Сухой закон

«Разобраться» с ирландцами — не так-то просто. Во-первых, я не Рэмбо и не терминатор, от которого пули отскакивают. Во-вторых, даже в случае удачного исхода, на место этой банды придёт другая. Учитывая, как велась «бухгалтерия» криминала в это время, за долгом к моей семье просто придут другие люди, которых на этот район города поставят те, кто выше в иерархии. Как говорится: «все уже посчитано, учтено и известно выше». А, несмотря на вроде бы отсутствие систем слежения будущего, в это время мафия находила сбежавшего человека и на другом побережье Америки. Так что с физическим устранением недоброжелателей, как крайним методом, стоит повременить. Надо действовать тонко и скрытно.

Что ж. Мои технические познания оставляют желать лучшего, хотя некоторые здесь могут помочь. Но семнадцатилетнему парню-эмигранту пробиваться куда-то с уникальными открытиями в такой капиталистической стране тяжело. Велик риск просто оказаться обворованным. Все эти сказки про незыблемость патентов в Америке — это для дурачков. Такое можно провернуть, когда крепко стоишь на ногах. Поэтому, если я сунусь куда-то сейчас, то автомат Калашникова придумает кто-то другой, а не я, забрав все достижения. В этой стране, если хочешь более-менее себя обезопасить, сначала деньги, потом статус, а потом уже выступай и твори.

Но главное — другое. Несмотря на то, что вряд ли моя Родина сейчас обрадуется возвращению эмигранта, чего уж тут, время такое, я не хочу вкладываться в развитие Америки как политического оппонента. Поэтому извините, ребята, изобретательство откладывается. А вот помочь своей стране отсюда через время — вполне можно.

Можно зарубить фашистское подполье… Можно… От внезапно нахлынувших идей я даже вскочил и нервно начал шагать взад и вперёд как загнанный волк. Но быстро себя успокоил — для всего этого нужны ресурсы. Связи, деньги, статус, верные помощники. Это всё только предстоит достичь. Это долгий и нелёгкий путь.

В общем, не выйдет из меня нового Кулибина. Я вообще гуманитарий до мозга костей. Но! У меня есть кое-что другое.

Я даже тихо засмеялся. Вспомнил слова одного из своих университетских преподавателей: «Учти, Лёша, вот защитишь ты кандидатскую по истории, ну и что дальше? Ты учти, быть преподавателем это дело не денежное, это, в первую очередь, призвание!».

И вот сейчас у меня, похоже, есть шанс опровергнуть это. Мои знания могут быть довольно-таки прибыльным активом. Мне и газеты-то нужны — освежить конкретные события в памяти. Да, путь обогащения и построения финансовой империи сейчас будет связан с риском и криминалом. Например, дедуля Джона Кеннеди был сначала бутлегером, а только потом — политиком. Плюс, у меня есть козыри: мои знания, моя военная служба в другом времени и других условиях, и мой жизненный опыт.

Я помусолил карандаш и начал писать на клочке газеты. План рождался сам собою. Я выплачу эти восемьсот долларов вовремя. Да что там! Я планировал получить гораздо больше. Потому что через три с половиной месяца в этой стране вступит в силу знаменитый Сухой закон. И к этому времени у меня должно быть всё, чтобы взять хотя бы часть Бронкса под свой контроль. Люди, деньги, оружие и виски…

Оверленд 1919–1920 годов

Глава 3

Долг платежом красен

— Что? Ещё один долг? — Мишка не мог поверить тому, что услышал минуту назад.

— Не беспокойся, все будет нормально. Если будете слушать то, что я говорю, — я твёрдо стоял на своём.

Виктор Громов, третий член нашей компании, местный «красавчик», по мнению девушек, поёрзал на старой пустой бочке и рассудительно заметил:

— Двести долларов на дороге не валяются, Саш. Ты итак, точнее, твоя семья, торчите Томпсону восемьсот. В сумме это штука гринов.

Дэвид Томпсон — ростовщик, который занял моему отцу деньги. Дэнни Пёс и Пит — его подручные по выколачиванию долгов. И, по совместительству, часть охраны. Витя мог и не пояснять это всё — выспавшись, я уже нормально соображал, а синхронизация с мыслями моего реципиента будто бы закончилась. Сейчас мы все трое сидели на заднем дворе Мишкиной работы. А так как он старше нас и имеет права — ему периодически разрешают доставлять простые грузы. Это, кстати, тоже Фордовское «наследие». Как только улицы заполонили дешёвые автомобили, разные штаты начали вводить права, правда, без фотографий. А экзамены пока требовались только тем, кто профессионально работал водителем. Личным шофером, или за баранкой грузового авто.

Мы же с Витей работали грузчиками. Мне только предстояло получить права на автомобиль. А вот Витя уже мог их иметь, как и Мишка. Но мне нужны не просто водители, мне требуются напарники. Без них дело не выгорит. Довериться людям со стороны тоже не получится — именно сейчас всё и решится.

— Я понимаю. Но я всё рассчитал. Если вы не хотите гнить в этом болоте, — я обвёл рукою двор, — то нужно что-то менять. Нам требуется быстрый старт. Для этого необходимы деньги. Сразу говорю: я пойму ваш отказ. И в любом случае сделаю то, что задумал. Но в таком случае — я очень прошу вас сохранить этот разговор втайне, — я замолчал, наблюдая за реакцией друзей.

— И что, мы вот так просто вынырнем из этого дерьма и резко станем крутыми джентльменами с пачкой баксов в кармане? — недоверчиво пробормотал Витя, — А как остальные, — рассеянно добавил он, видимо, имея в виду мигрантов — соотечественников.

— Сначала маску надеваем на себя, а потом на ребёнка, — серьёзно добавил я и тут же поймал непонимающие взгляды собеседников.

Так, надо следить за своей речью. В этом мире таких поговорок ещё нет. Потому что банально отсутствует гражданская авиация как класс. Подумал, а вслух сказал:

— Неважно, подслушал где-то крылатое выражение. Парни, мы тут уже почти год. Если ничего не изменим, то так и будем на побегушках. «Пьаний рюсский» — передразнил я одного из вчерашних клиентов Вити, который, кстати, к алкоголю был практически равнодушен. Парня аж подкинуло. Он насупился и скрестил руки на груди.

— Ну тут и свои некоторые — уроды ещё те! — вмешался Мишка, — Вчера один из мразот Горского заявил моему отцу, что мол нормально было бы, чтобы мать у них поработала. В борделе, представляешь? — стиснул здоровенные кулаки друг.

Мама у него была очень красивая и статная женщина. Отец Миши не чаял в ней души. А она старалась даже скрыть свою красоту бесформенной одеждой и отсутствием макияжа. Что, впрочем, не помогало.

— И что отец? — поинтересовался я.

— Дал ему в зубы. Да так, что тот за верстак улетел! — похвастался Рощупкин.

— Ага, а потом Горский заставил твоего отца извиняться перед тем уродом. А тому ничего не было. Он же «особа, допущенная к телу», — брезгливо хмыкнул Витя.

— Да, — нахмурился Мишка, — Отец теперь злой как собака. А что сделаешь? Не выполнишь требование Горского — завтрашнему дню рад не будешь.