Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

Памина заснула.

Когда она проснулась, шел уже другой фильм, тоже документальный: о ночных достопримечательностях Паттайи — прекрасного пляжа, который, как оказалось, тоже был частью местной секс-индустрии. Памина встала и пошла в туалет. «Наверное, выгляжу я кошмарно, — подумала она. — Нужно хотя бы слегка освежиться».

Он ждал ее в глубине зеркала.

Он протянул к ней руки. Казалось, еще чуть-чуть, и он выйдет из зеркала и обнимет ее.

— Grub dich [26] , Эйнджел, — сказала она. Его имя все еще казалось странным на ее слух. Эйнджел Тодд. Engel des Todes [27] . Реальность свелась до одной удачной метафоры.

26

Привет тебе (нем.).

27

Ангел смерти (нем.).

— Привет и тебе, — произнес он этаким мелодичным голосом. Его глаза отсвечивали синевой, и это было не отражение света флюоресцентной лампы.

— Итак, ты узнала, что я не Тимми Валентайн. Хорошо. Я тот, кто охотился за тобой под личиной этого слабака. Я — это я, и я — бессмертный, и именно я — я, а не он — принадлежу ночи, а ты принадлежишь мне и всегда принадлежала мне, только мне. Не ему.

— Но ведь все началось... ну, ты понимаешь... именно с его альбома. С саундтрека к фильму...

— Но пел там я! — сказал Эйнджел Тодд. — И это самый крутой хит у этого мальчика-мечты. А теперь он — это я, а я — это он, но у него ни фига не выходит. Жалкий неудачник.

Памина протянула руки, чтобы прикоснуться к образу в зеркале. На мгновение ей показалось, что она чувствует, как стекло у нее под руками становится мягким, податливым. В тесном пространстве кабинки все как будто звенело от чувственного напряжения. Пространство словно смыкалось. Памине вдруг стало страшно. Явственно потянуло могильным холодком.

— Я люблю тебя! — проговорила она и ударила по стеклу кулаком. Еще раз, еще... чтобы пробиться туда, к нему; чтобы он вышел к ней. Но под градом ее ударов образ Эйнджела растаял, словно был создан из ртути... — Я тебя освобожу, обещаю.

Наплыв: воздух ночи

Тимми еще не бывал в Таиланде. Ночной воздух, горячий и влажный, обрушился на него, как молот, едва он вышел на улицу из здания аэропорта, где работали кондиционеры. Один из лимузинов родителей Хит подкатил прямо к выходу, и они тут же нырнули в его прохладное чрево. В окружении полицейского эскорта, под рев сирен и сполохи мигалок, они вырулили на шоссе, огибавшее столицу, древний и вместе с тем футуристический город Бангкок, еще один Город Ангелов.

На этот раз, слава Богу, им не пришлось останавливаться в отеле. В особняке леди Хит было достаточно свободных комнат, чтобы разместить всех друзей. Когда Тимми увидел тиковый павильон, который был словно остров в цветущем море жасмина, с двумя служанками, облаченными в традиционные тайские костюмы, стоявшими по обе стороны от входа, он рассмеялся — впервые за последние дни — и сказал:

— Да, Восток есть Восток.

— Этот павильон... — сказала Хит. — Что-то в нем есть такое... какая-то странная карма... может, ты все-таки остановишься в главном здании...

— Нет, нет. Он просто великолепен. — Тимми наблюдал за тем, как слуги заносят в павильон его студийное оборудование. Все они, перед тем как переступить порог дома, снимали обувь. — Тем более здесь я смогу репетировать хоть всю ночь и никому не мешать. Кажется, я созрел написать парочку новых песен. Может, хоть напоследок успею исполнить. Ладно, посмотрим.

— Ну привет, — сказал Пи-Джей и направился к главному зданию, шагая спиной вперед.

— Господи, я точно скоро рехнусь с этим его «наоборотом», — сказал Тимми.

— На самом деле все очень серьезно, — ответила Хит. — Он таким образом возвращает себе дар видения.

— А ему уже было видение, как решить нашу проблему?

— Я не знаю, но, кажется, нет. Если бы было, он бы сказал. Ну, наверное...

Но Тимми уже не слышал ее. У него в голове звучала музыка: странная, настойчивая, противоречивая, не такая, какую он слышал прежде... Казалось, что эта музыка рождается из звуков, что окружали его в ночи: сверчки, лягушки, машины, сваебойные молоты, шепот прислуги, струи древнего водопада.

— Несмотря ни на что, — тихо проговорил он, — я все-таки стал настоящим. И я не знаю на самом деле, хочется мне или нет возвращаться в мир теней...

— Потому что на этот раз, — так же тихо ответила Хит, — ты уже не сможешь вернуться назад. — Они поднялись по ступенькам, и Тимми, следуя примеру Хит, разулся, прежде чем переступить порог. Порог был очень высокий; Тимми заметил, что Хит постаралась не наступить на него; наверное, это какой-то древний ритуал, подумал он.

— Раньше... — продолжила Хит, когда они с Тимми вошли в переднюю комнату павильона, где уже были сложены все его музыкальные инструменты. Тимми сразу заметил фрески на стенах: сцены буддистского ада, не менее ужасные, чем видения ада католического. — Раньше ты возникал в любом месте и времени и исчезал, когда чувствовал, что пришло время исчезнуть... ты был видением... воплощением человеческих страхов и грез о волшебном... это была настоящая магия. А теперь это будет иллюзия магии, как у Дэвида Копперфильда. Грандиозное шоу Гилера и «Stupendous»... и ты не исчезнешь на самом деле... да, все подумают, что ты исчез... но это будет обман, ловкий трюк... очередной спецэффект... и никакой магии.

— Как бы не вышло, что Гилер получит больше, чем ожидает.

— Ладно, — сказала Хит, — когда закончишь разбирать свои вещи, сразу звони мне. Хочу отвести тебя в одно место. Это место — особенное.

— А Пи-Джей?

— Он будет с нами в своем отсутствии.

Прах

Они проехали по извилистому лабиринту узких улочек и въехали на территорию храма. Пагоды, стоявшие вдоль канала, были как черные силуэты на фоне неба, подсвеченного неоном. Тимми с Хит вышли из машины.

— Не бойся, — сказала она. «Вот странно, — подумал Тимми, — она пытается меня успокоить, меня, которому две тысячи лет от роду... Впрочем, наверное, это правильно. Ведь это — ее страна. Это всего лишь семейный храм, один из тех, которые содержал мой дед. Может быть, так он пытался привнести в свою жизнь хоть частичку добра или думал, что это поможет ему отвратить от себя все зло, которое он причинил другим, не знаю».

— Мы пришли отдать дань уважения праху принца Пратны? — спросил Тимми.

— Не только за этим, — сказала Хит. — Я хочу, чтобы ты встретился с одним человеком. Хотя не уверена, что сегодня он будет здесь.

Они прошли через кладбище. Многие надгробия были украшены гирляндами из цветов и гофрированной бумаги. На некоторых плитах были фотографии усопших. Надписи на надгробиях были сделаны в основном на китайском. Пахло цветущим жасмином и ладаном. Однако чем дальше от входа, тем меньше встречалось надписей на китайском; все меньше вычурности и аляповатых украшений. Зато сами надгробия стали гораздо величественней, и надписи на этих надгробиях были сделаны на тайском или английском. Отсветы городских огней заливали ночное кладбище немеркнущим светом. Тимми пристально вглядывался в надписи на могильных плитах, словно пытаясь разгадать тайну, скрытую в незнакомых для него символах.