Сумма теологии. Том IX

Этому противоречат следующие слова Сенеки: «Того, кто гневается или безо всякой обиды, или на того, кто его не обижал, считают не жестоким, а свирепым, или звероподобным».

Отвечаю: своим происхождением имена «свирепость» и «зверство» обязаны сходству с теми дикими зверьми, которых считают свирепыми. Ведь такие звери нападают на человека для того, чтобы пожрать его плоть, а не ради осуществления правосудности, рассмотрение которой свойственно одному только разуму. Поэтому зверство, или свирепость, в строгом смысле слова сказывается только о том, кто причиняет наказание не в связи с порочностью наказуемого, а просто потому, что ему доставляет удовольствие мучить человека. Отсюда понятно, почему это также называется скотством. Действительно, такого рода удовольствие является не человеческим, а скотским и, подобно другим скотским возбуждениям, берет своё начало либо в дурном обычае, либо в испорченной природе. С другой стороны, жестокость имеет в виду порочность наказуемого, хотя при этом проявляет избыточность в модусе наказания. Таким образом, жестокость отличается от свирепости, или зверства, в связи с чем в седьмой [книге] «Этики» сказано, что человеческая порочность отлична от зверства [501] .

501

Ethic. VII, 6.

Ответ на возражение 1. Мягкость является человеческой добродетелью, и потому она непосредственно противостоит жестокости, которая является формой человеческого зла. Свирепость же, или зверство, суть скотство, и потому она непосредственно противостоит не мягкости, а более возвышенной добродетели, называемой философом «героической» и «божественной» [502] , которая, по нашему мнению, связана с даром Святого Духа. Поэтому мы вправе утверждать, что свирепость непосредственно противостоит дару благочестия.

502

Ethic. VII, 1.

Ответ на возражение 2. Сурового человека считают свирепым не просто, поскольку это указывало бы на порок, а «свирепым в том, что касается истины», что связано с некоторым сходством [суровости] со свирепостью со стороны несклонности смягчать наказание.

Ответ на возражение 3. Невзыскательность является пороком только в той мере, в какой она пренебрегает порядком правосудности, согласно которому преступник подлежит наказанию, в отношении которого жестокость избыточна. С другой стороны, свирепость вообще пренебрегает этим порядком. Поэтому невзыскательность противостоит не свирепости, а жестокости.

Вопрос 160. О СКРОМНОСТИ

Теперь нам надлежит исследовать скромность: во-первых, скромность как таковую; во-вторых, каждый из её видов.

Под первым заглавием наличествует два пункта:

1) является ли скромность частью благоразумия;

2) что является материей скромности.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СКРОМНОСТЬ ЧАСТЬЮ БЛАГОРАЗУМИЯ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что скромность не является частью благоразумия. В самом деле, своё имя скромность получила от модуса [503] . Но модус необходим каждой добродетели, поскольку добродетель определена к благу, а благо, по словам Августина, состоит в модусе, виде и порядке [504] . Таким образом, скромность является общей добродетелью и, следовательно, не должна считаться частью благоразумия.

503

В настоящем случае «скромность» понимается как синоним «умеренности», а «модус» – как синоним «меры».

504

De Nat. Boni. III.

Возражение 2. Далее, благоразумие, похоже, заслуживает похвалы в первую очередь благодаря тому, что оно умеряет. Но именно это и сообщает скромности её имя. Следовательно, скромность является тем же, что и благоразумие, а не одной из его частей.

Возражение 3. Далее, скромность, похоже, связана с исправлением ближнего, согласно сказанному [в Писании]: «Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем… скромно наставлять противников» [505] (2 Тим. 2:24-25). Но мы уже показали (33, 1), что увещевание грешника является актом или правосудности, или горней любви. Следовательно, дело представляется так, что скромность является частью правосудности, а не благоразумия.

505

В каноническом переводе: «…с кротостью наставлять противников».

Этому противоречит следующее: Туллий считает скромность частью благоразумия [506] .

Отвечаю: как уже было сказано (141, 4; 157, 3), благоразумие привносит умеренность в то, в чём быть умеренным труднее всего, а именно в желания осязательных удовольствий. Но там, где наличествует особая добродетель в отношении некоторой важной материи, должна наличествовать и другая добродетель в отношении того, что менее важно, поскольку существует необходимость в том, чтобы человек в своей жизни руководствовался добродетелью в отношении всего. Так, мы уже говорили (134, 3), что помимо великолепия, которое связано с большими тратами, необходима также и щедрость, которая имеет дело с тратами вообще. Таким образом, существует необходимость в такой добродетели, которая привносила бы умеренность в то, в чём быть умеренным не слишком трудно. Эта добродетель называется скромностью и присоединена к благоразумию как к главной [добродетели].

506

Rhet. II.

Ответ на возражение 1. Когда имя общо многим, оно иногда усваивается низшей степени [этого множества]; так, общее имя ангела усвоено низшему ангельскому чину. И точно так же имя модуса, который блюдут все без исключения добродетели, особо усвоено той добродетели, которая устанавливает модус в отношении самых незначительных вещей.

Ответ на возражение 2. Некоторые вещи необходимо умерять по причине их силы (как [например] мы разбавляем крепкое вино). Однако умеренность хороша во всём, и потому благоразумие имеет дело по преимуществу с самыми сильными страстями, а скромность – с более слабыми.

Ответ на возражение 3. В данном случае скромность понимается как общая умеренность, которая необходима всем добродетелям.

Раздел 2. СВЯЗАНА ЛИ СКРОМНОСТЬ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО С ВНЕШНИМИ ДЕЙСТВИЯМИ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что скромность связана исключительно с внешними действиями. В самом деле, внутренние движения страстей не могут быть известны другим людям, а между тем апостол наказал: «Скромность ваша да будет известна всем человекам» [507] (Филип. 4:5). Следовательно, скромность связана исключительно с внешними действиями.

507

В каноническом переводе: «Кротость ваша да будет известна всем человекам».

Возражение 2. Далее, связанные со страстями добродетели отличаются от правосудности, которая имеет дело с деятельностями. Но скромность, похоже, является одной добродетелью. Следовательно, если она связана с внешними делами, то никак не может быть связанной с внутренними страстями.

Возражение 3. Далее, одна и та же добродетель не может одновременно иметь дело и с тем, что связано с желанием (что свойственно нравственным добродетелям), и с тем, что связано со знанием (что свойственно умственным добродетелям), да к тому же ещё и с тем, что связано с раздражительной и вожделеющей способностями. Следовательно, коль скоро скромность является одной добродетелью, она не может иметь дела со всем этим вместе.

Этому противоречит следующее: давший имя скромности «модус» необходимо блюсти во всём, и потому скромность имеет дело со всем этим вместе.

Отвечаю: как уже было сказано (1), скромность отличается от благоразумия постольку, поскольку благоразумие привносит умеренность в то, в чём ограничить себя труднее всего, тогда как привносимая скромностью умеренность не связана с большими трудностями. В отношении этой скромности мнения авторитетных авторов весьма разнятся. В самом деле, стоило им обнаружить в чём-либо особый вид блага или особую трудность в соблюдении умеренности, как они тут же переставали усваивать это скромности, оставляя ей только наименее значимое. Поскольку же особая трудность умеренности в осязательных удовольствиях очевидна для всех, то в отличии благоразумия от скромности не усомнился никто.