Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Вскоре было объявлено о назначении новым госсекретарем сенатора Маски. Правда, пробыл он на этом посту недолго, менее года.

В эти же дни у меня был Уотсон, американский посол в Москве. Он прилетел всего на пару дней, чтобы разобраться, что послужило причиной ухода Вэнса. Сам Уотсон хотел подать в отставку вместе со своим другом Вэнсом, так как не видел для себя никаких перспектив для плодотворной работы в Москве.

Посол доверительно сообщил о трудностях, с которыми он сталкивается при установлении контактов в Москве: в связи с афганскими событиями Белый дом запретил ему проводить какие-либо завтраки или ужины с высокопоставленными официальными лицами, если при этом к тому же участвуют несколько человек. Указанный „бойкот" не распространяется лишь на старших сотрудников МИД, с которыми посольство поддерживает рабочие контакты.

В конце концов, он согласился с просьбой Вэнса побыть на своем посту до конца года (т. е. до президентских выборов). Вэнс опасался, что смена доброжелательного Уотсона каким-либо ставленником Белого дома может еще больше ухудшить отношения.

Бывший госсекретарь Вэнс пригласил меня с женой (8 июня) к себе домой на семейный прощальный ужин. После ужина мы уединились с ним для беседы. В целом это было взаимное признание в дружественных чувствах и доверительных отношениях, которые сложились между нами. Мне, откровенно говоря, было действительно жаль, что человек такого калибра покидает администрацию США в сложный период.

Мне бросилось в глаза, что по ходу беседы Вэнс практически — причем отнюдь не из вежливости — не возражал против нашей критики в адрес администрации, а порой и соглашался с этой критикой. Он не скрывал своего критического отношения к курсу, которому следует Картер в советско-американских делах, хотя и избегал прямо называть его по имени.

Судьба советско-американских отношений очень тревожила Вэнса. Вначале — с осени прошлого года — ему казалось, что тактика Белого дома в этой области в значительной степени временно окрашивалась предвыборными соображениями: президент считал, что в сложившейся обстановке антисоветская риторика поможет его кампании. Однако сейчас Вэнс пришел к выводу, что дело обстоит сложнее, ибо речь идет, по существу, об отказе от политики диалога и договоренности с СССР и переходе к длительной конфронтации с ним. Короче, и после выборов, если победит Картер, эта политика сохранится, во всяком случае пока советские войска находятся в Афганистане. Так по крайней мере в своем окружении президент излагал позицию администрации в отношении СССР.

Я, продолжал мой собеседник, разумеется, не одобряю ввод советских войск в Афганистан. Но я реалист, ибо бывают ситуации, когда великая держава не может поступить иначе. Значит, надо искать взаимные пути выхода, а не проводить курс голой конфронтации.

Бывший госсекретарь согласился, что политика администрации в отношении Пекина является, пожалуй, одним из наиболее опасных элементов ее нынешнего внешнеполитического курса. Вначале эта политика разрабатывалась не как самостоятельный элемент внешней политики США, а проводилась под углом зрения ответного „раздражителя в отношении русских" в качестве реакции на „их экспансию в Африке и Азии". Теперь это становится курсом политики.

Использование „китайской карты" против СССР президенту казалось полезным и с точки зрения предвыборной кампании, в которой вообще — в силу известных причин — преобладают враждебные СССР тона. Однако Вэнса с самого начала беспокоило, как бы эта „китайская карта" из области эмоций, как двигателя такой политики, не перешла в область продуманной долгосрочной политики США, которая сохранится и после выборов. Пока Вэнс был госсекретарем, он, по его словам, постоянно предупреждал президента против опасности такого курса, ибо китайцам доверять нельзя. Президент вроде соглашался с ним, проявляя некоторую сдержанность. Сейчас, наблюдая за быстрым сближением Вашингтона с Пекином, Вэнс больше не уверен, что президент будет проявлять сдержанность в этом вопросе, в том числе в военном и в политическом сотрудничестве.

Насколько я знаю, добавил он, даже в самые лучшие времена разрядки не существовало такого широкого и доверительного обмена мнениями между СССР и США по политическим и военным вопросам, которые сейчас складываются между США и Китаем. Это тревожит меня, тем более что и в этом случае некоторые его помощники (Бжезинский) убедили президента в том, что такая линия обещает наибольший успех в афганских делах.

Касаясь договора об ОСВ-2, Вэнс выразил серьезные опасения, что если в 1980 году договор не будет ратифицирован — а дело идет к этому, — то он вообще повиснет в воздухе. Потребуются дополнительные переговоры, а они могут затянуться надолго. Он заявил, что считает подписание договора одним из главных достижений на посту госсекретаря.

Отметив, что он возвращается в свою прежнюю юридическую фирму, Вэнс пошутил, что теперь переходит из „профсоюза низко оплачиваемых" министров иностранных дел в категорию „солидных людей". Зарабатывать Вэнс сейчас будет раза в три-четыре больше, чем на посту госсекретаря, где его годовая зарплата составляла 67 тыс. долларов.

Расстались мы с ним очень тепло. Он был и остается человеком широких взглядов, что особенно важно в вопросах внешней политики. Впрочем, ему было нелегко в обстановке жесткой внутриполитической борьбы и интриг, характерных — как он сам признавал — для Вашингтона.

Встречи с новым госсекретарем Маски

Первая встреча Громыко с новым госсекретарем Маски состоялась (16 мая) в Вене в связи с 25-й годовщиной подписания Государственного договора, восстановившего независимость Австрии.

Свои впечатления от встречи с Маски Громыко позже характеризовал на Политбюро как еще одно подтверждение того, что администрация Картера ведет дело к усилению напряженности в мире, обострению советско-американских отношений и углублению расхождений между СССР и США по проблеме ядерного оружия.

В сложившейся ситуации в Москве стали активно обсуждать, как путем компромисса найти выход из тупика, в котором оказались переговоры по ограничению ядерных вооружений в Европе в связи с американскими планами развертывания там ядерных ракет средней дальности. Характерно, однако, что главный вопрос, который ставил Картер — вывод советских войск из Афганистана, — по-прежнему активно не обсуждался в то время в советском партийном и государственном руководстве. Хотя именно это способствовало углублению кризиса в наших отношениях.

Госсекретарь Маски, когда мы встретились после его беседы с Громыко в Вене, сказал, что по возвращении в Вашингтон он долго размышлял над содержанием этой беседы и решил написать личное письмо Громыко, которое он послал через посла Уотсона.

Маски надеялся, что это письмо даст толчок движению, хотя ничего конкретного не предлагал в нем. Тем не менее „выразил разочарование", что реакция Громыко была сдержанной.

На прямой вопрос, что же все-таки нового в американской позиции надо усматривать в его письме на имя Громыко, Маски после некоторого раздумья сказал, что, пожалуй, правильнее смотреть на его письмо как на сведение воедино американской позиции.

Дальнейший разговор — в основном по афганской тематике, — как и можно было ожидать, ничего нового не дал. Позиции сторон были слишком далеки друг от друга.

Приход Маски на пост госсекретаря не внес никаких новых изменений, хотя сам он, судя по всему, по своим общим взглядам и настроениям был ближе к Вэнсу, чем к Бжезинскому. По разным каналам к нам в посольство поступали сведения, что Маски с самого начала пытался поднять роль госсекретаря в противовес влиянию помощника президента по национальной безопасности. Однако эти усилия не нашли поддержки у Картера, и положение мало изменилось.