Суета вокруг Потаенного королевства
Шрифт:
Он замолчал, отворачивая лицо от излишне зоркой спутницы. И чего лезет в душу? Но лихорадочное волнение не отпускало, лечь и уснуть сейчас казалось невозможным. Ойорандель тихонько вздохнула, глядя на острые, будто клыки, вершины Ограждающих гор, вгрызающиеся в низкие тучи.
– Понятно, что, отправляясь в этот поход, не таким представлял ты возвращение в Гондолин...
– пробормотала она еле слышно, - все надеются на лучшее, мечтают вернуться с победой... Король отправил вас на Запад, в надежде на прощение и помощь Владык. Но ведь это тоже ответ, хоть и не такой, как ждал Турукано. А для победы еще придется потрудиться.
– Это все философские рассуждения, не имеющие доказательств. А мой путь близится к концу...
– тихо, будто сам с собою, шептал Воронвэ, - скоро мы достигнем Потаенного королевства. Знаешь, как мне не хочется возвращаться! Разбитым, усталым, побежденным... Поручение короля Турукано я не выполнил, всех
Воронвэ низко склонил голову, судорожно стискивая переплетенные пальцы. Ондхон молчала, ласково и грустно глядя на товарища. Он на мгновение встретил ее взгляд и снова опустил глаза. Но прятать в сердце накопившуюся горечь больше не было сил.
– Отправляясь в этот поход, я понимал важность нашей миссии и надеялся принести спасение своему народу. Но, оказавшись в Нан-татрене, я будто заблудился во времени: ощутил себя перворожденным эльфом на заре времен, забыл о горестях своего народа и мраке Севера... Счастье и забвение было таким коротким, долг вновь призвал меня. И Великое море приняло своего блудного сына. Зов моря дремлет в сердце любого эльфа, стоит лишь разбудить его... Семь долгих лет скитались мы по Белегаэру в поисках Благословенных земель. Но путь на Запад закрыт для нолдор. Лишь на миг ветер отдернул туманную завесу на краю мира, и нашим глазам открылось дивное сияние... То мгновение было так быстротечно, что мы не успели понять, вправду ли благословенный свет коснулся нас, или это был мираж, обман усталых глаз... Я мечтал увидеть Тирион и Таниквэтиль, познать истинное бессмертие красоты... Но Благословенный край остался так же прекрасен и недостижим, как звезды. Как и все мои мечты... Почему так?! Почему я всегда обязан исполнять долг и отказываться от велений сердца? Почему моей судьбой все время управляют какие-то неведомые и непонятные предначертания?
Ондхон грустно усмехнулась и заговорила ласково и осторожно, будто с неразумным ребенком:
– Ты все время повторяешь: "Я...". Думаешь, только с тобой происходит такое? Все мы следуем по жизненному пути, начертанному Судьбой. Нам, Эльдар, дано предвидеть, предчувствовать наиболее правильный Путь, тот, который вплетет в кружево Мироздания самый верный и красивый узор. Но как же редко этот узор совпадает с призывами сердца! Все мы пытаемся время от времени свернуть с Пути, изменить или даже оборвать нить своей жизни. Иногда просто невозможно смириться с велением долга, невыносимо видеть страдания тех, кого любишь. И мы сражаемся с Судьбой, пытаемся отменить предначертанное, свернуть в сторону с Пути. А как часто мы хотим помочь нашим любимым, принять на себя тяготы, предстоящие им... Никто из нас не пройдет дорогой Судьбы, не споткнувшись ни разу. Это неизбежность. К сожалению, или к счастью, оборвать нить жизни возможно лишь на время, но не навсегда, из Мандоса всем погибшим придется вернуться. И Путь предстоит пройти до конца нам всем.
– Но почему на этом Пути приходится постоянно терять?! Отказываться от того, что тебе дорого, расставаться с теми, кого любишь?
– Только теряя, обретаешь...
– Обретаешь что?
– Понимание.
– Но я не хочу!..
– вскрикнул Воронвэ и вдруг замолчал. Слова яростного протеста замерли на губах. Какой смысл зря сотрясать воздух? Ондхон просто объяснила ему закон Мироздания, который не изменишь. Нолдо посмотрел в ее глаза. В бездонных фиолетовых колодцах таилась бесконечная тоска и то самое понимание, о котором она сейчас говорила. Ощущение неотвратимости Судьбы вдруг наполнило его душу до краев. Ойорандель права, и раньше его посещало смутное чувство, что нужно поступить так, а не иначе, хотя собственные желания, советы близких, а иногда и простой здравый смысл требовали противоположного. И сейчас Воронвэ твердо знал, что так будет всегда, пока продолжается жизнь, даже обретенное Понимание не заставит отказаться от безнадежной борьбы с Судьбой. Потрясение было мучительным. Как смириться с этим законом? Как Ондхон смирилась?
