Сумма теологии. Том I

Ответ на возражение 5. Свойство Отца, в силу которого Он не происходит от другого [Лица], более определенно обозначается через противоположность рождаемости Сына, чем через противоположность исхождению Святого Духа, как потому, что исхождение Святого Духа не имеет специального наименования, как было указано выше (27, 4), так и потому что в естественном порядке оно предполагает рождение Сына. Поэтому из отрицания рождаемости Отца при том, что Он есть начало рождения, следует, что Он не происходит от Святого Духа, так как Святой Дух не есть начало рождения, но исходит от Лица рожденного.

Вопрос 34. О лице Сына

Далее мы рассмотрим лицо Сына. [Богу] Сыну приписывается три имени: Сын, Слово и Образ. Имя Сын вытекает из имени Отца. Следовательно, нам остается рассмотреть два [имени] – Слово и Образ. Относительно [имени] Слово надлежит исследовать четыре [пункта]: 1) является ли Слово термином, обозначающим в Боге сущность или лицо; 2) является ли этот термин собственным именем Сына; 3) выражено ли в имени Слово отношение к тварям.

Раздел 1. Является ли слово именем лица в Боге?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что Слово в Боге не является именем Лица, поскольку имена лиц употребляются по отношению к Богу как собственные, например Отец и Сын. Но имя Слово употребляется по отношению к Богу метафорически, как говорит Ориген по поводу [сказанного в Писании]: «В начале было Слово» (Ин. 1:1). Поэтому имя Слово не является именем лица в Боге.

Возражение 2. Далее, согласно Августину, «Слово есть знание, сопряженное с любовью» [503] , а согласно Ансельму «сказывать для высшего Духа значит не что иное, как видеть мыслью» [504] . Однако знание, мысль и видение суть термины сущности в Боге. Следовательно, имя Слово должно употребляться как термин сущности в Боге, а не в смысле Лица.

Возражение 3. Далее, к сущности слова принадлежит сказываться. Но согласно Ансельму, коль скоро и Отец, и Сын, и Святой Дух обладают разумением, и Отец, и Сын, и Святой Дух сказывают [нечто о Себе], и в равной степени каждый из Них может сказываться [о двух других Лицах] [505] . Поэтому имя Слово употребляется как термин сущности в Боге, а не в смысле Лица.

503

DeTrin. IX, 10.

504

Monol. LX.

505

Monol. LIX.

Возражение 4. Кроме того, никакая божественная Личность не сотворена. Но Слово Бога есть нечто сотворенное. Ибо сказано: «Огонь и град, снег и туман, бурный ветер, исполняющий слово Его» (Пс. 148:8). Поэтому Слово не является именем лица в Боге.

Этому противоречат слова Августина: «То же, что Сын для Отца, то же и Слово для Него, Чье Слово Он и есть» [506] . Но Сын есть имя Лица, поскольку оно употребляется в относительном смысле. Следовательно, это же можно сказать и о Слове.

506

DeTrin. VII, 11.

Отвечаю: имя Слово в Боге в собственном смысле есть имя Лица, а не сущности.

Чтобы уяснить это, мы должны указать, что наше слово в собственном смысле имеет три значения, и еще четвертое, когда оно употребляется в несобственном смысле, или фигуративно. Наиболее понятное и употребимое значение то, когда говорится о слове, произносимом голосом. В этом значении оно имеет внутренний источник в том, что касается двух моментов, имеющихся во внешнем слове, а именно: произносимый звук как таковой и значение звука. Ибо, согласно Философу, произносимый звук обозначает понятие ума [507] . Далее, произносимый звук берет свое начало в значении или воображении, как сказано в книге душе» [508] . Произносимый звук, который не имеет значения, не может быть назван словом, из чего следует, что внешний произносимый звук называется словом постольку, поскольку обозначает внутреннее представление в душе. Следовательно, словом называется первично и главным образом внутреннее представление в душе, а уже вторично – произносимый звук как таковой, служащий обозначением внутреннего представления, и, наконец, в-третьих, образ произносимого звука.

507

Peri Herrn. I.

508

De Anima II, 8.

Дамаскин упоминает три вида слов, когда говорит, что «словом» называется «естественное движение ума, посредством которого он движется, разумеет, мыслит в сиянии света», и это есть первый вид слова. «Еще слово есть не то, что произносится голосом, а то, что звучит в сердце», и это есть второй вид слова. «Еще слово есть ангел», или вестник «разума», и это есть третий вид слова [509] . Слово также употребляется четвертым способом, фигуративно, как указание на то, что обозначено словом или вызвано его воздействием, и в этом смысле мы говорим «таково мое слово» или «таков приказ монарха», подразумевая некое действие, обозначенное словом через утверждение или приказание.

509

DeFideOrth. I, 17.

