Сумеречные люди
Шрифт:
— Ну, как было загородом? — спросил Носуорт. За то время, что Этуотер отсутствовал, он, кажется, пожелтел еще больше.
— Неплохо. Погода стояла прекрасная.
— Я говорил со Спердженом о вращающемся стуле, и он сказал, что поставит этот вопрос на Правление.
— Благодарю.
— Меня благодарить не за что. Я выполняю свой долг.
— В Лондоне что-нибудь интересное происходило?
Носуорт покачал головой. На столе Этуотера лежало несколько писем. Первые три оказались счетами за книги, четвертое — письмом от Верелста, где тот писал, что едет за границу и посылает Этуотеру
— Пока вас не было, доктор Кратч наведывался несколько раз.
Этуотер пробежал глазами письмо Лолы. Выходит, и здесь тоже конец. Что ж, жаль. Он пометил у себя в блокноте, что надо будет написать ответ, и подумал, что Лола, должно быть, писала это письмо не без удовольствия.
— И как он держался? — спросил Этуотер.
— Последний его визит ознаменовался заметной переменой к худшему.
— Вот как? — сказал Этуотер и спрятал письмо Лолы в карман.
— Досадно, что вы забыли вернуть ему его брошюру. Впрочем, я предупредил его, что вы сегодня возвращаетесь, и он сказал, что зайдет.
— Понятно.
— Да. Думаю, он появится во второй половине дня.
— Как там Миллер? Как его варикозные вены?
— Отсутствует по-прежнему. Куда-то уехал. У нас новое правило: каждый второй понедельник с экспонатов следует стирать пыль. Вы могли бы это проконтролировать?
— В том числе и с экспонатов «Марк III»?
— Да, — ответил Носуорт, — и с экспонатов «Марк III».
— А что думает об этом Сперджен?
— Разумеется, он вне себя. В этой связи он отказался читать гранки семилетнего каталога.
— Молодец!
— В конце концов, всему есть предел.
— Мы не рабы Правления, так ведь?
— Особенно когда в музее такая запарка.
— Да, решение крайне неразумное.
— А мне ведь еще переводить эти датские стихи и писать предисловие к catalogue raisonn'e собрания Палманиани[29], — сказал Носуорт.
— Когда он выходит?
— Осенью, — ответил Носуорт. — Да, кстати, вам тут звонили, и не раз. Женские голоса.
— Сколько было звонков?
— Довольно много. Но ваш адрес я им не давал.
— Они что-нибудь просили передать?
— Одна из них просила вам передать, что с вами прощается.
— Она назвалась?
— Нет. И не подумала.
— Что-нибудь еще?
— От чеха масса хлопот.
— Хлопот?
— Лишней работы, — уточнил Носуорт. — Лишней работы. — И с этими словами он удалился к себе.
В дверях вырос юнец с ушами, похожими на цветную капусту.
— К вам доктор Кратч, — доложил он и переложил то, что жевал, за другую щеку.
— Проводите его в приемную.
Беседа с доктором Кратчем заняла немало времени. Когда доктор наконец ушел, Этуотер написал письмо Лоле, в банк, а также несколько писем по вопросам этнографии, после чего позвонил Сьюзан. В трубке послышался низкий, хриплый голос старого Наннери, который сообщил, что Сьюзан в отъезде.
— Какая разница, приезжайте ко мне — навестите старика, — сказал он, и в трубке раздался надсадный кашель.
— Когда?
— Сегодня
вечером. Часиков в девять-десять.— Приеду.
— Вот и славно, — сказал старый Наннери. — Чего-нибудь выпьем.
32.
Нижняя дверь была заперта. Этуотер позвонил несколько раз, но никто не ответил. Тогда он вышел на середину улицы и стал искать глазами окна квартиры, где жил Наннери. При свете луны он увидел, как в окне появилась его голова.
— Простите, — прокричала голова мистера Наннери. — Замок, наверно, сломался. Я сброшу вам ключ.
Голова в окне исчезла. Этуотер стал ждать. Через несколько минут мистер Наннери появился в окне снова и высунулся так далеко, что снизу казалось, будто он вот-вот потеряет равновесие.
«Бросаю!» — крикнул он. Казалось, это был не крик старика, донесшийся с последнего этажа жилого дома, а Божий глас, раздающийся с небес. «Бросаю!» крикнул он снова, и Этуотеру послышалось не «Бросаю», а «Бросаюсь». «С него станется», — подумал он. Ключ, завернутый в страницу «Морнинг пост», стал медленно падать с небес на бренную землю и приземлился на голову слепца, который в это самое время проходил под домом, постукивая перед собой палкой. Этуотер начал было объяснять слепому, что произошло, но потом решил не терять времени, дал ему шиллинг, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице, вдыхая миазмы, которые, чем выше он поднимался, делались все менее ощутимыми. Дверь в квартиру была открыта. Он вошел, повесил шляпу на вешалку в холле и постучал в дверь, ведущую в гостиную.
— Входите! — крикнул мистер Наннери. Он сидел в полном одиночестве, пил портвейн и разгадывал кроссворд. Вид у него был такой, словно он стыдится самого себя.
— Привет, Этуотер, — сказал он. — Портвейну?
Он достал из буфета еще один стакан и плеснул в него из наполненного графина.
— Вы были в отъезде? — спросил он.
— Я был загородом. Славное место.
— Терпеть не могу ездить загород, — сказал мистер Наннери. — У кого вы остановились?
— У Реймонда Прингла.
— Рыжий такой, он одно время Сьюзан названивал, да?
— Да, рыжий.
— У него хороший дом?
— Нет.
— А сам он как?
— Когда я уезжал, на жизнь вроде бы не жаловался.
— Боюсь, как бы в один прекрасный день он не покончил с собой, — сказал мистер Наннери. — У него лицо самоубийцы.
— Да, пожалуй, вы правы.
— Наливайте себе еще, — сказал мистер Наннери и добавил: — «Причудливый архитектурный стиль», семь букв?
— «Барокко».
— Точно.
— Подходит?
— Абсолютно.
— Как Сьюзан? — спросил Этуотер.
— Насколько мне известно, не тужит.
В тот вечер мистер Наннери был, прямо скажем, не в лучшей форме. Наверно, запил, решил Этуотер, но виду старается не подавать.
— Я давно ее не видел.
— Она уехала. Еще не вернулась.
— Вот как.
— В Америку поехала.
— В Америку?
— В Америку, — повторил мистер Наннери. — С этим… как его… Верелстом.
— Да?
— Да, — сказал мистер Наннери. — Я бы себе такого спутника не выбрал. Но факт остается фактом.