Сумма теологии. Том XII

Ответ на возражение 2. Нет такого лекарства, которое было бы полезно на всех стадиях заболевания. Так, укрепляющее средство, которое дается выздоравливающим от лихорадки, во время самой лихорадки было бы губительным. И точно так же крещение и епитимия, будучи [своего рода] очистительными лекарствами, даются для устранения лихорадки греха, тогда как это таинство является укрепляющим лекарством и его надлежит давать только освободившимся от греха.

Ответ на возражение 3. Наибольшими дарами Августин считал добродетели души, «которыми никто не может пользоваться дурно», как если бы они были началами зла. Однако подчас человек пользуется ими дурно как объектами дурного использования, например, когда своими добродетелями гордится. И точно так же это таинство как именно таинство не является началом дурного использования, но может быть его объектом. Поэтому Августин говорит: «Многие получают тело Христа себе в осуждение, что учит нас остерегаться получать доброе дурно,… ибо дурно поступает тот, кто получает доброе дурно», и, напротив, «по-доброму получаемое зло производит добро» [196] , как это имело место в случае апостола, терпеливо сносившего жало Сатаны (2 Кор. 12:7).

196

Tract. LXII in Joan.

Ответ на возражение 4. Тело Христа получается не как видимое, а как священное, поскольку зрение, как мы уже показали (76, 7), схватывает не субстанцию тела Христа, а виды таинства. Но вкушающий получает не только виды таинства, но и находящегося в них Самого Христа. Поэтому никому из получивших таинство Христово, а именно крещение, не запрещено созерцать тело Христа, тогда как некрещеному, как явствует из слов Дионисия, не дозволяется видеть это таинство [197] . Однако быть причастниками вкушения дозволено исключительно тем, кто соединен с Христом не только священно, но и действительно.

197

De Eccl. Hier. VII.

Ответ на возражение 5. Неосознанность человеком своего греха может иметь место двояко. Во-первых, по причине его заблуждения – либо когда, не зная закона (каковое незнание не является извинительным), он полагает, что греховное не является таковым, как, например, если виновный в блуде считает, что простой блуд не является смертным грехом; либо когда он не испытывает свою совесть, тем самым противясь сказанному апостолом: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей» (1 Кор. 11:28). В таком случае получающий тело Христа грешник неосознанно грешит, поскольку само его неведенье греховно.

Во-вторых, это может случаться без заблуждения с его стороны, как, например, когда он скорбит о своем грехе, но его сокрушение недостаточно, и в таком случае при получении тела Христа он не грешит, поскольку человеку не дано знать, насколько достаточно его сокрушение. Здесь удовлетворительным можно считать сам факт наличия в нем раскаяния, например, если он «печалится о прошлых грехах и намерен избегать их в будущем». А если он вообще не ведает о том, что совершенное им действие греховно, поскольку извинительно о чем-то не знает, как, например, когда человек сблизился с посторонней женщиной, приняв ее за свою жену, то его вовсе не должно считать из-за этого грешником; и точно так же, если он совершенно забыл о своем грехе, то для его стирания достаточно общего раскаяния, о чем мы поговорим ниже, и потому его тоже не следует называть грешником.

Раздел 5. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРИБЛИЖЕНИЕ К ЭТОМУ ТАИНСТВУ С ОСОЗНАНИЕМ ГРЕХА ТЯГЧАЙШИМ ИЗ ГРЕХОВ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что приближение к этому таинству с осознанием греха является тягчайшим из грехов. В самом деле, апостол сказал, что «кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против тела и крови Господней» (1 Кор. 11:27), а глосса на эти слова замечает: «Его надлежит покарать так, как если бы он убил Христа». Но грех убивших Христа представляется наиболее тяжким. Следовательно, грех приближения человека к трапезе Христовой с осознанием греха, похоже, является тягчайшим.

