Сумерки вождей

Повернулся к Сталину:

– Так что же?

– Николай Семенович ко мне прислушался, – с достоинством принялся рассказывать Сталин. – При мне обзвонил редакции с просьбой воздержаться от публикации сомнительных материалов. И все редакции согласились этого не делать. Кроме одной – газеты «Живое слово». Там ответили, что доверяют этим материалам, потому что они получены от министра юстиции Временного правительства.

Сталин пожал плечами:

– Извините, всего одну газету остановить не удалось.

– Ее одной хватило с лихвой, – обреченно махнул рукой Ленин. – Вон что творится!

– Утром, – вступил в разговор Свердлов, – «Живое слово» опубликовало материал под шапкой «Ленин и компания – шпионы!». Идея одна – большевики получили большие суммы денег от немецкого Генерального штаба.

– Видели уже, – нетерпеливо дернул головой Ленин. – Читали!

– Кто автор? – поинтересовалась Крупская.

– Подписи две, – пояснил Свердлов, – бывший депутат Думы Алексинский и член ЦК партии эсеров Панкратов.

– Знаем товарищей - и Григория, и Василия, – кивнула Крупская.

– Я себе цену не набиваю, – упрямо продолжал Сталин. – Но представляете себе, если бы эта клевета появилась во всех газетах одновременно?

– Теперь со всех сторон, – продолжил Свердлов, – слышим одно и то же: «Изменники! Немецкие шпионы! Смерть большевикам!» И все у них сходится! Немцы наступают, а в Петрограде – волнения. Мятеж совпал с немецким наступлением – значит, организован на немецкие деньги. Вывод: большевики выполняют задания немецкого Генерального штаба.

– Негодяи! – не выдержала Крупская.

– Мы из Таврического дворца - от греха подальше - поехали в редакцию «Правды», – добавил Григорий Зиновьев. – На подножках авто моряки с винтовками - для охраны. А утром толпа устроила настоящий погром и в редакции «Правды». Кричала, что это «немецкое гнездо».

Сталин стоял на своем:

– Не думайте, что уговорить Чхеидзе поддержать нас было легко и просто! При нынешних-то настроениях. Слышали про речь Ираклия Церетели на президиуме съезда Советов и исполкома Петросовета?

– И что же говорил этот ничтожный грузинский меньшевик? – Лицо Ленина стало очень бледным.

– Могу себе представить, – буркнул Зиновьев.

– Он сказал, что большевики в июле устроили в Петрограде заговор для свержения правительства и захвата власти. Заговор раскрыт и обезврежен. Но, по его словам, стало ясно, что большевики сменили оружие критики на критику с помощью оружия. Пусть же извинят нас большевики – теперь и мы перейдем к другим мерам борьбы. Большевиков надо обезоружить. Вот его речь дословно.

– Мерзавец, – констатировала Крупская. – А ведь как его расхваливали – умелый организатор, наладил работу Советов, высокоморальный революционер.

– На бесптичье соловей, – буркнул Владимир Ильич.

Подошел Сергей Аллилуев:

– Прошу к столу. Жена собрала перекусить.

Услышав, о чем шел разговор, заметил:

– Зашел в июльские дни в «Правду» к Иосифу. Ему при мне звонит моряк из Кронштадта, спрашивает: на демонстрацию выходить с оружием? Иосиф, не выпуская изо рта трубку и поглаживая усы, отвечает: «Вот мы, писаки, свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собой… А как там вы со своим оружием, вам виднее».

Зиновьев недовольно бросил:

– Вот этого сейчас точно рассказывать не следует.

Сталин повернулся к Ленину. Со значением произнес:

– Так что я свое обещание исполнил.

– А что толку? Ордер на арест выдан. Повсюду объявления расклеены: министр юстиции распорядился: «Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать в качестве обвиняемого по делу о вооруженном выступлении третьего и пятого июля в Петрограде». Полгорода за мной охотится!

– Володю ищут, – подтвердила Крупская. – Занимается этим полковник Никитин.

– Кто такой? – спросил Ленин.

– Борис Владимирович Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, – пояснил Зиновьев. – Он нас с вами считает платными немецкими агентами.

– Никитин заявился к нам на квартиру с помощником прокурора и кучей солдат, – рассказала Крупская. – Звонок и громкий стук в дверь. Открыли. И в одну минуту вся квартира наполнилась свирепой толпой юнкеров и солдат с ружьями. Искали Ильича всюду, где только можно предположить, что здесь способен спрятаться человек: под кроватями, в шкафах, за занавесками. Содержимое корзин и сундуков прокалывали штыками. Жандармы! Совсем как при старом режиме! Я им сказала все, что о них думаю. Меня повезли на допрос. Правда, потом отпустили. Но тебя, Володя, они не отпустят.

Ленин обреченно сказал:

– Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.

Вас арестуют, меня повесят

С улицы доносились злобные выкрики, отзвуки гневных речей.

– Читайте сегодняшние газеты! Документы подтверждают: большевистские лидеры получают деньги от немецкого Генерального штаба. Немецкие шпионы! Изменники! Убийцы! Смерть им! Смерть большевикам!

Зиновьев – его одутловатое лицо покрылось потом – не выдержал:

– Нельзя ли наконец закрыть окно!

– Жарко сегодня в городе, – робко заметила жена хозяина квартиры Ольга Евгеньевна Аллилуева. – Душно станет, задохнемся.

– Не задохнемся, – успокоил ее Зиновьев. – Нас быстрее передушат.

Все перешли в столовую и устроились за обеденным столом, накрытым белой скатертью. Стол находился в самом центре комнаты. В углу печка. Рядом горка для посуды, столик с самоваром. На стене часы с боем.

– Надо уходить на нелегальное положение, – предложил Свердлов. – В город вошли верные правительству войска. Все воинские части, которые выступили на нашей стороне, капитулировали и ушли в казармы. Всему конец.

Лица у всех были хмурые. Нервы – на пределе. Хозяйка дома разливала чай из самовара. Рука дрогнула, граненый стакан полетел на пол и со звоном разлетелся на куски. Все вздрогнули. Свердлов ринулся к двери, Зиновьев встал у окна и, приоткрыв занавеску, стал смотреть, что происходит на улице. Член ЦК и секретарь Петроградского комитета партии Глеб Иванович Бокий выхватил из-за пояса револьвер.

Сталин бросил в стакан крепко заваренного чая два больших куска рафинада, шумно поболтал ложечкой: