Сумерки империи
Шрифт:
Если вам не довелось в период переброски войск побывать в Меце, то вы даже представить себе не сможете, что творилось в этом городе, который в мирное время казался совершенно заурядным и безмятежным. Офицеры буквально наводнили городские гостиницы, кафе, общественные места и улицы, среди которых наибольшей популярностью пользовалась улица Церковнослужителей. В Мец слетелись обладатели всех возможных чинов, постов и рангов. В кафе Театра комедии, в кафе Большого шлема и Французском кафе собирались представители различных родов войск, и тот, кто внимательно прислушивался к разговорам, которые велись за рюмкой умело приготовленного абсента, узнал бы много интересного о состоянии морального духа и умонастроениях в армии в целом или по крайней мере среди ее командного состава.
Впрочем, я не являюсь записным соглядатаем и не имею привычки подглядывать или подслушивать, что говорят другие. По этой причине я не смогу представить вам подробный и правдивый отчет о содержании этих разговоров. Однако с многими офицерами я был знаком еще в те времена, когда проживал в Париже, и содержание бесед с ними накануне надвигавшихся событий, когда все, и я в том
В военных вопросах я полный профан, и тем не менее чисто инстинктивно я составил для себя одно общее представление, которое казалось мне крайне важным и касалось наших крупных военачальников, для которых, как я надеялся, честь страны — это не пустой звук. Заключалось оно в следующем: если командующий армией имеет под своим началом двести или триста тысяч солдат и руководит их перемещениями на большой территории, намереваясь собрать все свои войска в определенное время в определенном месте, если он способен заранее все предусмотреть и оценить, причем не только собственные силы и средства, но также сильные и слабые стороны своего противника, да еще не забывает соотнести ширину дороги, по которой передвигаются войска, с ее сужениями на мостах и переправах и наконец принимает во внимание личные качества командиров отдельных корпусов, такие как решимость одних или чрезмерная осторожность других, то такой человек, как мне казалось, должен обладать не только большими знаниями, но и сильной волей и быть способным не только разрабатывать военные планы, но и успешно их осуществлять. При этом каждый подчиненный ему офицер должен обладать по крайней мере одним из перечисленных качеств.
Но когда я рассказал своим знакомым офицерам о встретившемся мне штабном лейтенанте, который не знал, где находится Мецервисс, они, к моему удивлению, рассмеялись мне в лицо, а один из них прямо заявил:
Тот, кто внимательно прислушивался к разговорам, которые велись за рюмкой умело приготовленного абсента, узнал бы много интересного
— И что с того? По-вашему, из этого следует, что тот лейтенант был плохим офицером? Думаете, он не способен двигаться в правильном направлении? Знаете, оказавшись на поле боя, вы обязательно столкнетесь с пруссаком, и, если он решит сразиться с вами, тогда вы станете рубить его саблей, а если он бросится наутек, тогда вы станете его преследовать. В любом случае противник всегда укажет вам как двигаться и куда.
После этих слов я твердо решил впредь держать свое мнение при себе. И тем не менее, сколько раз за эти три дня я бормотал себе под нос:
— Ну и ну! Как же они собираются воевать, ничего не изучив, ничем не озаботившись? Твердят одно и то же: вперед и только вперед!
Но несмотря ни на что у меня ни разу не возникло сомнение в том, что победа будет за нами.
Конечно, меня крайне удивляло, что некоторые "стратеги" составляли планы боевых действий, в которых вообще не принимались в расчет ни горы, ни реки, ни леса, ни дороги, ни пути сообщения; меня поражало, когда я слышал жалобы офицеров интендантской службы на нехватку всего на свете, включая продукты питания, снаряжение и боеприпасы; мне было стыдно, когда я видел, как офицеры целыми днями просиживают в кафе, а каптенармусы приносят и кладут на обеденные столы ведомости с заявками от подчиненных им рот; у меня не укладывалось в голове, как могли офицеры накануне битвы, которая, как все говорили, будет невероятно кровавой, вести бесконечные разговоры о том, что пишут в Военном ежегоднике за текущий год, о карикатурах в "Шаривари" [43] , туалетах той или иной дамы или о том, сколько взяток на пиках взял какой-то капитан. Все это наводило на мысль, что на войне дело обстоит не так, как я себе представлял, и, скорее всего, у пруссаков все происходит так же, как и у нас.
43
Французская иллюстрированная газета, открыто критиковавшая политический режим, выходила с 1832 по 1937 год.
Увидев императора, который прибыл в Мец не на коне, а в коляске, полулежа, больше похожий на немощного старика, чем на военачальника, я подумал, что в этом нет ничего особенного, ведь во время битвы при Фонтенуа Мориц Саксонский и вовсе едва не умер, что, однако, не помешало ему выиграть сражение [44] . Разве не мог Наполеон III командовать армией, не покидая своего кабинета? Конечно, мог! Но, если уж он взялся лично руководить войсками, то это значит, что император действительно способен осуществлять командование, как бы он ни выглядел. Да и разве прусский король не руководит лично объединенными войсками Германии? И чтобы окончательно убедить самого себя в справедливости этих рас-суждений, я постоянно повторял про себя анекдот, который слышал в Бадене от одного знаменитого русского дипломата. Король Вильгельм во время пребывания на курорте в Бадене пригласил этого дипломата к себе на обед, а проживал он на курорте в весьма скромном доме. Помимо дипломата получили приглашение еще несколько человек, и все они, входя в дом, складывали свои головные уборы на биллиарде. Отобедав, русский дипломат провел серьезную беседу с господином Бисмарком и собрался уходить. Он прошел в биллиардную и, заметив шляпу, которая изнутри была похожа на его собственную, не стал ее рассматривать, а сразу водрузил себе на голову. Но шляпа оказалась слишком маленькой для его умной и крупной головы и не налезла на нее, застряв на самой макушке.
