Сулейман. Я выбрал тебя

В воскресенье чувствую себя самой настоящей принцессой, потому что сплю почти до обеда. И никто, совершенно никто, меня не дергает ни по какому поводу.

Красота.

Хорошее настроение задает весь день, и он проходит на позитивной волне.

В начале второго добираюсь до родителей, где наедаюсь так, что верхнюю пуговицу на джинсах безумно хочется отщелкнуть, но я держусь.

Зато с собой в большой пакет укладываю сразу четыре контейнера.

– Мамуль, мне столько и за пару недель не съесть, – причитаю, пытаясь оставить у родителей хоть половину.

– Бери-бери, – безапелляционно заявляет папа, делая большой глоток чая из своей любимой литровой чашки. – И не ныкай по углам холодильника, а ешь. Наращивай жировую прослоечку на зиму, чтобы не мерзнуть. А то вон, совсем как кощей бессмертный стала. Не то, что твой бывший. Отожрал ряху, что и в телевизор не поместится, если его снимать надумают.

– А ты где его видел? – вновь усаживаюсь на табуретку, с которой уже успела соскочить, собираясь ближе к дому.

– Так в сервис к нему заезжали вчера. По пути. Палычу масло надо было поменять, вот мы и того-этого.

– Папа, – прищуриваюсь и грожу пальцем, – ты мне зубы не заговаривай. У Кравцова сервис в совершенно противоположном конце города от вас с Палычем. Зачем ты ездил? Мы же с ним расстались.

– Ну, вот я и хотел посмотреть, как он там страдает да убивается с горя. Не ест, не пьет, все о любви мечтает, – выдает родитель, хохотнув. И поясняет, когда я удивленно глазами хлопаю. – Нам вчера твоя несостоявшаяся свекровь звонила. Просила с тобой беседу провести.

– Ага. Точно. Вразумить, так сказать, дитё неразумное, чтобы ты одумалась и «семью» не ломала, – поддакивает мама.

– Алла Борисовна? – разеваю рот от наглости Кравцовой, вцепившейся в меня бульдожьей хваткой.

– Она самая, – продолжает отец, довольный, что завладел всеобщим вниманием. – Матери еще утром набрала. А та сразу телефон на громкую связь поставила, чтобы потом мне по новой все не пересказывать. Так вот, дочь, что я хочу сказать, мы спецом с Палычем в обед туда подъехали, убедиться, что пацанчик страдает и голодает.

– Убедились?

– Убедились. Чушь всё это. Ложь и провокация. Твой барсук не страдал, а со своим дружком какие-то анекдоты травил и ржал, как конь. И ел при этом, заметь, обычную шаверму из соседнего ларька. А то, здоровое питание, здоровое питание. Котлеты на пару, пельмешки домашние. Ничего подобного. Подножный корм из ближайшей забегаловки тоже на ура в этом слонёнке переваривается. Так что, Манюнь, будь начеку. Станет проситься назад, рыдать и стенать, не пущай. Врет он всё. Комедиант.

– Поняла, папуль. Не пущу, – смеюсь, качая головой.

Мой папа – еще тот Штирлиц в разведке. Если что в голову вобьет, пока не сделает – не признается. Только по факту всё расскажет. Но в то же время никогда не приукрасит, за что его еще больше уважаю.

– Ладно, родители, у вас хорошо, но мне пора. Побегу. Скоро Катя с Семёном приедут.

Про кота, которого подруга попросила на время пристроить, я своим рассказала еще за обедом. Даже пошутила, что всё вовремя происходит. Мол, у бывшего аллергия, и раньше бы пристроить питомца не вышло.

На что мамуля только довольно потерла руки:

– Ну, уж если твой новый четырехлапый сожитель на старого двуногого действует, как святая вода на вампира, я ему лично какую-нибудь вкусняшку на неделе привезу. Так сказать, за знакомство.

Да уж, мама с папой – два сапога пара. То язвят, то хохмят, но все делают слаженно. Вот что значит – найти своего человека. Тридцать лет вместе, и до сих пор счастливы. Они для меня – настоящий пример доверия, любви и взаимопонимания. То, к чему нужно стремиться, планируя создавать семью.

Ионова приезжает около шести. По звонку спускаюсь вниз и помогаю ей донести все прибамбасы Семена до квартиры. Переноску же с любимцем Катюша тащит сама.

Кошак, выпущенный на волю, оказывается большим отъевшимся чудом, породу которого подруга называет как…

– Невская гималайская сиамская кошка.

Я же на это качаю головой и признаюсь:

– Жуть. Я и вовек не запомню. Так что, приятель, в ближайшее время будешь у нас просто Семеном.

Не знаю, что думает по этому поводу невский гималайский, но меня он прожигает внимательным взглядом светло-голубых глаз и, сосредоточившись на хозяйке, неторопливо идет изучать новые владения.

Катюша объясняет своему любимцу все подробно, как ребенку, а после подхватывает на руки и так трогательно прощается, что на какой-то момент меня посещает мысль тоже завести себе четвероногого друга. Однако, попутно я вспоминаю сумасшедшие ролики, где кошки, предоставленные сами себе, активно лазают по столам, занавескам, антресолям, хулиганят и шкодят почем зря, и приступ меланхолии тут же тает.

Не горазда я на долгоиграющие отношения с животинками.

Мне и одной замечательно.

– Приеду через десять дней, – обещает нам с Семеном Ионова и, чмокнув меня в щеку, а кота в нос, убегает.

Такси уже ждет. Мы же остаемся с сиамским пушистиком один на один. И вновь переглядываемся.

Несколько минут уходят на обоюдную проверку характеров и стойкости друг друга. А затем, не сговариваясь, мы идем на кухню. Я пить чай, Семён – молоко.

Начало дружбы зарождается незаметно.

А уже через два дня совместного проживания я откровенно признаюсь и себе, и Катюшке в сообщении, что…

«За все свои двадцать восемь лет я еще ни разу не встречала такого классного мужика. Спокойного, уравновешенного, чистоплотного и ласкового».

***

Не знаю, почему принимаю вызов с незнакомого номера, а не сбрасываю звонок, как поступаю в девяносто девяти процентах случаев. Но вариантов несколько.

То ли интересное сочетание одинаковых цифр привлекает и подзуживает узнать, кому принадлежит столь необычный и явно дорогой контакт, то ли хорошее настроение, потому что Катюха с утра заваливает фотками из отпуска, строя мне смешные рожицы, то ли срабатывает интуиция. Все же среда на дворе, а значит, кое-кто должен со мной сегодня связаться, чтобы еще раз съездить осмотреть помещение под спортклуб.

– Здравствуй, Маша. Это Сулейман.

Раздается из динамика уверенный голос, ярко характеризующий своего хозяина. Неторопливый, основательный, самодостаточный, с легкими вкрадчивыми нотками.

Замираю, как суслик, ослепленный фарами в темноте, и забываю, как дышать.

– З-здравствуй, – здороваюсь в итоге и замолкаю, попутно убирая до нуля громкость колонок, чтобы не пропустить ни словечка.

Очень хочется выяснить – откуда мой личный номер мобильного оказался в его записной книжке, но я гашу любопытство. Скорее всего, Султанову его дал сам Саныч, чтобы мы могли решать некоторые вопросы напрямую, не дергая его.