капитан.
— Я знаю. Двух женщин.
— Откуда вы знаете? А, впрочем, я уже ничему не удивляюсь. Сюда.
Они свернули в переулок, оканчивающийся тупиком. У изгаженных надписями кирпичных стен гнили кучи мусора.
Они подошли к микроавтобусу.
— Вы подняли меня ни свет, ни заря, чтобы покатать на машине? — спросил Павел с раздражением, забираясь в полутемный, начиненный электроникой салон.
У экрана бортового компьютера сидел оператор. Наушники висели у него на шее. Пальцы стучали по клавиатуре.
Сели на жесткие кожаные сиденья. Павел кивнул сидящему рядом парню в спортивном костюме.
— Вы должны взглянуть, — Быстров указал на экран. — Это появилось вчера в Сети. Сань, увеличь картинку.
Павел увидел группу подростков, собравшихся на заброшенной свалке. Все в черных плащах с капюшонами.
Жертва стояла на коленях — красивый подросток с лицом в кровоподтеках. Руки связаны за спиной. Во рту кляп.
Оператор подрегулировал звук, и Павел услышал глухие голоса с неясным фоновым гулом на низких частотах. В нижней части экрана мелькали субтитры.
«Вань, че с ним ***?»
«Кончай его, бл…дь!»
Один из подростков достал обычный молоток, которым забивают в дерево длинные гвозди.
Схватил жертву за волосы. Тот, сдавленно мыча, замотал головой.
«Будешь еще вы…бываться, сука? Будешь?»
— Что происходит? — спросил Павел, нервничая. — За что они его?
— Ревность, — сказал оператор, не оборачиваясь. — Из-за девчонки подрались.
— Любовь, — усмехнулся Быстров. — Романтика. Цветы, поцелуи, прогулки под луной.