Сумерки памяти

Он встает и уходит, а я как ни в чем ни бывало снова поворачиваюсь в сторону леса и думаю: «Скорее бы, скорее…».

Интересно отметить, что, как и в той жизни с «разбойничьим лесом», когда правду о том, что происходило в те далекие дни, я смогла узнать лишь спустя столетия, здесь я тоже, только глядя отсюда, впервые вижу, что моя сестра, оказывается, влюбилась в этого парня с первого взгляда, однако тщательно это скрывала и довольно долгое время пыталась привлечь к себе его внимание красиво уложенными косами и вкусной едой. Кроме того, она, оказывается, видела, как ее любимый втайне от всех ходил ко мне на косогор, и поняла, что он делал это не из простого желания поболтать. До этого момента мы с сестрой очень любили друг друга, делились своими переживаниями, самыми сокровенными тайнами. Но пришло время взрослеть, и родившаяся в ее сердце любовь разъединила нас на долгие годы.

И вот, я не торопясь возвращаюсь домой, гоню перед собой послушных коз и вдруг слышу, что из амбара доносится чей-то едва слышный плач. Я заглядываю внутрь и совершенно неожиданно для себя обнаруживаю там мою сестру, которая, уткнувшись лицом в сухую траву, всхлипывает и причитает:

— Почему? Почему?

Я сажусь рядом с ней прямо на землю, глажу ее по голове и говорю:

— Ко мне работник приходил. Говорил, что хочет тебя в жены взять. Только он не знает, как об этом отцу сказать, вот и хотел посоветоваться.

Сестра зло и недоверчиво смотрит на меня и отвечает:

— А ты сама хочешь выйти за него?

— Нет! — смеюсь я, — Мне надо совсем другое.

Я резко встаю и выхожу во двор, где меня хватает за руку мой отец, который все это время стоял у амбара и слышал наш разговор сквозь щели.

— Ты почему сестру обижаешь? — спрашивает он.

Я продолжаю смеяться и отвечаю:

— Она хочет замуж. Она влюбилась в нашего работника. А он хочет двух сестер сразу…

Отец в негодовании бежит на задний двор и, прижав парня к стене дома, начинает ему выговаривать:

— Хочешь жениться — женись. Ты человек надежный, работящий. Только если уж выберешь одну дочку, на вторую-то больше не засматривайся. А то гляди, плохо будет.

Следующая картина переносит меня уже в день свадьбы. Я вижу длинные свежеструганные столы, во главе которых сидят моя сестра в пышном венке из луговых цветов и наш работник в новой рубахе, обшитой красивой тесьмой. Кажется, там очень много разных людей, но все они видятся мне как-то размыто и неясно. Постепенно я переношусь в какое-то другое время, может быть спустя несколько недель после этого свадебного обряда, а может и спустя год.

Я снова вижу себя сидящей среди вереска. Я распустила свои длинные пшенично-белые волосы и грустно смотрю сквозь них на лес. Я осталась вдвоем с отцом в нашем старом доме и мне теперь приходится гораздо больше чем раньше хлопотать по хозяйству. Я чувствую себя совсем несчастной и еще больше, чем прежде, мечтаю вырваться из-под опеки отца и сбежать к матери и к колдунье. Глядя отсюда мне кажется, что там я действительно не отделяла мир живых от мира духов, и стремилась как бы к свободе вообще, то есть к жизни лишенной каких бы то ни было обывательских предрассудков.

От моих печальных раздумий меня отвлекает стук копыт. Я поворачиваюсь и вижу, что ко мне на лошади подъехал молодой хозяин этих земель. Я рассматриваю его, улыбаюсь и даже не подозреваю, что это моя судьба.

— И этот человек был я? — спросил он, взяв меня за руку.

— Да, конечно. Вообще, когда я дорасскажу тебе эту историю, ты увидишь, что эта жизнь очень похожа на свое «венецианское последствие». Это как бы иллюстрация к тому принципу перерождений, о котором ты рассказывал. «Сюжеты наследуются непостоянно» — сказал ты тогда. И сейчас я убедилась в том, что это действительно так.

— Ну, и как развивались наши взаимоотношения среди диких трав и дремучих лесов за несколько сотен лет до венецианских карнавалов?

— В тот первый раз мы только обменялись двумя-тремя словами, познакомились, и ты уехал. Однако каждый день после этого ты стал навещать меня на моем вересковом холме. Ты приезжал совсем ненадолго, смотрел на меня, что-то говорил и снова уезжал обратно. Постепенно я поняла, что начала влюбляться.

Однажды ты приезжаешь и сразу, даже не слезая с лошади, задаешь мне вопрос: «Поедешь со мной? Я хочу на тебе жениться!». Кажется, что при этом у тебя не возникает никаких сомнений по поводу моего утвердительного ответа, однако вопреки твоей уверенности вместо согласия я только грустно качаю головой и говорю:

— Нет. Сестра моя вышла замуж. Она довольна. А я не такая, как она. Я принадлежу лесу. Он подарит мне свободу. Я должна. Он меня хочет забрать.

Ты смеешься и с каким-то юношеским задором заявляешь:

— Я подарю тебе свободу! Лес тебе больше не нужен. Пусть ищет себе кого-нибудь другого!

Я оглядываюсь на лес, который как будто бы начинает тянуть ко мне свои кряжистые руки-ветви, и понимаю, что уже почти готова пойти наперекор своей собственной одержимости, и что только ощущение непередаваемой свободы, которое я могу обрести лишь в лесу, удерживает меня от последнего шага в сторону мирской жизни. Я вновь смотрю на своего будущего жениха и повторяю:

— Но там остались моя мать и сестра. Они приходят ко мне. Мое место с ними.

Ты смотришь на меня, упиваясь моей почти первозданной красотой, и говоришь:

— Твое место там, где тебя ждет твое счастье. А мать и сестра пусть приходят — мы встретим их с почетом!

И тогда я решаюсь — отбросив назад свои прекрасные волосы и поднявшись с земли, я протягиваю тебе руку и говорю:

— Увези меня отсюда, увези навсегда.

Ты подхватываешь меня и сажаешь на лошадь. Отныне моя судьба решена.

— И что, я так и увез тебя, ничего не объяснив твоему отцу? — удивился он.

Я засмеялась:

— Нет, это было бы на тебя не похоже. Конечно, ты сделал все так, как полагается. Просто дальше мне было плохо видно, и я перестала вспоминать. Потом, правда я еще раз вернулась и посмотрела продолжение этой истории…

— Так расскажи мне об этом.

— А ты еще не устал слушать мою болтовню? — спросила я и ушла с балкона в комнату.

— Ты же знаешь, что я не отношусь к этому как к болтовне, — сказал он, последовав за мной. — А что ты хочешь сейчас сделать?

Я задумчиво стояла возле стола и рассматривала старинную книгу, открытую на гравюре, изображающей средневекового алхимика, погруженного в поиски философского камня.

— Я очень хочу поехать куда-нибудь на твоей машине, — сказала я. — Прямо сейчас. Как ты на это смотришь?

— Положительно, — сказал он, беря с секретера ключи. — Ну а поскольку для нас с тобой не существует никаких границ, цель нашего путешествия может быть абсолютно неожиданной…

— Итак, куда мы направимся? — спросил он спустя минуту, когда мы, взявшись за руки, сбегали вниз по мраморной лестнице.