Суглоб
Шрифт:
– Наверное.
– Поберегите себя.
– Да, но…
– Что но?
– В каком смысле?
– В наше время соблазнов много. Вот, вы, наверное, уже о девицах подумываете. А знаете, сколько среди них проституток?
– Да нет же… не то совсем…
– А вы меня не стесняйтесь. Разве я молодым не был? Правда, в наше время их было меньше, но…
– Не то, не то.
– Какой вы теплый, однако? Трудно, трудно вам будет.
– Но…
– Ах, да не слушайте вы меня. Я вам только мешаю. Знаю, да поделать с собой ничего не могу. Наступил, знаете ли, скотский возраст, когда
Только после этого вопроса Андрей Сергеевич почувствовал, что вновь обретает себя.
Что же это я навертел в себе? подумалось нашему путешественнику.
Передо мной старенький старичок в беспамятстве. Жалкий и безопасный. А я что же?
– Вы не расслышали моего вопроса?
– Какого вопроса?
– Куда следуете, если не секрет?
– Какой же секрет? В Суглоб.
– Я не ослышался, в Суглоб? – переспросил дедушка.
– Не ослышались.
Старик в последний раз вытаращил глаза, и закрыл их. Сквозь его красноватые щели без ресниц просочились слезы.
– Что с вами?
– Ничего.
– Да как же? Разве я не вижу?
– Стыдно.
– Отчего же вам стыдно?
– Завидую вам.
– Вот уж…
– Вот вы, совсем молодой человек, а уже прямиком направляетесь в рай, мамочка-любочка. А я еще не знаю своего распределения.
– Почему в рай?
– А что же такое Суглоб по-вашему? Атлантида? А, может быть, Гиперборея? Нет, мамочка-любочка, Суглоб есть рай. Эдем, если угодно.
– Хотите со мной?
Слезопад старичка усиливается, – Какой вы теплый, однако, хорошо вам там будет.
– Хотите со мной? – повторил свой вопрос Андрей Сергеевич.
Ответа не последовало. Возникла переходящая в стук колес бесконечная пауза.
Уснул, подумалось Андрею Сергеевичу.
Уснул или умер, подумалось Андрею Сергеевичу.
Андрей Сергеевич приложил ухо к груди старика, нашел мурлыкающее сердце, и, искренне на этот раз, улыбаясь, тихонько вышел вон.
Много ли нужно человеку для душевного благоденствия? подумалось нашему мечтателю.
Однако у старости есть свои неоспоримые преимущества. Их немного, но они есть.
Чем отличаются главные события от второстепенных? Можно ли найти ответ на этот вопрос?
Вы скажете – все очень просто. Главные – это судьбоносные события, те, что составляют сюжет нашей биографии. И тотчас назовете, казалось бы, очевидные примеры: первый поход в школу, женитьба, рождение ребенка, развод, повторная женитьба, рождение второго ребенка и прочие вспышки жизни.
Позвольте не согласиться.
В альбомах подавляющего большинства пешеходов буден присутствует этот бесцветный набор фотографий с остекленевшими персонажами.
Возьмите один комплект, другой, третий, сличите их, и вы придете к набившему за десятилетия хоровода оскомину выводу – все люди братья (и сестры). А я присовокуплю – близнецы. Нелепость, потому что на самом деле это – не так.
Следовательно, сюжетец-то –
не главное, и, даже, далеко не главное. Главное – деталь. Не то, что вспоминается по требованию, но всплывает из матовых глубин одиночества само по себе, некстати и безо всяких причин.Это – как у симпатичной, можно даже сказать красивой, и внешне, и в поступках женщины на лице, где-нибудь на веке или на шее вы обнаруживаете пренеприятнейшую родинку. В последующем дама эта окажет вам любезность, выручит вас, а, возможно, даже и спасет. Спасет и пропадет из вашей жизни.
И вот, пройдет время. Нет-нет, да и вспоминаете вы своего ангела-хранителя. Но как? Вспомнится вам благородный ее поступок? глубина ее души? красота ее? Не исключено, но не в первую очередь. Прежде всего, перед вашим внутренним взором предстает та самая родинка, будь она не ладна.
И вот еще. Вы такое за собой замечали и за другими наверняка.
Первое впечатление.
Встретится, бывало, вам или мне какой-нибудь человек. Хороший как будто человек, как позже со всей очевидностью покажут события, однако, в совокупности черт, движений и интонации первоначально покажется он вам неискренним, лукавым, хуже того, опасным. Дальше этот человек следует за вами по жизни, всякий раз доказывая свое искреннее к вам расположение, общность интересов и помыслов. А вы всякий раз при встрече ловите себя на мысли, когда же он, наконец, откроется, проявит истинную свою сущность?
Грех предубеждения. Грех мучительный и жестокий.
Впрочем, с тем же успехом, мы влюбляемся в подлецов, единственным достоинством которых является отсутствие родинок или вкрадчивости в голосе.
И нас во множестве оценивают также.
Что же получается?
Объективного мира не существует, и всякий бред неподсуден, ибо кто и как может судить, когда все в бреду и всё – бред.
Плохо дело?
Не знаю.
Нужно подумать хорошенько.
С тем, чтобы попасть в туалет, Андрею Сергеевичу, пережидая очередь, пришлось провести некоторое время в черном огнедышащем тамбуре с окошками, не имеющими ни малейшего шанса избавиться от презрения природы извне и ненависти людей изнутри. Иконы дьявола эти могут изобразить вам все, что угодно в чудовищном преломлении. Смысл жалкого их существования – свидетельство извечного нашего отчаяния ото всего: что бы ни делалось, о чем бы ни думалось, от самих себя, в особенности от старших. По всякому поводу и без особенного повода. Русский человек, в большинстве, воспринимает мир через такие вот окошки.
В тамбуре Благово запечатлел березку. В силу своей природной чистоты и наивности, встреть Андрей Сергеевич такую березку где-нибудь в околыше или на поляне, он искренне и страстно умилился бы ей. Не исключено, что его потянуло бы прижаться к ней, и слиться в ожидании благости. Адская же линза возродила образ безрукого попрошайки с какой-то тиной вместо волос, виденного им однажды на улице и многократно являвшегося позже в ночных кошмарах, образа, казалось, подзабытого навсегда.
Несчастный этот был настолько явственным, что Андрею Сергеевичу подумалось, Как же бродяжка добрался сюда? И у кого здесь он может попросить?