Сумерки богов

– А до земли сто метров по стволу вниз. Ближайшее скопление живых существ в двухстах километрах, никакого интереса к нам не проявляют. Радиоэфир пуст, корабль с веток не снять, основной двигатель поврежден, камеры не работают, обшивка в двух местах потеряла герметичность, снизу у нас довольно серьезная вмятинка и с корабля почти полностью облезла твоя, Сова, краска.

Это вконец добило Сову, и он, сев на пол, громко застонал.

В рубке повисла немая пауза. Через несколько минут Ракушка продолжила:

– Тебе придется выйти и найти нам помощь. Мы тут совершенно бессильны. Геакрн, как только высунется, сразу камнем свалится вниз и назад вряд ли влезет, а у меня ног вообще нет, а в отсутствии вблизи каких-либо средств связи или компьютеров, я совершенно бесполезна. Уверена, ты справишься.

– Есть хочется.

– Поешь в дороге. Геакрн пока займется ремонтом того, что возможно починить, а я продувкой того, что есть. Что бы ты без нас делал?

– Как я спущусь вниз-то, крыльев-то нет.

– По скобам, благо острых кусков металла у нас в корабль воткнулось предостаточно.

– А если разобьюсь?

– Маловероятно. Притяжение в половину стандартного, видимо, из-за этого тут такая бурная и высоченная растительность, а внизу мягкое и гостеприимное болото. Да, Сова, не забудь оружие. У нас его целый ящик, подарок от счастливых гожественных работорговцев-сектантов.

Посидев с закрытыми глазами и мерно покачиваясь, Сова направился к выходу. Заглянул к аркутрианцу, обложенному со всех сторон провизией и водой. Вытащил котлеты в вакуумной упаковке и так, холодными, и съел. Постепенно к Сове возвращалось чувство реальности. Особенно сильно оно вернулось, когда он зашнуровывал скафандр. Потом чувство реальности его настигло в кладовой (комната арктурианца), когда он набивал котлетами и водой свой рюкзак. И уже окончательно добило, когда он, стоя с бластером в одной руке, большой связкой железок с тросиками и молотком, вышел из корабля через шлюз, утративший правильность форм.

Был прекрасный солнечный день. Небо было фиолетовым, солнце слегка голубоватым, ствол дерева был больше похож на известняк, спелая желтая листва манила своей зрелостью, скафандр с задорным шумом облепляли стаи мелких насекомых, ищущих лазейку к его сладкому мясу, которое вряд ли смогут переварить, учитывая совершенно инородную ДНК-структуру – хотя, кто знает.

Потянувшись, Сова стал забивать первый клин. Известняковая кора крошилась и не хотела держать разнокалиберный металл, из которого Сова делал себе ступеньки. Спас клей, входящий в набор нужных предметов любого скафандра. Этот клей мог использоваться в вакууме, при любой температуре и схватывал моментально. Тюбика хватило на десять гвоздей-ступенек, но Сова не особенно расстроился, по его мнению, их было вполне достаточно, чтобы выдержать нужную тяжесть, поэтому он начал делать то, что умел лучше всего – халтурить. Забивая костыли через каждые два метра, он медленно, но верно, спускался все ниже и ниже. Уже на уровне ста метров страховочная веревка кончилась, и оставшиеся метров пятьдесят надо было либо прыгать, либо сойти по веткам, которые становились все реже и короче, либо сойти с ума. Сова выбрал прыгать. Сидя на ветке, свесив ноги вниз, он раздумывал, как бы сделать это с минимальным уроном для себя и своих припасов. По его расчетам, скафандр просто обязан был выдержать удар без особых повреждений. И подумав об этом, он, закрыв глаза, соскользнул вниз. Как ни странно, удара не последовало, он открыл глаза и увидел себя лежащим в паутине, растянутой горизонтально над землей, что было очень удобно, как батут. Батут – потеха или молчаливый убийца? Так как он не имел представления, зачем в мире насекомых нужны такие паутины, прежде всего потому, что на его планете насекомых не было, то он не был сильно расстроен и не торопился уходить, ведь до земли оставалась всего пара метров и, подумав об этом, он заснул.

Пробуждение было неприятным, не так уж часто приходится спать вверх ногами. Кровь прилила к вискам и голова просто раскалывалась. Немного легче стало, когда он согнулся пополам и хоть немного отвел кровь от головы. Видимость из шлема была нулевая. Сова не сразу понял, что это из-за налипшей кучи противно-липких ниток, из которой была создана паутина. Сова ничего не знал о существовании пауков, поэтому он нисколько не испугался. В тот момент, пока он беспомощно трепыхался, к нему подбирался вовсе не паук, – это был гигантский плотоядный слизень, а плотоядные слизни на его родной планете водились. Когда Сова увидел его, то стал трепыхаться еще сильнее, все больше запутываясь, он с ужасом наблюдал приближающуюся тварь. Слизень открыл свой передний рот или что-то совершенно противоположное заднее, и одним разом проглотил Сову.

Находясь внутри, он долго ничего не делал, потому что размышлял, но вскоре оказалось, что пищеварительный сок на его скафандр совершенно не действует, и Сова решил действовать только скуки ради. Тело слизня было слегка прозрачным для того, чтобы увидеть, что вокруг проходит большое количество каких-то отростков и трубочек. Сова не разбирался в космозоологии, собственно, этот предмет он в свое время просто активно прогулял, и потому просто стал отрывать по склизской слизневой трубочке, пока не оторвал их все. Вскоре слизень стал недовольно и судорожно сжиматься и разжиматься, видимо, до его крошечного подобия мозга только что дошли деструктивные действия Совы. А Сова уже вовсю трудился над отростками, отрывать их было одно удовольствие, поэтому Сова слегка увлекся и, вырвав очередной, он почувствовал, что очень быстро падает вместе со слизнем, точнее сказать, увлекаемый вместе с его желудком вниз. Удар был не очень сильным, Сова стукнулся о землю как о водяной матрац. Разрывая плоть, он вылез из кучи и огляделся: он, наконец-то, был на поверхности планеты.