44
Граф
Мориц Саксонский (1696–1750) — французский маршал. Битва при Фонтенуа — сражение между французскими войсками, с одной стороны, и союзными силами англичан, голландцев и ганноверцев у деревни Фонтенуа в Бельгии во время Войны за австрийское наследство. Мориц страдал от подагры и, чтобы уменьшить отеки, не раз подвергался хирургическим процедурам. В дни, предшествующие сражению, он испытывал мучительные боли и большую часть времени его носили на носилках. Тем не менее французская армия под его командованием одержала победу.— Что за птенец носит эту шляпу? — спросил он.
— Такая шляпа может быть только у короля, — смеясь, ответил ему премьер-министр.
Я, как мог, убеждал себя в том, что наш Наполеон ни в чем не уступает Вильгельму, и что Вильгельм ничуть не лучше нашего Наполеона. Но неожиданно у меня произошла одна встреча, которая обеспокоила меня больше, чем все увиденное и услышанное за последние дни.
Все, кому доводилось жить в Париже за несколько лет до описываемых событий, наверняка знавали одного американца по фамилии Лашингтон. Был он весьма необычным человеком, кем-то вроде спирита, медиума, шарлатана, точно не скажу. Долгое время его принимали то за спирита Хьюма [45] , то за колдуна Эдмонда. Этот американец занимался предсказаниями, которые пользовались всеобщим доверием, а также практиковал врачевание. Он мог, осенив страдальца своим волшебным перстнем, избавить его от мигрени, а тем, к кому он испытывал симпатию, Лашингтон мог устроить беседу с тенью покойного отца или же помочь обрести большое состояние в зависимости от того, какие склонности, практические или мистические, преобладали у того или иного человека. Возможности его были безграничны. Я встречался с ним и, уж не знаю по какой причине, ведь я определенно не был достоин его внимания, он всегда демонстративно проявлял по отношению ко мне огромный интерес. И вот однажды вечером, выходя из моего отеля в Меце, я столкнулся с ним нос к носу.
45
Дэниел Данглас Хьюм (1833–1886) — шотландец, прославившийся своими феноменальными способностями, ни разу не был уличен в мошенничестве и приобрел репутацию "величайшего физического медиума всех времен".
Разве не мог Наполеон III командовать армией, не покидая своего кабинета?
— Вот это да! И вы в Меце! Похоже, вы решили записаться во французскую армию.
— Я способен оказать Франции гораздо более ценную услугу. Если я возьму в руки ружье, то толку от такого хилого солдата, как я, будет совсем немного. Но для армии, которой командует военачальник уровня Наполеона I, я был бы не менее ценен, чем двести тысяч солдат.
— Вы изобрели что-то лучшее, чем митральеза [46] или винтовка Шаспо?
— У меня действительно имеется кое-что получше, но то, чем я обладаю, я вовсе не изобрел. Я владею этим благодаря моим способностям, точнее говоря, мои способности указали на возможность применения этого. Если бы я этим владел, то давно предложил бы вашей стране. Ведь я люблю французов и считаю их воинами Господними.
— Похоже, сейчас появились новые претенденты на это звание. Например, король Вильгельм утверждает, что теперь оно перешло к Пруссии.
46
Французское название скорострельного многоствольного артиллерийского орудия, которое вело залповый огонь патронами винтовочного калибра и имело полностью ручную перезарядку. Применялось во второй половине XIX века.
— Я могу сделать так, что этого не произойдет.
— Вы говорите серьезно?
Он с важным видом покивал головой. Я более не задавал вопросов, но он сам через несколько секунд наклонился к моему уху и произнес:
— Император в Меце.
— Я видел его.
— Я направляюсь в префектуру. То, что я собираюсь предложить императору, позволит спасти Францию, которой угрожает страшная опасность.
— Неужели все так серьезно?
— Очень серьезно. Вам известно, почему Наполеон I был разбит в ходе русской кампании?
— Да.
Шел снег. Он нёс с собой разгром и пораженье [47] .
Вильгельм I, король Пруссии
— Это все поэзия. Правда же заключается в том, что Поццо ди Борго [48] завладел талисманом, благодаря которому Наполеон одерживал свои победы, а когда талисман исчез, Наполеон превратился в самого обычного человека.
— Вот как, значит в этом секрет его неудачной кампании в России?
47
Цитата из поэмы Виктора Гюго "Искупление" (перевод М. Кудинова).
48
Граф Шарль-Андре Поццо ди Борго (1764–1842) — политический деятель корсиканского происхождения, дальний родственник и кровный враг Наполеона. В 40 лет поступил на русскую службу, был послом России во Франции и Великобритании.