Суккуб: Поймать демона!

Я стояла с открытым ртом и пыталась совладать с дыханием, глаза лезли из орбит, а в груди зрел возмущённый вопль, но я никак не могла подобрать для него слова, плохо у меня со словами, но мои демонята со зверскими лицами точили топоры и шнуровали доспехи, строясь черепахой и готовясь идти на одного наглого, просто в конец оборзевшего демона.

– А зачем тогда ты это сказал? – наконец выдохнула я, он обернулся, опёрся о стол и с отстранённым видом пожал плечами:

– Захотел и сказал.

– Не поняла, – качнула головой я, он усмехнулся:

– Захотел, Никси. Я просто захотел прибрать тебя к рукам, пока кто-то более шустрый не успел. Я демон, у меня крепость, я тут временно. А Кори умный и он тут всегда. А Аленсо ди'Лис поёт красиво и целуется хорошо. А Райли вообще твой ровесник и отличный парень, и подходит тебе гораздо больше, чем я. Я не могу сидеть при тебе неотлучно, но могу сделать так, чтобы к тебе никто не лез, громко объявив тебя своей. И это единственная причина, остальное – отмазки.

Я поражённо раскрывала рот, вспоминая страницы из книги – демоны похищали себе женщин, потому что им нельзя было жениться на своих, это почти традиция, они до сих пор не изменили законы, хотя столько времени прошло, неужели традиции не изменились?

– Я могу разорвать помолвку?

– Можешь, – медленно кивнул Деймон, его безжизненное каменное лицо прорезала косая самоироничная ухмылочка – да, бросай меня, меня все бросают, я этого заслуживаю, кому я нужен, демон.

Его стало жалко. Это у меня есть семья, которая за меня горой, а у него никого нету, всё семейное древо демоны уничтожили, кроме трёх веточек, одна из которых – ехидная язва Алан, вторая – крылатый грустный пограничник, и ещё одна – какой-то владыка, которого я даже по имени не знаю, вряд ли они близки. И женщин нет совсем, никто не обнимает даже наверное, ужас, как так можно жить...

Он опустил голову и тихо рассмеялся, поднял на меня обожающий взгляд, приглашающе раскинул руки и я обняла его, мягко поглаживая по спине и утыкаясь лицом в его грудь. Мне было его жалко, да, но себя было как-то жальче. Было ощущение, что меня обокрали, что какой-то аферист обманом увёл у меня что-то важное, и я стою и чувствую себя полной дурой, над которой жестоко подшутили и безнаказанно смылись, а я ничего не могу сделать.

– Гад ты, Деймон. У нормальных людей цветы-конфеты, свидания, потом кольцо и красивое предложение в романтичном месте. А у нас уроки, практикумы, грязь, кровь, решётки и суд, и ты даже не спросил, как будто моё мнение вообще не важно. Гад ты нехороший.

– У меня нет на это времени, малыш.

– Ну да, конечно, зачем тратить на меня время? Можно же обмануть и заставить, я же не обижусь.

Он сжал меня сильнее, помолчал и мрачно вздохнул:

– Я всё устрою.

– Что ты устроишь?

– Цветы, конфеты, свидания, что захочешь.

– Да, конечно, без проблем. Удобно. Всё то же самое, просто уже с уверенностью, что я никуда не денусь. А я возьму и денусь, будешь знать, – я отклонилась и показала ему язык, он мрачно кивнул:

– Вперёд. Только если захочешь начать встречаться с кем-то другим, сначала предупреди меня, что всё кончено. Иначе, если я узнаю об этом из других источников, я сверну ему шею. И это не шутка и не фигура речи, это вопрос репутации.

– Хорошо, я предупрежу, – пожала плечами я, хотя в душе понимала, что не хочу никого другого, и тем обиднее, что первый и единственный, кто мне так сильно понравился, оказался таким гадом и так цинично меня подставил.

Он обнял меня крепче, прижался к виску долгим поцелуем, шепнул:

– Знаешь, я столько времени провёл с матерью... Она не знала о моей тёмной сущности и думала, что я вижу только то, что она мне показывает, а я видел всё, все мысли, память, травмы, всю боль. И казалось бы, должен был крепко усвоить за всё это время, что насилие и принуждение – это плохо. Но я не усвоил, пока сам не напоролся. Прости.

Я пожалела, что не умею обниматься как мама, лавиной эмоций, сжала его изо всех сил и сказала:

– Всё будет хорошо. Всё зависит только от нас.

Он иронично усмехнулся и горьковато вздохнул:

– Я не особенно хорош в этом.

– Я тебя научу.

Он обнял меня ещё сильнее, выбив воздух из лёгких, я шутливо изобразила в голове синюшного кряхтящего демонёнка в объятиях удава, Деймон рассмеялся, отпустил меня:

– Удобно.

– Ага, – я самодовольно задрала нос, плюхнулась на стул и положила ладони на стол: – Мы есть будем?

– Конечно будем, – он продолжил расставлять еду, не смотрел на меня, прятал глаза, как будто ему было стыдно за всю эту сцену или своё признание. Мне бы было.

Я представила, как шантажом и угрозами заставляю его на себе жениться, подгоняя к алтарю кривой рапирой, а потом вся такая смущённая признаюсь, что на самом деле рапира резиновая и он мне просто понравился, вот я и решилась, и рапиру даю пощупать.

Деймон фыркнул и рассмеялся, бросил на меня короткий взгляд и буркнул:

– Рапиру пощупать не дам.

– Ну почему?! – артистично заныла я, воздевая руки, он сунул в каждую мою воздетую руку по куриной ноге, сел за стол и наставительно заявил:

– Потому что негоже юной деве до свадьбы рапирами любоваться.

– Ах, так! – я попыталась ткнуть его куриной ногой, но он ловко уклонился, поймал меня за руку и сделал пафосное лицо:

– Ведите себя прилично, юная леди, вы член королевской семьи, – и откусил от моей куриной ноги.

Я ахнула от возмущения, он рассмеялся и поднял руки, показывая, что объявляется перемирие на обед, выбрал себе кусок и стал задумчиво жевать.

Я тоже занялась едой, в памяти мелькали картины из недавнего напряжённого разговора, вспомнилось лицо Деймона, когда мама его приголубила своими коронными обнимашками, я улыбнулась:

– Как тебе моя маман?

Он крепко зажмурился и медленно качнул головой, беззвучно шепча какие-то восторженные ругательства, я рассмеялась:

– Ошеломляет, да?

– Не то слово. Что это было?

– Это она так общается. Круто?

– Очень круто. Она очень странно мыслит, мне трудно её понимать. Но вроде она меня не ненавидит. Опасается, – он задумался и помрачнел, – и боится.

– Не боится.

– Врёшь.

– Это страх нового. Она тебя полюбит, вот увидишь.

Он неуверенно пожал плечами и не ответил, стал выбирать новый кусок.