Сумерки эльфов

– Он отказался проводить нас к Гаэлю, – сказала она, – но не будет препятствовать нам его увидеть. Во всяком случае, это всё, что я поняла… Но когда я говорила с ним, у меня было странное ощущение…

– Какое? – спросил Утёр.

– Не знаю… У него был такой вид, как будто он… немного не в себе.

– Может быть, это потому, что он был восхищён, увидев вас…

Ллиэн, задумавшись, не отреагировала на комплимент.

– Ну что ж, пойдём, – наконец сказал Утёр. – Фрейр, веди нас к тем хижинам, которые ты видел.

Четверо спутников двинулись друг за другом – Ллиэн и Цимми, как и прежде, оставались в середине.

– Почему он так быстро ушёл? – спросил гном. – Что, у серых эльфов так принято?

Ллиэн не ответила. Вдали снова послышались крики.

– Боюсь, они вышли на охоту, мэтр Цимми, – наконец произнесла она.

Глава 15 Гаэль

Ллэндон, как обычно, шёл пешком. Этим утром он оставил своего коня у ворот Лота, чтобы снова явиться на Великий Совет, в глубине души надеясь узнать какие-то новости от Ллиэн. С тех пор как вернулись эльфийские лошади, король Высоких эльфов ничего не знал о том, что с ней стало. Он даже не знал, что она собирается делать, добравшись до Болотных Земель…

Совет на сей раз продолжался всего несколько минут.

Когда он вошёл в зал, старый Болдуин, король гномов Красной Горы, был уже там, так же как Пеллегун и сенешаль Горлуа. Вид у всех троих был угрюмый.

Ллэндон единственный представлял эльфов. На последнем собрании Совета – кажется, оно было так давно! – рядом с ним были Ллиэн и его друг Рассуль. Но Ллиэн отправилась в путешествие, оказавшееся гораздо более трудным и опасным, чем они вначале предполагали, а Рассуль… Клянусь всеми лесными божествами! Возможно ли, что Рассуль обратился в бегство?.. В сопровождении Блориана и Дориана, братьев королевы, а также Амлина-менестреля и Кевина-лучника – своих приближённых, с которыми он собрался держать собственный совет, – король Высоких эльфов размашистыми лёгкими шагами шёл по узким грязным улочкам города озёрных людей, торопясь выйти на свежий воздух и больше не видеть шумных толп.

По пути Ллэндон заметил несколько косых взглядов, брошенных в его сторону, что слегка удивило его, а порой даже открыто враждебное выражение на лицах некоторых молодых людей, которые при виде эльфов выпячивали грудь и демонстративно поигрывали оружием. В узком лабиринте нижних кварталов города встречалось значительно больше стражников в бело-голубых плащах, чем обычно. Это придавало городу вид военного гарнизона. Казалось, все население Лота высыпало на улицы, преисполнившись бурной активности, – повсюду стоял несмолкающий гул голосов и слышались возбуждённые разговоры, однако мгновенно затихавшие при появлении эльфов.

Когда они миновали квартал кожевенников, им пришлось проталкиваться сквозь толпу солдат, стоявших у ворот, ведущих к крепостному валу и городским предместьям. Те расступались неохотно, бросая на эльфов откровенно враждебные взгляды, причину которых они не могли понять.

Блориан и Дориан, обеспокоенные, с трудом поспевали за королём. После возвращения из дворца Ллэндон не сказал ни слова, но они были почти уверены, что новости у него плохие. Оба эльфа опасались за жизнь своей сестры Ллиэн – даже несмотря на то, что Ллэндон казался скорее разозлённым, чем печальным.

Ллэндон действительно был очень зол и свирепел все больше при виде непонятной враждебности горожан. Он испытывал одновременно ярость, недоверие и смущение от того, что услышал на королевском собрании. Болдуин без лишних слов объявил ультиматум: либо Рассуль немедленно слагает оружие, либо гномы Красной Горы атакуют серых эльфов.

Ллэндон был буквально оглушён этой новостью.

