Суккуба

Потом начались галлюцинации. Вот она голая, в синяках, в крови сидит на стуле в подсобке «Торпеды», и несколько здоровенных потных мужланов бьют ей по лицу кулачищами, хлещут пощечинами, а потом, загнув, насилуют во все дырки – больно, так больно, что после этой боли выжить уже точно нельзя! Она кричит, просит пожалеть, но мужланы лишь гогочут, обнажая гнилые, черные зубы, и снова суют в нее свои вонючие, вялые отростки.

А вот она сидит в кафе над морем – вверх уходит дорога, по которой проезжает запоздавший автомобиль. Солнце уже почти село, и на зеркально спокойной глади воды осталась только красная полоска-отблеск, оставляющая надежду на то, что завтра будет новый день, и солнце все-таки разгонит тьму.

Над головой Тани светят тусклые фонари, создающие ощущение интима, а напротив ее сидит мужчина – высокий, стройный, красивый…как в рекламе косметики. И она знает, что этот мужчина никакой не педераст, как большинство моделей, а настоящий мужчина, и он хочет ее, пожирая Таню взглядом, и Таня знает – сегодня будет секс, и она будет улетать и опускаться на волнах оргазма. И так будет всегда, столько, сколько она захочет!

А вот – солнечный день, дорога, Таня за рулем в маленькой красной машинке с отрытым верхом, рядом кто-то сидит, кто-то, кого она, Таня, знает. Таня поворачивает голову, и видит…это рыжая телка! Та самая, вражина! Телка злобно смеется, и вдруг бросается на Таню, норовя впиться ей в шею острыми, как шило зубами! И Таня знает – бросит руль – улетит в пропасть, разобьется, не бросит – тоже умрет, но по-другому, накормив это исчадье Ада своей горячей кровью!

И тогда Таня выпрыгивает, отправляя машину лететь в пропасть под разочарованный вой кровопийцы. Упав на землю, перекатившись в кусты, ползет, ползет туда, где может получить помощь и спасение.

Таня не понимала, что все это не наяву, что ползет она не по земле, а по ковру, оставляя за собой дорожку из крови и рвоты.

Что за ней сейчас наблюдают, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы ей помочь.

Что стучать в дверь, кричать, молить о помощи совершенно бесполезно. Здесь слезам не верят. Здесь верят только в силу денег и даруемую ими власть. А значит – она должна выбираться сама. Или умереть.

Спасительное бесчувствие настало через час после начала трансформации, на пике боли и страданий. Таня замерла возле двери, исчерченной кровавыми следами, оставшимися от ее пальцев, неспособных сломать металлическую бронированную дверь, отделанную пластиком «под дерево». Но даже если бы она выбралась в коридор – никто не мог оказать ей помощь. Во-первых, потому, что это запрещено.

Во-вторых, никакая помощь не могла бы помочь теперь этой девушке, перешагнувшей порог между прежней жизнью, и новой, совершенно не похожей на прежнюю.

«Живи, или умри» – и только так.

После того, судороги затихли, и Таня перестала кричать и метаться, наблюдатели выждали еще три часа, только тогда в номер отправилась команда медиков и уборщики, которые должны были подготовить номер или к дальнейшему проживанию Тани, или к тому, чтобы здесь жила новая претендентка на Большой Куш.

Но Таня была жива, на это указывало легкое, едва заметное дыхание, и чуть слышный, ритмичный, медленный стук сердца, работавшего гораздо медленнее, чем у нормального человека.

Таню тут же погрузили на каталку и отвезли в медицинский бокс, где снова провели полное, исчерпывающее исследование – необходимо было знать степень мутации этой девушки в сравнении с прежними, уже известными показателями состояния организма. Мутация не была еще закончена, окончательно она закрепится примерно через два-шесть месяцев, но девяносто процентов изменений были уже совершены. По крайней мере, так считали специалисты Корпорации.