А Ондхон молча смотрела в холодное небо, на далекие, дрожащие от мороза звезды. На судорожно сжатых губах блуждала горькая усмешка. Душа Воронвэ была для нее открытой книгой. Мальчишка еще совсем, впервые соприкоснулся с болью и несправедливостью законов жизни, впервые задумался о тайнах Мироздания. Считает себя особенным, отмеченным Судьбой. В чем-то он прав, ошибается лишь, думая, что именно его Рок избрал и несправедливо наказал. Не замечает пока, что многие
прячут в сердце такую же боль, хотя для всех жизнь нарисовала разные сюжеты. Такое бывает со всеми, это пройдет с годами, юный Нолдо обретет мудрость и понимание, научится читать в сердцах окружающих. Это судьба всех Бессмертных, от нее не скроешься, что поделать, если в Арде мудрость обретается лишь через страдание. Ведь счастливые не задают вопросов... Тоска рвала сердце Ойорандель железными когтями. Как хотелось тоже облегчить душу, обнажить перед кем-нибудь свою боль, выбросить из себя накопившуюся горечь словами и слезами, безудержными и отчаянными. Но нет, такого ей не позволено судьбой. Инородная, таинственная сила, поселившаяся в перворожденной эльдалиэ, проложила пропасть между ней и другими Эльдар, сделала ее далекой и холодной, непонятной и чужой своему народу. Даже самые близкие друзья ощущают эту инородность, ни с кем из них она не может почувствовать себя равной. Никто из Эльдар никогда не поймет ее до конца, не ощутит похожесть судеб и боли, из которой рождается душевная близость. Это вынуждает ее не делиться ни с кем мыслями и чувствами. А скрытность вызывает еще большее отчуждение. Такова ее доля. Скорее бы уж ей позволили выполнить свое предназначение, открыть Источник Животворящего Пламени, а там - будь, что будет. Терпеть эту непередаваемую тоску больше нет никаких сил.Ондхон ласково накрыла ладонью стиснутые пальцы Воронвэ:
– Ты не грусти, друг мой, и не зацикливайся на плохом. На жизненном пути не только теряешь, но и обретаешь. Жизнь - это не беззаботное времяпровождение, но и не наказание. Это тяжкий труд и большая ответственность. У тебя впереди еще много хорошего: и новые, прекрасные земли, и море, и любовь... Все драгоценное, оставшееся в прошлом, сохранит наша живая память, не тускнеющая с годами. А Благословенный край примет когда-нибудь всех Эльдар, такова наша общая судьба. Ну, все, хватит печальных разговоров! Пойдем в укрытие, нужно хоть немного отдохнуть перед последним рывком.
Они заползли в тесную нору. Туор, смертельно уставший, крепко спал, Воронвэ тоже забылся тяжелым сном, но Ондхон так и не смогла сомкнуть глаз. Растревоженная память наполняла окружающую темноту мучительно яркими видениями, ночь пела ей голосом Финарато, светлая, нежная мелодия накатывалась со всех сторон. Безудержные слезы вырывались из-под плотно сомкнутых век Ойорандель, терялись в волосах, она кусала себя за пальцы, чтобы не разрыдаться в голос. Не сразу удалось ей успокоиться, хоть и ругала себя за непозволительную слабость во время важного дела. Остаток ночи Ондхон так и пролежала без сна, то заставляя себя собраться с силами, то опять помимо воли погружаясь в воспоминания. Рассвет эльдалиэ встретила с облегчением, пора было будить спутников и двигаться дальше.
Еще не дойдя до реки, путешественники услышали глухой несмолкающий шум. Когда подошли ближе, их глазам открылась картина, страшная и прекрасная одновременно. Гордый Сирион стремительно нес разнокалиберные льдины, глыбы сталкивались между собой, опрокидывались, разбивались на куски. Чуть дальше к югу река устремлялась в теснину между скал. Ущелье было заполнено густым туманом, оттуда доносился бешеный рев. Путники подошли ближе. Ветер на миг отдернул туман, и стало видно, что ущелье почти до половины загромождено ледяными обломками. Стремительные воды яростно бились об этот порог, швыряли в него новыми глыбами, поднимая тучи брызг. Льдины разбивались на части, расшатывали залом, вырывая глыбы из своих гнезд, и тут же забивали их новыми обломками. Несколько минут друзья молча смотрели на величественное и грозное зрелище. Потом Воронвэ, возвысив голос, прокричал:
– Подобную картину узрели мои родичи, достигнув Хелкараксэ.
– Даже и не думай!
– откликнулась Ондхон, - по залому нам не пролезть. В Хелкараксэ лед был сухой, а здесь мокрый. Шагу не ступишь! Спустимся к югу и перейдем через Бритиах.
– Ты думаешь, враги не стерегут единственный в этих местах брод? А здесь до другого берега рукой подать. Нужно попробовать!
– Нет! Посмотри внимательно - это сооружение еле держится, глыбы шатаются. Чуть качнешься и свалишься в реку, или между льдинами затрет - ноги переломаешь. До Бритиаха дойдем, посмотрим, если вражьи твари там околачиваются - южнее спустимся, возле самой Завесы Мелиан переправимся. Но я надеюсь, что там никого не будет. Что там охранять, Восточный тракт совсем одичал.
Воронвэ пожал плечами, но спорить не стал. Путешественники двинулись на юг вдоль реки. Рев порога затихал позади. Берега постепенно понижались, русло расширялось. Скалистая местность перешла в отлогую долину, по которой могучий Сирион плавно нес свои воды. По краям, у берегов, река замерзла, но злобное дыхание Севера так и не смогло одолеть главное русло. Погода менялась, в разрывах туч проглянуло бледное зимнее солнце. В его косых лучах река впереди вдруг засеребрилась, заискрилась, засверкала, разбрасывая во все стороны яркие блики. Туор прищурил глаза.