Судья
Шрифт:
Его осунувшееся лицо озарила кривая улыбка. Волосы всклокочены. Баринов почуял мерзкий запах изо рта следователя.
Он кивнул Игорю.
— Оставь нас. Стой за дверью.
Дверь закрылась. Точилин поднял глаза.
— Боишься?
— Благоразумие — основа доблести, — Баринов сел. — Чай? Кофе? Сигарету?
— Цианистого калия, если можно.
— Перейдем к делу. Чего ты хочешь?
Он сам удивлялся собственному хладнокровию.
Точилин заговорил бесцветным голосом человека, не спавшего двое суток:
— Мою
Точилин сузил глаза. Баринов моргнул, но глаз не отвел.
— Глупое решение. Надеялся испугать меня, Барин? Зря. Я не оступлюсь, — теперь в голосе Точилина прорвались злость и отчаяние. — Почему их? Почему не меня?
Баринов молчал.
Следователь облизнул сухие губы. Его глаза увлажнились. Баринов вдруг почувствовал жалость. Сколько раз за последние дни плакал этот человек?
— Это бизнес, Александр Сергеич. Правила игры ты знаешь. Кто просил тебя совать нос в наш — в мой — город?
Сжав кулаки, Точилин процедил:
— Город не твой. Он никогда не будет твоим. Если бы ты взял их в заложники… тогда бы я еще подумал. А теперь мне нечего терять. А тебе — есть, что.
— Не бросайся пустыми угрозами. Ты теряешь лицо.
Точилин улыбнулся своей мерзкой улыбочкой. Следующие его слова стерли торжество с лица Баринова:
— Мы взяли грузовики. Товар арестован.
Баринов побледнел.
— Блеф.
— Отнюдь, — Точилин откинулся в кресле. — Товар наш. Одного из твоих людей мы взяли. Остальные убиты. Татарин раскололся. Все на пленке. Тебя могут арестовать в любой момент. Мне достаточно сделать вот так, — Точилин щелкнул пальцами.
Баринов провел рукой по волосам. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
— Ладно. Чего ты хочешь?
— Сделка. По-честному. Я не даю делу хода и бью отступление, — Точилин склонился над столом. — Ты выдаешь мне исполнителя.
Баринов нервно рассмеялся.
— Ты в своем уме? Это невозможно.
— Еще как возможно.
Точилин взял со стола ручку, повертел в руках.
В следующую секунду вскочил из-за стола, оказался рядом с Бариновым. Тот открыл рот, но не успел закричать.
В комнату ворвался Игорь, на ходу выхватывая пистолет. Он увидел: Точилин, у стены, мертвой хваткой держит Баринова, обвив шею левой рукой. Правая сжимает в кулаке ручку, приставленную к горлу босса.
— Не дергайся, — осклабился Точилин. — Я не шучу! Убери пушку. Пушку на пол! Сделаешь лишнее движение, я проткну ему горло.
— Тихо-тихо, — Игорь медленно наклонился, не сводя глаз с Точилина, положил пистолет на пол.
— Сюда его. Быстро!
Игорь ногой толкнул пистолет.
— Руки, руки не вижу! Руки за голову! К стене! Мордой к стене, говорю!
Игорь сделал, как велено.
Точилин быстро подобрал пистолет, отбросил ручку, схватил Баринова за шиворот. Развернул к себе. Вдавил дуло ему в нос.
— Колись, гнида. Кто стрелял?
Баринов, испепеляя следователя
полным ненависти взглядом, выплюнул:— Бубнова знаешь?
— Ну?
— Сынок его. Он стрелял.
— Так, — Точилин схватил Баринова, приставил пистолет к затылку. — Теперь молись, чтобы я вышел отсюда живым. Умру я — умрешь и ты. Пошел!
Широко зевнув, Быстров взглянул на часы.
— Три часа прошло. Пойдем, проверим. Как там наш… дружок.
Дежурный достал связку ключей, отпер решетку. В тусклом свете ламп Быстров и Чернухин зашли в камеру.
— Здорово, начальник, — оскалил гнилые зубы лысый мужик с огрызком левого уха — мочку то ли оторвали, то ли откусили. Остальные — четверо, сидят на нарах, подогнув ноги. Гогочут.
— Быстрый пришел петушка прошмонать!
— А он симпатичный!
— А то! Человек душ принял!
— Га-га-га!
— Тихо, тихо! — Чернухин обвел заключенных строгим взглядом. Ему в ответ беззубо улыбались.
Быстров, нахмурясь, оглядел камеру.
Покровский с угрюмым видом сидел в углу на грязном полу. Его куртка пропала. Две верхние пуговицы рубашки вырваны с мясом, рукав разодран. Лицо со свежими синяками, верхняя губа разбита. Вдобавок волосы мокрые. Быстров с мимолетной жалостью понял — Покровского окунули в унитаз.
— Покровский, на выход!
Павел вздрогнул, затравленно глядя на капитана.
Гогот.
Вскочил. Губы дрожат.
— Вы за это ответите. Мой адвокат из вас душу вытрясет!
Сокамерники встретили и это заявление грубым хохотом.
Покровский приблизился. Быстров учуял запах мочи.
Павла не окунули в унитаз. Его окатили дождичком.
Капитан оглядел ухмыляющиеся рожи.
— Кто это сделал?
Молчание. Глаза хитро блестят.
— Верните его одежду.
— А нету, — заявил парень с половиной уха.
— Без шуток мне! Посмотрите, что вы с ним сделали!
— А это не мы. Это… Судья!
— Да. Зашел в гости!
— Думаешь, пошутил? — сказал Чернухин. — Он до вас еще доберется. Муха, ты его раздел? А ну!
Обкуренного вида лысый парень соскочил с вагонки на пол, встал на колени. Запустил руку под нары. Вытащил синюю ветровку, от грязи приобретшую серый оттенок.
Бросил Павлу.
— На, жених!
Павел с бледным лицом смотрел в пол. Быстров взял его под локоть.
— Идем.
Вслед закричали:
— Пока, женишок!
— Невеста, поди, заждалась! Еще бы! Такой красавчик! Ха-ха!
Чернухин запер камеру.
— Ну, нар-род! — сказал он, усмехаясь.
— Вы за это заплатите, — сказал Павел.
— Да, я слышал, — Быстров взял пепельницу, которая за вечер наполнилась до краев. Высыпал бычки в мусорное ведро в углу, вернулся за стол. — Ну? Ты подумал?
Павел нахмурился, играя желваками…
— Подумал. Я сделаю все, что хотите.
— Отлично, — сказал Быстров, сдерживая улыбку торжества.