Султан Юсуф и его крестоносцы

Тут Юсуф не смог удержаться от лукавства:

— Мне приснилось, что это войско должно состоять из одних эмиров. Вот только не знаю, найдется ли столько эмиров у атабека Нур ад-Дина, да будут все его деяния радовать Всемогущего Аллаха.

А спустя год случилось следующее. Иерусалимский король женился на внучатой племяннице ромейского императора Мануила Комнина [82] , и василевс уговорил своего нового родственника захватить Египет, обещая ему свою поддержку. Так союзник египетского халифа стал его врагом и двинул свою флотилию из семидесяти кораблей против течения великого Нила.

82

Мануил I Комнин — византийский император в 1143–1180 гг. Проводил прозападническую политику, чем восстановил против себя народ и православное духовенство.

Шавар, в чьих руках была сосредоточена вся действительная власть в египетском государстве, приготовился оборонять Каир и велел сжечь расположенный неподалеку богатый город Фустат, чтобы он не достался врагу. Тогда король франков захватил Бильбайс, сделав его своей крепостью и вырезав поголовно все его население, включая даже коптских христиан [83] . Он опасался заговора, но не опасался Бога, и по этому поводу, как говорили знающие люди, сам пророк Иса обратился на небесах к Аллаху с просьбой об отмщении.

83

Коптами именуются египтяне, исповедующие христианство монофизитского толка, то есть признающие только божественную природу Иисуса Христа и не признающие Его человеческой природы. Естественно, что как для католиков, так и для православных они представляются еретиками.

В одну из ночей Юсуф проснулся в холодном поту. Ему привиделся ангел смерти Асраил, смотревший ему прямо в глаза и имевший обличие коварного египетского везира Шавара. Во сне Юсуф силился спросить Асраила, зачем тот пришел, но от страшного ангельского взгляда у него свело язык и губы.

На рассвете атабек Нур ад-Дин призвал к себе Юсуфа. Вид у повелителя был мрачен.

— Мне приснились весы, на которых египетский дирхем перевесил мой динар, — сообщил он. — Скажи, мой лучший погонщик сновидений, что это может означать?

Некоторое время Юсуф собирался с мыслями.

— …В том числе и то, что обманщик-меняла мог незаметно надавить на чашку с дирхемом своим грязным пальцем, — предположил он.

Взгляд атабека на миг просветлел.

— Во всяком колодце тебе удается сразу разглядеть дно! — рек Нур ад-Дин. — Сегодня на рассвете гонец принес важную весть: король франков двинулся со своей армией на Египет, и Шавар вновь обратился к нам за помощью. Но теперь настала пора наказать их обоих за жульничество. Я даю эмиру Ширку большое войско. С этим войском он разобьет франков и сядет в Каире, держа в одной руке халифа, а в другой Шавара. Посмотрим, что у него получится. А ты, Юсуф, снова готовься. Никто лучше тебя не сможет укротить в Каире буйного эмира. Теперь настает пора и Юсуфу прекраснейшему стать «большим человеком в Египте». От судьбы не уйдешь.

Холодок пробежал по спине Юсуфа.

— Атабек! — обратился он к своему повелителю, опустив голову. — Меня тяготит предчувствие, что уж на этот раз я непременно встречу в Египте свою смерть.

— Встретить еще не означает отдаться в ее власть, — строго заметил Нур ад-Дин. — Разве ты уже не встречал ее в Египте лицом к лицу, когда сражался с франками?

— Да, но теперь она дожидается меня с явным нетерпением… И она очень похожа лицом на того, кто умоляет атабека о помощи.

Нур ад-Дин остро глянул на Юсуфа.

— Значит, смерть будет стоять у Шавара прямо за плечами, когда он увидит тебя, — сказал он.

— Твоя воля, атабек, — ответил Салах ад-Дин и, совершив поклон, удалился.