Далее, по отношению к Богу слово понимается строго как обозначение понятия ума. Поэтому Августин говорит: «Тот, кто разумеет слово не только прежде его звучания, но и прежде того, как мысль облачит его воображаемым звуком, способен увидеть сходство со Словом, о Котором сказано: в начале было Слово» [510] . Представление же в душе само в силу своей природы должно получать начало от чего-то другого, а именно, от знания того, кто дает начало. Поэтому «Слово», каковой термин мы употребляем строго по отношению к Богу, обозначает нечто, что происходит от другого, а это входит в природу наименований лиц в Боге, коль скоро божественные Лица различаются между собой по происхождению (27,3,4,5). Поэтому термин «Слово», поскольку мы употребляем этот термин строго по отношению к Богу, следует понимать не в сущностном смысле, а как обозначение Лица.

510

DeTrin.XV, 10.

Ответ на возражение 1. Ариане, которые [здесь] следовали за Оригеном, утверждали, что Сын отличается от Отца по субстанции. Поэтому они стремились доказать, что когда Сын Божий называется Словом, это не следует понимать в строгом смысле; [это делалось ими] для того, чтобы идея Слова, которое происходит [от Отца], не принудила бы их признать, что Сын Божий той же субстанции, что и Отец. Ибо внутреннее слово рождается таким образом втом, кто высказывает его, что остается внутри него. Но даже если предположить, что «Слово» сказывается о Боге метафорически, все же мы должны признать Слово в строгом смысле, ибо если нечто называется словом метафорически, то это потому, что либо оно проявляет что-либо как слово, либо оно проявляется через слово. Если оно проявляется через слово, то должно существовать слово, через которое оно проявляется. Если же оно называется словом, поскольку проявляет нечто вовне, тогда то, что оно проявляет, не может называться словом, если только само не служит обозначением внутреннего представления в душе, которое может быть проявлено посредством внешних знаков. Поэтому, хотя «Слово» может иногда сказываться о Боге метафорически, тем не менее мы должны также допустить, что «Слово» может сказываться и в собственном смысле, то есть в смысле Лица.

Ответ на возражение 2. Ничто из относящегося к уму не может сказываться о Боге в смысле лица, кроме слова, так как только «слово» обозначает то, что проистекает из другого. Ибо то, что формирует ум, постигая мыслью, и есть слово. Далее, ум как таковой актуализируется посредством умопостигаемых форм; разумение в свою очередь относится к актуальному уму как существование к актуальному бытию, поскольку акт разумения не суть акт, выходящий вовне мыслящего действователя, но – акт, пребывающий в действователе. Поэтому, когда мы говорим, что слово есть знание, понятие знания не подразумевает акт познающего ума или какое-либо из его состояний, а обозначает то, что ум постигает в [ходе] познания. Потому-то Августин и говорит, что Слово есть «рожденная мудрость», ибо Оно есть не что иное, как Сама Мудрость, и Оно также может быть названо «рожденным знанием» [511] . Отсюда становится ясно, каким образом «сказывать» в Боге означает «видеть мыслью», поскольку Слово зачинается взором божественной мысли. Однако термин «мысль» не вполне уместен по отношению к Слову Божьему Так, Августин говорит: «Потому-то мы и говорим о Слове Божием, а не о Мысли Божией, дабы не возникало представление о чем-то непостоянном в Боге, то принимающем форму Слова, то отбрасывающем форму и пребывающем в открытости и, так сказать, бесформенности» [512] . Ведь мысль, собственно говоря, есть поиск истины, а это не имеет места в Боге. Когда же ум принимает форму истины, он не мыслит, но пребывает в совершенном созерцании истины. Поэтому Ансельм употребляет [слово] «мысль» в несобственном смысле как «созерцание» [513] .

511

DeTrin. VII, 1.

512

DeTrin.XV, 16.

513

Monol.LX.

Ответ на возражение 3. Поскольку «Слово» в собственном смысле сказывается в отношении Бога о лице, а не о сущности, также обстоит дело и со [словом] «сказывать». Поэтому, коль скоро «Слово» не является общим именем Отца, Сына и Святого Духа, не должно полагать, что Отец, Сын и Святой Дух суть единые уста. Вот почему Августин говорит: «Он, Который высказывает Себя через совечное Слово, не одинок в Боге, но существует вместе с этим же Словом, без Которого Он, поистине, не сказался бы» [514] . С другой стороны, выражение «сказываться» относится к каждому Лицу, так как не только слово может сказываться, но также и нечто, обозначаемое и разумеемое с помощью слова. Поэтому только одному Лицу в Боге свойственно сказываться таким образом, каким сказывается слово, в то время как сказываться таким образом, каким высказывается вещь, которая разумеется с помощью слова, свойственно всем Лицам. Ведь Бог Отец зачинает Слово, постигая Себя, Сына, Святого Духа и все вещи, заключенные в Его знании, так что вся Троица «сказывается» в Слове, а равно и все твари. Подобным образом человек в уме своем говорит «камень», словом зачиная акт познания камня.

514

DeTrin. VII, 1.