Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

Мальчик молчал.

— Как тебя зовут, мальчик? Милый мой, твои губы в крови; а я ненавижу любую грязь. Так. Значит, никаких имен. Ну, теперь мне все ясно. Ты — безымянный подарок от лорда Альфреда Дугласа. Однако он даже не потрудился тебя отмыть. Но, как бы там ни было, у человека должно быть имя. Я буду звать тебя... — Он еще раз присмотрелся к мальчику, поигрывая гвоздикой на лацкане своего сюртука. — Себастьян, — сказал он наконец. — Всякий прелестный юнец должен зваться Себастьяном в честь святого Себастьяна, покровителя прекрасной юности.

— Я его помню, — сказал мальчик. — Цезарь приказал расстрелять его из луков. Крови было мало.

— Ты так говоришь, словно видел все это своими глазами.

— Я видел многое, господин...

— Зови меня Оскар. — Мужчина прокричал что-то кучеру через маленькое окошко, и экипаж тут же сменил направление движения. — Ты говоришь совершенно не так, как все эти мальчишки с почты, — сказал он мальчику, которого теперь звали Себастьян. — Ты, выходит, и вправду от Бози. Бози любит такие шуточки.

Себастьян промолчал. Как сильно изменился мир, думал он. Сколько здесь стало людей... даже ночью на улицах города полно людей. Через щели в занавесках пробивался достаточно яркий свет, словно на улице был день. Скоро я вспомню, что это такое: день, — подумал мальчик-вампир.

— Императора Диоклетиана, святого Себастьяна, — продолжал иронизировать Оскар. — Еще скажи, что ты видел самого Джека-потрошителя.

— Но я его видел, сэр, — спокойно проговорил мальчик.

— Ясно. Тогда, выходит, тебе как минимум... пять сотен лет от роду, если я все еще помню жития святых.

— Восемнадцать, сэр, — сказал мальчик, — в смысле — веков.

— Поразительное заявление! Оно заслуживает внимания. Отужинай сегодня со мной, ты должен рассказать мне больше.

Экипаж подъехал к дому, фасад которого был украшен кариатидами, а над ними виднелся фриз, скопированный — мальчик силился вспомнить, — кажется, с афинского пантеона. Мальчик-вампир вышел из экипажа, все еще облаченный только в оперную мантию. Оскар позвонил в колокольчик. Тучный джентльмен в вечернем одеянии приоткрыл на волосок переднюю дверь и тотчас же ее захлопнул. Мгновение спустя открылась боковая дверь, и импозантный мужчина показался снова.

— Мистер Уайльд, — сказал он, — вы ни в коем случае не должны звонить в главную дверь, если хотите устроить один из ваших... особенных ужинов.

— Да, да, — отмахнулся Оскар. — У вас найдется какая-нибудь одежда для мальчика?

— Один из ваших предыдущих... гостей мог оставить что-то из своих вещей, — ответил дородный джентльмен, который был определенно взволнован визитом именно этого посетителя именно в этот час.

Он проводил их по длинному коридору... мальчик слышал звон хрустальных бокалов и позвякивание серебра о фарфор... наконец они оказались в отдельной комнате с огромным обеденным столом красного дерева. Стульев не было — только просторный диван. Мужчина покопался в шкафу и извлек оттуда какую-то поношенную одежду: в основном это была униформа посыльных с почты, которые, кажется, были частыми гостями в этих апартаментах Оскара. Мальчик оделся, стыдливо укрывшись за мраморной колонной. Теперь в этом наряде он ничем не отличался от простого мальчишки с улицы.

— Еды и вина, — распорядился Оскар. — Вы знаете мои предпочтения. — Он обратился к мальчику: — Ты когда-нибудь пробовал черепаховый суп?

— Я не голоден, Оскар.

— Что за вздор. Вы всегда голодны. После еды у нас будет достаточно времени для общения. Кстати, Бози тебе заплатил? Это так в его духе: никогда не платить... таким, как ты.

— Я не совсем тот... за кого вы меня принимаете.