Возражение 2. Далее, Иероним в своем письме говорит: «Что может быть общего между женщиной и тобой, стоящим пред Богом у алтаря? Скажи, священник, скажи, клирик, как поцелуешь ты Сына Божия теми губами, которыми ты целовал дочь блудницы? Иуда, лобзаньем предавший Сына Человеческого!». Из этих слов явствует, что грех приступающего к трапезе Христовой прелюбодея подобен греху Иуды, тягчайшему из грехов. Но есть немало грехов, которые куда тяжче прелюбодеяния, и в первую очередь – грех неверия. Следовательно, грех каждого грешника, приближающегося к трапезе Христовой, является тягчайшим из всех.

Возражение 3. Далее, духовная нечистота более омерзительна Богу, чем телесная. Но если бы кто-нибудь бросил тело Христово в грязь или выгребную яму, то его грех считался бы крайне тяжким. Следовательно, еще тяжче согрешает тот, кто получает его в грехе, каковой суть духовная нечистота его души.

Этому противоречит следующее: Августин, комментируя слова [Писания]: «Если бы Я не пришел и не говорил им, – то не имели бы греха» (Ин. 15:22), говорит, что сказанное относится к греху неверия, «в котором заключены все грехи», так что наибольшим грехом, похоже, является грех неверия, а не этот.

Отвечаю: как уже было сказано (ИИ-И 73, 3, 6), один грех может считаться более тяжким, чем другой, двояко: во-первых, сущностно, во-вторых, акцидентно. Сущностно – в отношении получаемого от объекта вида, и в этом смысле грех тем больше, чем значительней то, против чего он совершен. И поскольку божество Христа больше Его человечества, а Его человечество больше таинства Его человечества, то наиболее тяжкими грехами являются те, которые совершены против Божества, а именно неверие и богохульство. Вторая степень тяжести усваивается тем грехам, которые совершены против Его человечества, в связи с чем читаем: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, – простится ему, если же кто скажет на Духа Святого, – не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф. 12:32). Третье место отводится грехам, совершенным против таинств, относящихся к человечеству Христа, а за ними следуют все остальные грехи, которые совершены против простых тварей.

Акцидентно один грех бывает тяжелее другого со стороны грешника. Например, тот грех, который является следствием неведенья или слабости, легче того, который является следствием презрения или достоверного знания, и то же самое можно сказать о других обстоятельствах. В этом смысле рассматриваемый грех в одних случаях может быть более тяжким (если, например, кого-либо, осознающего свой грех, подвигает к принятию этого таинства актуальное презрение), а в других – менее тяжким (как, например, когда кто-либо приступает к этому таинству с осознанием греха потому, что страшится обнаружить свой грех).

Таким образом, очевидно, что хотя этот грех по виду тяжче многих других, тем не менее, он не является тягчайшим из всех.

Ответ на возражение 1. Грех недостойного получателя сопоставим с грехом убивших Христа по аналогии, поскольку оба они направлены против тела Христа, но не по степени злодеяния. В самом деле, грех убийц Христа был гораздо более тяжким, во-первых, потому, что они согрешили против тела Христа в его собственном виде, тогда как этот грех совершается против него в виде таинства, во-вторых, потому, что их грех был обусловлен намерением причинить вред Христу, [каковое намерение] в настоящем случае отсутствует.

Ответ на возражение 2. Грех получающего тело Христа прелюбодея уподоблен [греху] поцеловавшего Христа Иуды по аналогии, поскольку оба они оскорбляют Христа [посредством видимого] изъявления дружбы, а не по степени греха, о чем было сказано выше. И такое уподобление злодеяний приложимо к другим грешникам не в меньшей мере, чем к блудникам, поскольку посредством других смертных грехов грешники противятся любви Христа, знаком которой является это таинство, и оно тем более [приложимо], чем более тяжек их грех. Что же касается греха прелюбодеяния, то он делает человека недостойным получения этого таинства потому что обусловливает порабощение духа плотью, что препятствует необходимому для этого таинства пылу любви.