Сулейман. Я выбрал тебя

– Ну что, подруга, пойдешь поздравлять своего чемпиона? – подкалывает сбоку Соколов средний, легонько толкая локтем в бок.

Поворачиваюсь к нему, чтобы ответить. И зависаю, потому что не знаю, что сказать. Такую ситуацию даже мысленно не рассматривала. И что делать дальше, не представляю.

Но Пашка отчего-то вдруг начинает хмуриться, глядя мне за спину.

– Маааш…– тянет он удивленно.

И я помимо воли напрягаюсь, потому что парень впервые называет меня только по имени.

Кручусь, чтобы понять, что его так удивило, и наблюдаю, как по соседнему проходу к уже спустившемуся в зал Сулейману, чуть прихрамывая, подбегает малышка.

Девчушка лет двух или чуть постарше широко улыбается, глядя на мужчину, и протягивает к нему руки. А по ее губам я отчетливо читаю слово: «Папа».

Султанов буквально расцветает, подхватывает темноволосую, как и он, кнопку на руки и крепко ее обнимает, целуя в щеки. Следом же за малышкой неторопливо идет светловолосая нимфа в прекрасно подчеркивающем ее худенькую фигурку вязанном платье. И последнее совершенно не скрывает заметно округлый животик.

– Вот это страсти, – звонко выдает Ниночка, непонятно откуда нарисовавшаяся рядом. – А я и не знала, что Султанов у нас женат.

Вздрагиваю и оборачиваюсь, чтобы услышать продолжение…

– Грешным делом думала, что он тебе глазки строил.

Коллега смотрит на меня хитровато-изучающим взглядом, но я лишь пожимаю плечами и отрицательно качаю головой.

– Ошиблась, Нина, я приходила только чтобы встретиться с Павлом. И, кстати, мне уже пора, – киваю любопытной «Варваре» и разворачиваюсь к выходу. – Счастливо оставаться.

Произношу вроде как Степановой, а заодно желаю того же и Султанову.

Рано я поверила его словам.

Ох, рано.

Эх, Машка, как была умной, но дурой, так и осталась. Ничему жизнь не учит. Костерю себя почем зря, пока продвигаюсь к выходу.

– Марь Дмитриевна, погоди! Ты меня забыла, – несется вслед жалобный вопль Соколова среднего, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как парень улепетывает от уже протянувшей к нему загребущие лапки Степановой.

Краем глаза цепляю Сулеймана, хмуро смотрящего на меня, и отрицательно качаю головой: «Не подходи!», когда он делает попытку приблизиться.

– Что ты там предлагал, Павел Егорович? – беру друга под руку, резво шагая в гардероб. – В кафе посидеть? А пойдем. Заодно про свою студенческую разгульную жизнь поведаешь. Только сначала ко мне домой заскочим. Семена надо накормить, а то голодный парень сидит… Да не ржи ты так, это кот, а не мужик… Точнее, он тоже мужик, но не мой. Блин, кот не мой. Он временный… Говорю же, не ржи, зараза…

Несу всякую чушь, только бы переключиться.

Только бы забыться… и забыть.

И Пашка, как настоящий друг, помогает. Не задает неудобных вопросов, зато веселыми байками об институтской и общажной жизни заваливает по самую макушку.

Глава 19

Ну кто бы сомневался, что Султанов так просто сдастся и отвалит.

Конечно же, не я.

Потому еще в субботу вношу этого муд…жчину в черный список на телефоне и отключаю домофон, заранее предупредив родителей, что уезжаю с друзьями за город. И целых два дня с каким-то стервозным, совсем несвойственным мне воодушевлением наблюдаю, как всплывают и гаснут сообщения о непринятых спам-звонках.

– Иди к черту, папочка, – шиплю всякий раз, отмечая краем глаза вспыхнувший экран.

И даже не расстраиваюсь, что приходится сидеть взаперти. Самоизоляция позволяет во всю заняться собой любимой. Сделать педикюр, маникюр, эпиляцию, завить волосы, распрямить и поэкспериментировать с прическами, вдоволь наваляться на диване, посмотреть фильмы, до которых долго не доходили руки, приготовить пиццу и естественно, наиграться с Семеном.

Однако, этот упертый баран, который Сулейман, легко меня обыгрывает, когда наступает понедельник.

Правильно говорят, его за дверь, а он в окно.

Конкретный случай происходит и в моей реальности.

Султанов звонит на рабочий городской, который я даже при желании не могу вырубить, иначе Саныч тут же устроит Армагеддон и вызовет спецов из Ростелекома, и произносит четко и отрывисто после короткого приветствия:

– Приеду через час, надо поговорить. Сбегать не советую. Все равно найду, но тогда точно задницу надеру.

И голос, зараза, такой наводит: низкий тембр, приказные нотки, что я мгновенно теряюсь, начиная мелко подрагивать. Правда, не знаю от чего. То ли от страха, что маловероятно, то ли от предвкушения, что дико удивительно.

Сглатываю и молчу.

Однако, мой личный кошмар, наделенный раздутым самомнением, совсем не парится, легко принимает это за положительный ответ и первым кладет трубку.

Я же так и сижу, хлопая ресничками и глядя в пустоту, слушаю короткие гудки. И отвисаю, когда Ниночка прибегает за корректором.

– Ты чего такая? – выпаливает она с порога, сложив бровки домиком.

– Какая? – туплю, не понимая вопроса.

– Странная. Случилось что? Хочешь, расскажи, легче станет…

Ну да, Степанова синоним слова «любопытство», а еще «по секрету всему свету».

– Понедельник – день тяжелый, – озвучиваю святую истину, тяжко вздохнув для порядка, и параллельно отмечаю, как гаснет в карих глазках огонек предвкушения новой сплетни.

– А-ааа, нуу… да, – тянет она слегка разочаровано.

– Ну… да, – поддакиваю и я, потому что повод для этого действительно есть.

И скоро приедет.

Ага, уже через сорок семь минут.

– Ну, я тогда пойду? – кивает Ниночка в сторону выхода, поняв, что ничего интересного не обломится.

– Иди, – отпускаю девочку и перевожу взгляд за окно, где наконец-то кружит снежный хоровод.

Зима пришла.

Ну, слава богу, дождались.

– Добрый день.

Султанов появляется на пороге строго минута в минуту. Делаю вдох, чтобы озвучить собственное «приветствие», но замечаю за его широкой спиной вошедшего следом Егора Саныча и лишь киваю.

– Марь Дмитриевна, у нас форс-мажор! За сегодня кровь из носа нужно доделать чистовой договор и обязательно его подписать. Сулейман Тахирович завтра рано утром уезжает в Москву и вернется… Когда ты там вернешься? – оборачивается шеф к Султанову.