Сумеречные Врата

– Гочалла, - во Трунир испустил тяжкий вздох.
– Не в первый раз вы высказываетесь, как вы изволили выразиться, с полной ясностью. Однако вы отказываетесь принять во внимание некоторые обстоятельства. Я уже устал объяснять, как и второй секретарь Шивокс…

Гочалла кинула на Шивокса полный отвращения взгляд:

– Эта змея в личине свиньи! Я отказываюсь иметь с ним дело.

– Однако подобные прошения должны направляться именно через второго секретаря…

– Прошения! Что же я - покорная просительница, молящая о вашем внимании? Разве я не гочалла, требующая того, что принадлежит мне по праву?

– Матушка, - чуть слышно предостерегла гочанна Джатонди.

– Никто вам ничего не должен, мадам, - вмешался второй секретарь Шивокс.
– Ни единого цинну. Как вбить это вам в голову? Ладно, слушайте внимательно, объясняю еще раз. Республика Вонар никогда не обещала вам никакой «дани». Была назначена пенсия, и очень щедрая, вашему дяде, гочаллону Рузиру, и его прямым наследникам. Рузир, известный гуляка, спустил состояние вашего семейства в игорных домах. После его безвременной кончины титул перешел к младшему брату гочаллона, вашему отцу, мадам, но сундуки были пусты. Поскольку он не оставил прямых наследников, пенсионные выплаты были прекращены. С начала и до конца Вонар соблюдал условия соглашения, и вы ни в чем не можете нас упрекнуть. Ну что, гочалла, теперь поняла?

– Что там бормочет на своем обезьяньем наречии эта надушенная ядовитая свинья?
– спросила гочалла.
– Я не слышу его.
– Она обратилась прямо к во Труниру: - Моему родичу гочаллону Рузиру были обещаны определенные суммы. Мы, я и Рузир, принадлежим к одному роду - одна кровь, одна плоть. Если бы после него остались долги, я должна была бы уплатить их. И наоборот: то, что должны ему, наследуется мною. Кто в здравом уме усомнится в столь простом и очевидном деле?

– Нечего и пытаться говорить с этой женщиной.- Шивокс неприязненно покачал головой.

– Наши законы и обычаи сильно различаются, мадам.
– Во Трунир едва скрывал нетерпение, однако владел собой достаточно, чтобы сохранять вежливый тон.- Вам это может показаться несправедливым, но придется признать тот факт, что с нашей точки зрения мы честно и полностью исполнили свои обязательства. Однако если вы действительно нуждаетесь, я посоветовал бы вам обратиться за помощью в специальные службы…

– Обратиться за помощью! Специальные службы!
– Самообладание гочаллы иссякло, и она вспыхнула, как пламя, в которое подбросили сухого хвороста.
– Нестерпимое оскорбление! Вы предлагаете милостыню - мне! Мне!

– Матушка, прошу вас, - тихо умоляла гочанна.
– Вы обещали, вспомните, вы обещали…

– Я обещала быть терпеливой, гочанна, но я не обещала сносить гнусные оскорбления!

– Матушка, поверьте, дав волю своему гневу, вы только станете в их глазах…

– Чем? Чем я стану в их глазах? Кажется, они уже видят во мне нищенку!

– Ни в коем случае, мадам, - попытался успокоить ее во Трунир.
– Напротив. Сокровища дворца УудПрай славятся по всей Авескии и за ее пределами. Мне казалось, если бы вы согласились реализовать некоторые ценности…

– Реализовать? Что это значит? О чем он говорит?
– гневно переспросила гочалла.

– Он имеет в виду, что мы могли бы продать часть мебели и произведений искусства, - пояснила Джатонди. Она говорила на безупречном вонарском без малейшего акцента.

– Это безумие. Или, вернее, сон. Сокровище наших предков, наследство наших потомков, достояние рода - и он говорит, что мы должны променять его на деньги? Что князья Кандерула должны торговать и торговаться, оскверняя себя ради наживы? Возможно ли это?

– Ваше барахло разваливается на глазах, вы сами только что сказали. Так не лучше ли избавиться от него, пока еще можно хоть что-то выручить?
– грубо перебил Шивокс.

– Лучше пусть весь дворец сгорит, чем будет осквернен продажей! Лучше бросить все в раскаленное сияние Ирруле! Я скорее умру с голоду, чем унижусь до такого.

– Право, Шивокс, ваша прямолинейность…- упрекнул во Трунир.

– А по-моему, сэр, надо смотреть фактам в лицо, - возразил второй секретарь.
– Мы в своей стране давно покончили с королями, знатью, наследственными привилегиями и прочей чепухой и только выиграли от этого. У нас нет места для паразитов голубой крови. Время королей и королев прошло, и этой женщине пора понять, что мир не обязан ее кормить.

– О, вы, вонарцы, с вашим высокомерием, с вашей слепотой, с вашим презрением к чужим обычаям - волчья стая, терзающая мир.- В голосе гочаллы звучала бесконечная горечь.
– Грабители народов, тираны и разрушители, вы - проклятие человечества. Вы явились из-за моря с вашими кораблями-крепостями, с оружием, которому ничто не может противостоять, с вашими дьявольскими изобретениями. Вы захватили наши земли, присвоили наши богатства, превратили в марионеток правителей. Вы оскверняете храмы, отвергаете наши законы и учения, презираете наши предания и волшебство. Вы, лишенные разума, объявляете дикарями нас, когда сами вы всего лишь безбожные варвары. Вы лишили нас всего, всего, оставив лишь стыд, рабство и отчаяние.

– Матушка!
– тщетно умоляла гочанна Джатонди.

– Вы развратили наш народ, вы помыкаете нами и унижаете нас. Вы думаете, с нами покончено, мы разбиты, мы жалкие рабы, о которых можно вытирать ноги! Но я говорю вам и всему вашему мучнолицему роду - говорю вам, берегитесь. Рано вы торжествуете победу.

– Матушка, вспомните Бальзам Духа!…

– Вы и вся ваша стая, берегитесь!
– глаза гочаллы пылали, лицо застыло как камень.
– Авеския не вечно будет покорной. Помните, у нас есть магия - и наши боги! Один поворот колеса - и вы будете повергнуты в прах, а те, кого вы попираете ногами, восстанут, чтобы сбросить чужеземное ярмо, так что в конце концов даже имя ваше исчезнет из памяти мира.

– Эта желтая сбежала из сумасшедшего дома, - выразил свое мнение Шивокс.

– Надеюсь, я доживу до этого дня - о, как мне хочется увидеть его! Увидеть свою страну очищенной от чужеземной заразы, чистой и свободной, вернувшейся к старым обычаям - вот мечта моего сердца. Я отдала бы жизнь, чтобы хоть на час приблизить наступление этого дня. Вы слышите, вонарские волки?

– Мама, перестань!
– гочанна Джатонди заговорила на кандерулезском, считая, что этот язык непонятен иностранным чиновникам.
– Прекрати немедленно!

– А ты что же, тоже с ними?
– Ксандунисса, также перейдя на родной язык, накинулась на дочь.
– Их слепок, рабыня, игрушка! Пока ты училась в их проклятой стране, авескийское сердце засохло в твоей груди? Изменница, я вижу, что это так!

– Это не так, и ты это знаешь. И не кричи, мама, эти люди примут тебя за сумасшедшую.

– Мне безразлично, что они думают обо мне! Я забочусь только об УудПрае - нашем доме, нашем сокровище, ветшающем у нас на глазах, потому что эти вонарцы обманули и ограбили нас. Из всех их преступлений это - самое черное!