Сумеречные Врата
Шрифт:
– А есть еще Избранные вроде тебя, которые хотели бы сбежать?
– спросил Ренилл.
– Зачем птица-попугай такие глупости спрашивает? Чего он хочет?
– Знания.
– Тогда пусть молится или платит. Плати!
– У меня только несколько мелких монет…
– Ах, что я с ними буду делать, здесь-то? Еду. Принеси еды. Сюда. Тогда отвечу.
– Сын Аона желает накормить голодную, но это труднее, чем она полагает.
– Ничего, Попугай. Что-нибудь придумаешь!
– Черные глаза блеснули.
– А то я с ума схожу от голода. Сойду с ума, побегу к жрецам, стану выпрашивать у них хлеб. Скажу, о чем Сын Аона говорил с
– Намного лучше. Тогда жди меня здесь после заката. Я постараюсь что-нибудь придумать.
Наблюдения предыдущих дней навели его на мысль. К вечеру, когда хлопок ладоней жреца освободил неофитов, застывших в ритуальных позах, Ренилл остался на месте. Он скорчился перед одним из многоруких изображений Отца, примерно так же, как склонялся у подножия огромной статуи во дворе храма. И опять, как и тогда, каменная неподвижность, говорившая о самозабвенном поклонении, вызвала почтение Верных. Никто не решился потревожить замершего в позе самоотречения Сына Аона, и когда неофиты разошлись по работам, Ренилл снова остался, вжимаясь лбом в камень.
Проходили часы. Ренилл дремал, не меняя позы. Наконец процессия жрецов, потянувшаяся к трапезной, сообщила ему, что настал час заката. Чья-то рука осыпала его розовыми лепестками. Размеренные шаги затихли вдали. Ренилл не шевелился. Стихло доносившееся издалека пение, и ДжиПайндру погрузился в тишину. Загорелись красные огоньки, и только тогда он поднялся и заковылял прочь - припадок благочестия прошел.
Он прошел через храм без приключений. Если невидимые глаза и следили за его продвижением, то сам он не видел ни души. Вверх по лестнице на второй этаж он взлетел как во сне. По коридору к нише под лестницей, к этому вороненку - Избранной, которая еще помнит свое имя. Дождалась ли она его?
Чара - назвала она себя.
Девочка оказалась там, где Ренилл оставил ее. Скорей всего, она пряталась там весь день. Протиснувшись за стерегущую вход статую, Ренилл услышал частое, прерывистое дыхание, а потом голос:
– Попугай. Ты принес еду?
– Лепешку. И немного физалий… Я понимаю, мало, но больше я не мог утащить, не…
– Давай!
– Где твоя рука? У попугая глаза не совиные.
– Вот!
– Она подползла поближе на четвереньках, и случайный луч упал на ее лицо, заставив глаза вспыхнуть красными огоньками.
– Давай же!
Ренилл протянул украденные на кухне объедки в ту сторону, где только что мелькнули огоньки глаз, и почувствовал, как кусочки выхватили у него из руки. Девочка лихорадочно заглатывала пищу, испуская в промежутках звериное ворчание. Глаза привыкли к темноте, и Ренилл видел ее - открытый рот набит хлебом, челюсти работают… Бедолага.
Он ожидал, что девочка съест все до последней крошки, но она удивила его. Когда чавканье и ворчание наконец смолкли, осталась еще пара физалий. Девочка запихнула их в карман и подняла глаза, встретив его вопросительный взгляд.
– На потом,- объяснила Чара.
– Ешь, детка. Я придумаю, как раздобыть для тебя еще.
– Может, раздобудешь, может, нет. Пока оставлю.
– Пока… А что будет завтра? А послезавтра? Не можешь же ты вечно жить так?
– Вечно жить никто не может. Так что это все равно.
– Не все равно. Ты можешь выбраться отсюда.
– Какой он мудрый, этот Попугай! Может, из его клюва чирикают сами боги? Он говорит, я могу
выбраться отсюда, пройдя мимо Сынов Аона. Он все знает, да?– Может, я сумею тебе помочь.
– Принесешь еще лепешку?
– Еще лучше.
– Лучше ничего нет.
– Есть город за стенами ДжиПайндру. Солнечный свет, свобода. Продавцы юкки.
– Попугай поет, как певчая птичка. Так чудесно!
– Дочь сомнения!
– Сын невежества!
– Верно. Недостойный ожидает, что Чара просветит его. Она поела. Согласится ли она поделиться знаниями?
– Мы же договорились. Спрашивай!
– Хорошо. Скажи мне - ты, когда сбежала, много бродила по храму?
– Всюду!
– Где именно?
– Наверху. Внизу. Посредине. Всюду.
– Девочка беззаботно взмахнула руками.
– Жрецы, они меня не видят. Я как воздух. Как тень. Хожу, где хочу.
Только не в кухню, малышка? Вслух он заметил только:
– Ты можешь тогда рассказать мне, что видела.
– Почему Попугай спрашивает меня? Почему не спросит у своих братьев? Что это за Сын Аона?
– Помнишь, мы договорились? Попугай задает вопросы. Чара отвечает.
– Правда. Ладно, слушай. Наверху - жрецы, настоящие жрецы, которые Знают. Не такие, как Попугай - чтоб лизать статуи, скрести полы и кормить хидри. Там, наверху, они ходят по ночам и разговаривают. Не работают.
– О чем разговаривают?
– Чара много слов не расслышала. Болтают об Отце, об его… - она поискала слово, -…о торжестве. Да, так, о торжестве. Мне дела нет. Там, наверху, хорошая еда, но мне не досталось ни крошки:
– Что они говорили о торжестве Отца?
– Всякое.
– Девочка пожала плечами.
– Болтают, как мартышки. Некоторые. Но вивури - те мало говорят.
Вивури… Фанатичные жрецы-убийцы, названные так потому, что их оружием с древности служили смертоносные маленькие ящерицы-вивуры. Крылатые грациозные рептилии, вооруженные убийственным ядом и повинующиеся командам хозяина. Хорошо обученные вивуры среди авескийских знатоков считались неотразимым оружием. Вонарцы не верят в рассказы о тесной связи между крадущимися в ночи убийцами-людьми и ядовитыми рептилиями. Да и само существование жрецов-убийц западные скептики подвергали сомнению. Кажется, напрасно.
– Сколько наверху вивури?
– спросил Ренилл.
– Ах… - Снова пожала плечами малышка.
– Десять, может, двенадцать. Кто знает? Приходят, уходят, играют в поцелуйчики с летучими ящерками. Они меня не видят, я - как призрак!
– Не сомневаюсь. Что еще видела призрачная Чара?
– Наверху - мало. Дальше середина, жрецы-рабы, как Попугай. Чистят горшки - молятся, наполнят светильники - молятся. Это ты знаешь.
– А внизу?
– Внизу много чего. Избранные, Восславление, Собрание, Мудрость, Святыня. Там в скалах ходы, и потом…
– Помедленнее, детка. Объясни эти тайны.
– Избранные - ты уже знаешь. Ждут внизу. Приходит срок, к ним является Отец. Где они встречаются - это Восславление, а потом они - Блаженные Сосуды. Толстые коровы-йахдини, готовые разродиться. Ты знаешь.
– А остальное? Собрание, Мудрость, Святыня?
– Собрание - большущая комната, там происходит Обновление. Мудрость - волшебное место, старые свитки в ящиках, гадкие картинки на стенах. А Святыня - в самом низу. Я туда не хожу. Запрещено. Туда нельзя. Но иногда там голоса.