Сумеречные Врата

Поднявшись наверх, они прошли по темному душному коридору в приемную протектора. Секретарь, увидев документ, скрылся на несколько секунд за дверью и тут же появился снова, пригласив их войти. Переступив порог, Ренилл принял прямую осанку вонарца. Бесить второго секретаря Шивокса казалось неплохим развлечением, но с протектором - дело иное. В святыне во Трунира царил полумрак и было относительно прохладно: окна в глубоких нишах скрывались за плетеными из тростника шторами, пропускающими воздух, с высокого потолка свисали огромные опахала. У стены притаился на корточках туземец-опахальщик - нибхой. Он то и дело натягивал веревку, заставляя плетеные веера плавно раскачиваться. В остальном меблировка комнаты была строго выдержана в вонарском стиле. Сам протектор во Трунир восседал за огромным письменным столом - сухощавый, но крепкий пожилой мужчина с кожей, обожженной авескийским солнцем. Лицо с мрачно поджатыми губами покрывали преждевременные морщины, узкая челюсть и высокий нахмуренный лоб выдавали в нем холерика. При виде костюма, в котором явился помощник второго секретаря, он чуть поднял бровь, но ничем не выразил неудовольствия - скорее наоборот.

– Интересная идея, Чаумелль, - заметил во Трунир не без одобрения.

– Главное, дала желаемый результат, сэр, - отозвался Ренилл, скрывая удивление. Как правило, протектор не отличался терпимостью к эксцентричности в поведении и одежде.

– Прошли по улицам без задержки?

– Да, и доставил вам письмо.
– Ренилл протянул ему запечатанный пакет.

– От кого?

– От моего дяди, сэр, из Бевиаретты.

– Понятно.
– Во Трунир положил письмо в корзину для входящих.- А с бездельниками у ворот проблем не возникло?

Они приняли меня за своего, сэр.

Губы Шивокса изогнулись в усмешке.

– Хорошо. Очень хорошо.
– Одобрительный тон протектора насторожил обоих посетителей.
– А если бы пришлось с ними заговорить, это не выдало бы вас?

– Сэр?

– Их наречие, местный жаргон - вы ведь им владеете, кажется?

– В Авескии говорят на четырех десятках диалектов, протектор. Никто, насколько мне известно, не владеет всеми сразу.
– Заметив нетерпение собеседника, он коротко заключил: - Мне знакомы пять или шесть, бегло говорю на трех.

– В том числе и на местном жаргоне?

– На кандерулезском? Король языков. Я знаю его с детства.

– Отлично.

Снова неожиданная реакция. Обычно интерес заместителя второго секретаря к местным языкам, истории и культуре рассматривался как забавное, хотя и несколько неприличное чудачество. Но только не сегодня. Ренилл настороженно поклонился.

– Садитесь, я сейчас расскажу, зачем вызывал вас, - приказал протектор.
– Вы тоже, Шивокс. Вам следует об этом знать.

Пока они усаживались, шум, доносящийся с улицы, стал явственнее.

– С самого утра они там гомонят и препятствуют движению, - заметил во Трунир.
– Не знает ли кто-нибудь из вас, из-за чего такой шум?

Шивокс пожал плечами.

– Из-за убитых астромагов,- отозвался Ренилл.
– Зулайсанцы думают, что это наша работа.

– Можно ли, не погрешив против истины, утверждать, что зулайсанцы вообще думают?
– поинтересовался Шивокс.

– Столь откровенное попрание Учения угрожает самой целостности Касты, - заметил Ренилл.
– Так, по крайней мере, полагают наиболее ретивые из наших граждан. Соответственно, они раздражены.

Вонарец, недавно прибывший в Авескию, - как, впрочем, и большинство постоянно живущих здесь представителей запада - не понял бы его. Но двое его слушателей, в силу должности обязанные разбираться в делах туземного населения, прекрасно понимали, в чем дело.

Авескийские астромаги, читающие волю богов, записанную на небесном своде знаками созвездий в миг рождения каждого младенца, определяли принадлежность новорожденного к той или иной касте, на всю жизнь помещая человека в определенные рамки и обеспечивая ему то или иное положение в обществе. Человеку запада такая жесткая предопределенность казалась грубым варварством. Однако в глазах авескийцев симметрия и правильность кастового порядка с его строгой геометрической красотой препятствовала вторжению в жизнь смертоносного влияния хаоса. Абсолютное подчинение воле богов, выраженное в строжайшей социальной иерархии, представляло духовную победу личности. Астромаги, способные читать Знаки богов, служили незаменимыми проводниками и переводчиками. Поэтому совершившееся ночью убийство трех наиболее выдающихся астромагов выглядело угрозой основам общества, покушением на стержень жизни каждого человека.