На этот раз атабек и вправду не пожадничал с войском, дав эмиру Ширку под его начало не только восемь тысяч туркменских всадников, но и две тысячи воинов из войска своих личных телохранителей.

— Чем не войско, состоящее из одних эмиров! — довольно ухмылялся Ширку, важно подбоченившись в седле.

На этот раз дядя Ширку двинулся и налетел на Египет не смерчем, появляющимся внезапно и столь же внезапно теряющим силу, а широким, неодолимым ураганом, сила которого не иссякает, пока не перемешает весь песок в пустыне и перенесет его с одной края земли на другой.

Король франков Амори Первый, едва заметил вдали темную стену приближающейся тучи, как поспешил убраться в Палестину и не успел обогатиться в Египте больше, чем сотней динаров. Халиф аль-Адид, в свою очередь, поспешил послать к эмиру Ширку гонцов с уверением своего самого благостного расположения к «доблестному победителю кафиров». А под стенами Каира загремели барабаны и литавры, стали оглушительно дудеть рога, и к стану дяди Ширку двинулось ослепительно белоснежное шествие. Над ним легким облаком покачивался огромный белый зонтик, загораживавший от солнечного света самого хитрого из всех везирей — Шавара, такого хитрого, что, перехитрив сирийцев, франков и собственного повелителя-халифа, он в конце концов перехитрил самого себя.

Подъехав к шатру эмира, он добрых полчаса в поте лица трудился перед Ширку, кляняясь и засеивая перед ним целое поле самыми чудесными словами благодарности, признательности и похвал, коих был теперь достоин величайший из великих воинов дар аль-Ислама.

Дядя Ширку от этих витиеватых египетских похвал потел, краснел и разбухал вроде жабы, которой в одно место вставили соломину и стали надувать.

Решив, что он уже достаточно отравил курда ядом сладостного тщеславия, Шавар обвел окружавших эмира людей совершенно бесстрастным, даже невидящим взглядом и на миг остановил свой взор на Юсуфе.

«Вот моя смерть!» — едва не воскликнул Юсуф.

Шавар посмотрел на него точь-в-точь, как ангел Асраил на свою жертву в том дурном сне.

Между тем, везирь халифа почти подобострастно, хотя и соблюдая достоинство, уже приглашал эмира Ширку разделить с ним трапезу в его дворце, расположенном в стенах Каира.

Ширку конечно же принял приглашение. Пиршество в честь спасителя Египта, прогнавшего кровожадных кафиров, должно было начаться сразу после вечерней молитвы.

Когда процессия везиря стала удаляться, Юсуф заметил, что его ноги словно вросли в землю, а сердце в продолжение встречи с Шаваром испуганно колотилось в груди.

Он посмотрел на дядю. Тот блаженствовал и теперь напоминал не жабу, а сытого кота, устраивающегося погреться на солнышке.

— Каково, племянник! — промурлыкал он, подозвав к себе Юсуфа. — Нужно было уже за тем вернуться сюда, чтобы увидеть, как будет пресмыкаться эта змея.

— Эта змея напустила здесь столько ядовитой слюны, что наша кровь успеет почернеть до вечерной молитвы, и мы все издохнем в корчах, — сказал Юсуф.

— Вот уж этот яд мне не опасен, — отмахнулся Ширку.

И тогда страх смерти обернулся в сердце Юсуфа безудержным порывом гнева.

— От этого яда ты умрешь первым, эмир! — воскликнул он, наступая на своего дядю. — Шавар готовит смерть нам обоим. Но ты будешь первым, дядя!

— Откуда ты знаешь? — опешил эмир.

— Я видел сон: Ко мне пришел Асраил, но смотрел он не на меня… а на того, кто стоял позади меня! И теперь я знаю, что там стоял ты!

— Всемогущий Аллах! — пробормотал: — А ведь и вправду от этого негодяя можно ожидать чего угодно! Что ты предлагаешь?