Он не знал, что Рассуль покинул окрестности Лота, и даже не мог представить себе, чтобы правитель серых эльфов решил взяться за оружие, не сказав ему об этом ни слова. Болдуин и его свита покинули Совет, бросая на эльфов презрительные взгляды при виде их растерянности и смущения. Это было похоже на плевок в лицо.

После ухода гномов король Пеллегун наконец удостоил Ллэндона и его спутников некоторых объяснений. Новости, полученные от посланников Великого Совета, неоспоримо доказывают вину Гаэля, а внезапное бегство короля Рассуля бросает тень серьёзных подозрений на весь народ серых эльфов… За этим последовали заверения в дружбе и привязанности – скорее официально-вежливые, нежели искренние, – сделанные сенешалем Горлуа, но Ллэндон оборвал их и попросил разрешения удалиться.

Дойдя до пологой насыпи, отделяющей окраинные дома от крепостного вала, Ллэндон резко остановился.

Многочисленная толпа людей – мужчин и женщин от мала до велика – столпилась вокруг большого костра, обложенного вязанками хвороста, возле которого что-то выкрикивал монах, одетый в коричневую рясу из грубой шерсти и державший в руке огромный крест. Ни Ллэндон, ни другие эльфы не могли расслышать его лихорадочных призывов – так громко вопила толпа, собравшаяся вокруг него.

– Что там происходит? – спросил Блориан, подходя к нему.

– Не знаю…

Эльфы невольно встали вплотную друг к другу и схватились за оружие. Кевин медленно вынул из колчана стрелу и держал лук наготове, оглядываясь по сторонам. Амлин, с лица которого полностью исчезло нежно-задумчивое выражение, встал перед Ллэндоном, заслоняя его собой. Затем эльфы снова двинулись вперёд, пристально следя за толпой, расступавшейся перед ними. Они медленно приближались к боковым воротам, ведущим за пределы города.

Внезапно вопли усилились, сливаясь в оглушительную какофонию, где звучали радостные возгласы, смех, свист, проклятия. И тут же вслед за ними раздался пронзительный высокий крик, звучавший призывом о помощи, от чего у эльфов застыла кровь в жилах.

Ибо кричал один из них.

Ллэндон, окаменев от ужаса, смотрел, как двое стражников тащат к костру серого эльфа, связанного, в разодранной одежде, который в отчаянии пытается вырваться. Палачи привязали его к столбу, окружённому связками хвороста, и что-то радостно прокричали в толпу, перед тем как отойти. Монах все ещё выкрикивал свою проповедь, размахивая крестом, словно знаменем. Жилы у него на лбу вздулись от напряжения. Вокруг столба начал клубиться чёрный дым и взметнулись вверх языки пламени, что заставило толпу немного отступить. Эльф душераздирающе закричал, когда на нём загорелась одежда, но его крик был заглушён хохотом и насмешками толпы, получавшей удовольствие от этого ужасного зрелища.

Ллэндон, в тот же миг выйдя из оцепенения, резко обернулся к Кевину. Взгляд его был почти безумным.

– Стреляй! – закричал он. – Убей его!

Кевин вскинул лук, и серебряная стрела вонзилась в грудь казнимого эльфа, отчего его крики мгновенно стихли – так же как и возбуждённые вопли толпы.

На площади воцарилась абсолютная тишина – даже стало слышно, как потрескивает горящий хворост. Затем раздался глухой нарастающий ропот, в котором явственно звучала ненависть, и толпа начала надвигаться на небольшую группу эльфов, подобно волнам, набегающим на нос корабля.

Ллэндон и его спутники обнажили оружие, и серебряные вспышки кинжалов заставили первые ряды остановиться. Но давление было слишком сильным, и толпа подступила совсем близко, почти вплотную к ним.

Тогда Ллэндон выпрямился во весь рост и, с побелевшими от бешенства глазами, с искажённым лицом, повелительно закричал громким голосом, который проник до самой глубины души каждого из собравшихся, вызывая у них леденящий ужас

– Брегеан! Брегеан эарм фирас! Хаэль хлистан!