– И кто мог пойти на такое святотатство, как не бездушные западные захватчики?
– продолжал Ренилл.
– Они считают, что мы рады бы лишить их духовной основы, что мы посягаем на их национальную самобытность. Иногда мне кажется, что тут они правы.

– Ну вот, снова за старое. Эй, парень!
– окликнул Шивокс молчаливого нибхоя.
– Принеси-ка нам мыльницу.

Ренилл продолжал, словно не замечая, что его прервали:

– Они боятся, что…

– Худшие из них - дьяволы, - перебил во Трунир.
– Лучшие - те, что получили образование на западе – набиты моралью, и вдвое опаснее худших. А большинство - овцы, которых пасут либо те, либо другие.

– Попросту говоря - точь-в-точь как мы, - пробормотал Ренилл.

– Точь-в-точь как некоторые из нас, - не без юмора поправил Шивокс.

– И кто же гонит их сейчас?
– спросил протектор.
– Кто привел их на грань бунта?

– Эти их проклятые шаманы, - предположил Шивокс.
– Эти головорезы, которых здесь называют жрецами. Эти кровожадные желторожие…

– ВайПрадхи, - сухо закончил Ренилл. Авескийское слово переводилось на вонарский как «сыны». Так называли себя жрецы алчного местного божества, известного как «Аон-отец». Некоторые особенно жуткие и отвратительные элементы его культа были в последние двадцать лет запрещены вонарскими властями.

– Совершенно верно, - подытожил во Трунир.
– ВайПрадхи. Зашевелились в последнее время. Снуют день и ночь, помешивая варево в горшке. И не без успеха. Мятеж в Уллури возглавляли почитатели Лона. Бунт в Садах Ксан-су - на каждой стене мелом нацарапаны эмблемы ВайПрадхов - знакомые вам уштры. Нападение на поместье Несса во Игне, когда вырезали всю его семью - та же история. Восстание на плантациях Цветов Света - всего в трех днях пути от Бевиаретты вашего дядюшки, Чаумелль - снова ВайПрадхи.

– А может, и убийство астромагов?
– предположил Ренилл.

– Чтобы свалить на нас, - кивнул Шивокс.
– Типично туземное коварство.

– Возможно, однако не доказано,- возразил во Трунир.- Как бы то ни было, с каждым днем все больше случаев насилия, по всему Кандерулу беспорядки, и прежде всего здесь, в ЗуЛайсе.

– Это неизбежно, - пожал плечами Ренилл.
– Мы живем в тени Крепости.

Огромный храм, известный как ДжиПайндру, Крепость Богов, оправдывал свое название, возвышаясь грозно и неприступно в самом сердце раскаленного города. Время его основания было окутано легендами и мифами. Ни один пришелец с запада до сих пор не проник в его твердыню. Прежде, как говорили местные сказания, под его крышей возжигались огни многим богам. С веками, однако, младшие боги и богини ушли в небытие. Удалились Хрушиики и Нуумани, и с ними непобедимый Арратах, справедливый Абхиадеш и прочие. Остался только Аон-отец, Исток и Предел, единственная Истина. ДжиПайндру теперь принадлежал только ему.

– Нынешний КриНаид - самый невыносимый на нашей памяти, - заметил во Трунир.

Определить, когда сменялся КриНаид, представлялось невозможным. Само имя, символизирующее теснейшую связь с Аоном-отцом, пришло из глубины веков. Никто не помнил, откуда оно взялось.

Теоретически первый КриНаид был в буквальном смысле сыном Аона-отца, воплощением его силы в материальном мире, предводителем ВайПрадхов и абсолютным властителем всех правоверных. Считалось, что существует всего один КриНаид-сын, живущий, не ведая человеческой старости. Естественно было предположить, что на самом деле титул непрерывно переходил к сменяющим друг друга жрецам. Как именно происходила замена, оставалось неизвестным, однако результат был налицо: имя «КриНаид» давно превратилось в титул - символ сопротивления иностранным властям.