— Я знаю. Ты материализовался из воздуха у меня в экипаже, прелестное создание... я в жизни не видел такой красоты... твоя атласная кожа цвета слоновой кости, твой рот... о Господи, сейчас я начну говорить о ветвях кораллов в рябящем полумраке океана, о киновари, добытой в шахтах Моаба... но я цитирую «Саломею», какая напрасная трата времени. Ты очарователен, юноша, однако в тебе нет той грубости, недалекости и безграмотности, которые так привлекают меня в таких, как ты... И эти прекрасные алые губы; кровь, оросившая их... я думал, это твоя кровь... но, кажется, это чужая... кровь какой-то уличной твари... потому что я только теперь заметил, что на тебе нет ни ранки. Выходит, ты пил чью-то кровь... позволь предположить: это был человек?.. Нет, я не боюсь... я забочусь о собственной безопасности, но, похоже... да, ты дитя ночи, однако иное дитя...

— Да, — сказал Себастьян. — Ты не боишься. Ты даже не пытаешься бежать.

— Бежать? Боже, какая прелесть... Я не стану бежать от тебя. Я всю жизнь играю с огнем. Можно мне поцеловать тебя?

Увы, подумал мальчик, все свелось к убогому любовному свиданию. Для Оскара он был просто еще одним диким ночным цветком, выросшим в сточной канаве Лондона... может быть, самым прекрасным из всех... но все равно с ним поступят так же, как и со всеми: сорвут, изнасилуют и запрут в пыльном шкафу воспоминаний.

И все-таки было в этом человеке что-то изысканное и... восхитительное. Прежде всего потому, что он совсем не боялся. Мальчик-вампир всегда чувствовал запах страха, исходивший даже от тех, кто любил его — Караваджо, Марло, Жиль де Рэ, император Адриан, — их любовь была так пикантно приправлена страхом перед сверхъестественным.

Мальчик начал понимать, что время, в которое он попал, — это время, когда сверхъестественному существу приходится оправдываться за то, что оно существует. Это была эпоха огромных бездушных машин. Скоро в мире вообще не останется ни суеверий, ни набожности.

Мальчик не сказал Оскару «да», но тот все равно подошел и положил руки на узкие плечи мальчика. Однако прежде чем поцеловать, он попробовал вытереть кровь с его губ шелковым носовым платком. Но вкус крови все равно чувствовался... Вкус крови убитой шлюхи.

Оскар Уайльд с ужасом отпрянул от мальчика.

— Какой ты холодный!

— Это холод могилы, — сказал Себастьян, — который может согреть только кровь живых, да и то лишь на миг. Я вампир.

— В таком случае ты вряд ли захочешь попробовать это изысканное вино, — сказал Оскар и осушил залпом полный бокал.

Импозантный джентльмен, приведший их в эти покои, все это время находился где-то поблизости, пытаясь не привлекать к себе внимания. Он очень нервно отреагировал на стук в дверь, буквально на цыпочках подошел к Оскару и прикоснулся к его плечу.

— Вас хотят видеть...

— Но вы же знаете, что меня нельзя прерывать, если я с гостем...

— Это один из ваших друзей.

— А, в таком случае пусть заходит!

Дверь распахнулась, и в приватные покои вошел мужчина: неестественно бледный, во всем черном. Он был угрюм, и казалось, что-то его терзает. В руках он держал театральную программку, на которой большими буквами было написано: Генри Ирвинг.

— Я только что с «Бури», — сказал он с порога. — Генри был просто великолепен.

Я тоже смотрел «Бурю», подумал мальчик. И Уил тоже был просто великолепен, но тот Просперо уже давно мертв и стал кормом для червей — похоже, я слишком долго пробыл в этом черном лесу снов и иллюзий.

— А, Стокер, — воскликнул Оскар Уайльд, — я нашел тебе настоящего вампира.

Полет

Ты прогнала девчонку, но амулет все еще при тебе, и поэтому я обладаю тобой в твоих снах Хит Хит Хит Хит и могу сделать так, чтобы ты увидела все, что видел я... чтобы ты прожила каждый миг моего бессмертия...