Мозг функционировал отлично, и это было главным делом после происшедшей трансмутации. Нередко бывало так, что после трансформации объект превращался или в пускающего слюни идиота, или в зверя, мечтающего лишь об одном – убить, и напиться свежей крови жертвы. Такие экземпляры уничтожались сразу – просто исчезали, как и те, кто не пережил невероятно болезненной и опасной трансформации.

Таню вымыли, и снова отвезли в номер, в котором уже были уничтожены все следы этой ночной драмы. Таня так и лежала без чувств, заторможенная, будто в коме, но врачи заверили, что она очнется, и очнется совсем уже скоро. Синусоиды деятельности ее мозга приходили в норму, приближаясь к уровню обычного спящего человека.

Пробуждение было странным. Как в детстве, когда всю ночь тебя мучили кошмары, ты металась, страдала, на грани сна и яви, а когда проснулась, увидела – за окном ясный летний день, в окно, заделанное сеткой, бьется толстенный пузатый шмель, и с утренним ветерком влетает сладкий запах цветов, высаженных в маленьком палисаднике.

Мама всегда любила красивые цветы, и надо отдать ей должное – росли они у нее на загляденье. В отличие, кстати, от огурцов-помидоров. Те чахли, желтели, и никак не желали обеспечивать Таню с мамой свежими, необходимыми растущему девичьему организму витаминами. Что, впрочем, их обеих не очень-то и расстраивало.

В номере горел свет, как и до того, как Таня уснула в постели. Все на своих местах, как и было – кроме столика с остатками обеда, и другого столика, того, что Таня бросила в ванной (он так и оставался усыпанным крошками и кусочками бутербродов). То есть, кто-то все-таки в номере был, прибрался, а она, Таня ничего так и не услышала.

Впрочем – и немудрено, после вчерашнего-то траха! Вот ведь силен оказался Мастер! Ведь он фактически кончил три раза подряд! Без отдыха! Без перерыва! Накачал ее, как из гигантской клизмы! Инопланетянин, точно! Разве люди могут выбрасывать столько спермы за считанные минуты-часы?!

Таня ощупала себя – ничего не болит, ничего не ноет. А ведь должно было бы болеть! После лишения девственности!

Села на край ванны…чистая ванна – тоже убрали! Ей-ей стоит немного поплескаться в горяченькой вода после такой встряски организма. Девки говорили – после первого секса надо отмачиваться в горячей ванне, тогда легче заживает. И то – неделю не то что секс – пальчик во влагалище не сунешь! Оно и понятно – фактически открытая рана.

Да, надо искупаться. Но прежде – на горшок!

Таня встала с края ванны, шагнула вперед, и вдруг поняла. Еще тогда, когда она шла в ванную комнату, ей будто чего-то не хватало! Что именно – спросонок так и не разобрала, а теперь, слегка отойдя от сна, сообразила – она больше не хромает! Совсем! Ничуточки!

Таню как кипятком ошпарило. Она бросилась к зеркалу – огромному, во весь рост – и стала жадно себя разглядывать.

Первое, что бросилось в глаза – нет шрамов! Вообще! Никаких! Гладкая, безволосая кожа, даже без раздражения после эпиляции. Невероятно гладкая, как пластиковая! Ни одного волоска!

Груди! Они стали такими, какими Таняи хотела бы их видеть – ровные, будто сделанные по лекалу, с большими сосками, ровными околососковыми кружками…второго размера груди! Обе! Торчат вперед так вызывающе, что ни один мужчина не смог бы спокойно пройти мимо таких полушарий!

Попа – ровная, гладкая, упругая, как с картинки, и нигде на теле ни одного волоска!

Кстати, насчет волос – теперь Таня снова брюнетка. Да не просто брюнетка, а жгучая брюнетка, с блестящими волосами воронова крыла! Но прическа осталась прежней – короткой, мальчишеской, очень идущей к Таниному детскому личику девушки-подростка, лишь слегка подправленному неизвестным волшебником.