Лес вокруг стоял сплошной стеной, постоянный сумрак сильно давил на нервы, влажность даже сквозь скафандр отдавалась насморком, отвратительная вонь, пробивающаяся сквозь фильтры, заставляла глаза слезиться. Перешагивая через кочки, Сова нередко оказывался по колено в грязи, но мужественность и чувство долга, а, самое главное, чувство страха и брезгливость заставляли его вытаскивать конечности и пробираться дальше. Найдя в гниющей куче очень удобную кость, он использовал ее как посох, помогающий двигаться дальше, и все было бы хорошо, если бы не учащающийся дождь, который вскоре перерос в ливень, который, в свою очередь, больше походил на неожиданно обрушившийся с небес водопад. Фильтры мгновенно перекрылись, кислород стал поступать из заплечного баллона и Сова, за неимением стоящего выхода, уселся прямо в грязь и стал наблюдать, как его тело погружается в жидкость. Странные мысли стали приходить ему на ум, когда он полностью ушел на дно: «Вот если бы я был подводным жителем, – думалось ему, – вот было бы чудесно». Но внезапно появившееся, словно из неоткуда, течение, подхватило его тщедушное тело и, бешено вращая, увлекло в неизведанные дали. Сова, сжавшись клубком, чувствовал сквозь скафандр болезненные удары в спину и голову. Вращаясь в спиральных потоках, он думал только об одном: «Никогда не хотел бы быть подводным жителем – каторга, а не жизнь!». Очередной удар временно увел Сову в пространства, населяемые духами предков.

Очнулся он в уютной норке какого-то благосклонного к людям существа. Потянувшись и проверив, нет ли переломов, Сова стал выбираться наружу. Увязая в грязи, он медленно, но уверенно продвигался к поверхности, время от времени скатываясь назад и начиная путь заново. И уже когда над головой показалось небо, мир неожиданно исчез.

Сова знал, что он не умер, но то, где он находился, было ни на что не похоже, кроме очередных внутренностей какого-то довольно большого существа, которое, судя по тряске, безусловно, передвигалось. Судя по всему, его опять съели. Так часто его еще не ели никогда. Когда его глаза привыкли к темноте, Сова стал различать окружающие предметы и просвечивающуюся шкуру несущего его в своем чреве зверя. Как ни странно, но привычных по предыдущему живому транспорту желудочных соков не наблюдалось, что было странно для данного вида «помещения» и вполне обеденного времени суток. Сова прополз по направлению к темнеющей нише, время от времени спотыкаясь о разбросанные вокруг хитиновые предметы, в большом разнообразии украшающие пол. Представшая его глазам ниша представляла собой прямоугольный предмет со скругленными краями. Посветив встроенным в скафандр фонариком, Сова разглядел на ней выцарапанные значки и геометрические фигуры. На ощупь поверхность была упругой, как резина. Недолго думая, Сова завалился на нее и, не видя другого выхода, уснул под мерные, убаюкивающие, ритмичные движения неизвестного ему существа.

Движения остановились. Проснувшись от резкой смены ритма, Сова бегло, взглянул на свой хронометр. С момента поглощения прошло около часа. На полу лежала чья-то отвалившаяся конечность с поверхностью, похожей на пилу, Сова схватил ее, надеясь использовать как пило-дубину в случае сильных неприятностей. Стенки помещения стали судорожно сжиматься, из желез стали поступать долгожданные зеленые пищеварительные соки. – «Ну, вот и конец моим злоключениям», – подумал Сова и приготовился перевариваться. Но все вышло не по сценарию – наполнив жидкостью помещение, животное вынесло Сову через подобие ануса наружу, и Сова, весь в слизи, плюхнулся в кем-то заботливо подставленную лоханку семь на девять метров.

Сразу же вскочив и грозно размахивая импровизированным оружием, он, ничего не видя, в заляпанном зеленой слизью шлеме, стал обороняться от злых существ, которых ему нарисовало больное воображение. Минуты воображаемого боя шли, он выбился из сил, руки от постоянного махания отказывались делать что-то иное, кроме ставшего привычным размахивания из стороны в стороны, но судя по ощущениям, никто так и не напал. Полный смутных подозрений, Сова остановился и, слегка покачиваясь, перчаткой снял со стекла кусок слизи.

Картина, представшая перед его взором, была невероятна. Кругом сновали странные существа разнообразных размеров и форм – от тех, кто был размером с ладонь, до существ очень больших размеров, очень медленно двигающихся в стороне. За исключением исполинов, все эти существа находились в бурном движении, не проявляя никаких признаков заинтересованности персоной Совы.

Он слегка успокоился и, положив пригодившуюся пилолапу на плечо, стал выбираться из чаши. Скользкая поверхность, в свою очередь, усиленно сопротивлялась его стараниям. Занятый своим делом, Сова не заметил, что прямо возле него, видимо, уже какое-то продолжительное время находятся два насекомоподобных существа, одно из которых услужливо протягивало свою уродливую лапу, как бы приглашая принять помощь. Сова с надеждой за нее ухватился и вскоре был на поверхности.