Суперклей для разбитого сердца

– Что-то в этом роде я и предполагала, – довольным голосом сказала я. – Значит, один-единственный лист.

– Лист Листа! – нервно хихикнул Зяма.

– Не перебивай! – одернула его я. – Слушайте дальше, история только начинается.

Тетя Катя Грушкина – воплощенное внимание – подперла мягкий подбородок ладонью и приоткрыла рот.

– На свое пятидесятилетие композитор и коллекционер Михаил Цукерман получил в подарок от руководства фабрики музыкальных инструментов ценный подарок – новый немецкий шкаф.

– «Хельгу»! – выдохнул Зяма.

Я удержалась и не отвесила ему подзатыльник. Только строго посмотрела и продолжила:

– Цукерман подарок с благодарностью принял и решил использовать импортную мебель как достойное вместилище для экспонатов своей коллекции. С этой целью шкаф немного переделали: стекляные полочки установили под углом, а большую деревянную полку усилили, чтобы она могла выдержать тяжесть старинных бронзовых подсвечников.

– Принадлежавших, предположительно, Бетховену, – вставил внимательно слушающий Микки.

Я ему кивнула, но не притормозила:

– Переоборудование «Хельги» произвел столяр, которого любезно прислал директор все той же фабрики инструментов. Это был молодой человек, фамилии которого я не знаю, а звали его Юрой.

– Юрий Гуськин, – подал голос капитан Барабанов.

– Спасибо! – я поблагодарила его за подсказку воздушным поцелуем.

Капитан тут же спрятал глаза, а Денис и Максим одинаково вспучили щеки некрасивыми желваками.

– Юра Гуськин был неглупым юношей, – поведала я, проигнорировав смешные гримасы ревнивцев. – Он смекнул, что жемчужина коллекции Цукермана – пресловутый лист Листа – стоит немалых денег, и решил ее похитить.

– Как?! – вскричал пораженный Миша Цукерман.

– Вас интересует, как он это сделал? – уточнила я. – Если позволите, подробнее мы проясним этот момент немного позже. Пока для понимания истории достаточно знать, что вынести так называемый «лист Листа» из квартиры композитора Гуськин не мог и потому хитроумно спрятал раритет в «Хельге» до лучших времен. Несчастный коллекционер, лишившись своего сокровища, не пережил утраты и скоропостижно скончался. Его вдова, пытаясь свести концы с концами, распродала все мало-мальски ценное, включая мебель. «Хельгу» с единорогом тоже купили…

– Мы! – победно выкрикнула мамуля. Она подтолкнула папу локтем в бок и взмахнула зажатой в кулаке вилкой, как скипетром. – Мы с папой купили этот немецкий шкаф, но долго он у нас не задержался, потому что Боря привез из Польши чудесную мебельную стенку светлого дерева! «Хельга» с ней никак не сочеталась, а места занимала уйму, и мы подарили ее на свадьбу друзьям!

– Нам, – подтвердил невозмутимый дядя Боря Грушкин.

Тетя Катя так порывисто выдернула из-под подбородка ладошку, что едва не чиркнула носом о скатерть, но чудом успела выйти из крутого пике, вздернула голову и замерла в верхней точке петли Нестерова, недоверчиво моргая.

– Не перебивайте меня, а не то я собьюсь! – попросила я. – Значит, так. «Хельга» ушла от Цукерманов к Грушкиным, но Юрий Гуськин смену владельцев прозевал. Подозреваю, что в этот момент он уже лишился свободы за какие-то другие свои криминальные делишки, на которые был большой мастак. Выдумщику не везло, правоохранительные органы исправно пресекали его преступную деятельность, и Гуськин мотал срок за сроком. Однако воспоминание о припрятанном экспонате коллекции из его памяти не изгладилось. Недавно он вновь вышел на свободу, поселился у своей старой подруги Хитниковой и решил довести растянувшееся на тридцать лет похищение листа Листа до победного конца.

– Дальше все понятно! – самоуверенно заявил Зяма. – Семейная банда Хитниковых под предводительством Гуськина неутомимо искала «Хельги» с единорогами и потрошила их одну за другой, надеясь найти припрятанный лист Листа.

– Смешная история про потешных бандитов! – сказал Максим Смеловский, демонстрируя эрудицию профессионального литератора. – Напоминает «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова.

– Только там была комедия, а тут трагедия! – возразила я. – От рук этих потешных бандитов погибли два человека.

– Кто? – встрепенулся Зяма, испуганно округлив глаза.

– Продавщица Аня Клюева и ее престарелый сосед дед Василий, – я замолчала, чтобы глотнуть водички, которую мне налил в бокал предупредительный Денис.

Зяма немедленно заполнил образовавшуюся паузу вопросом:

– А зачем они их убили?

– Клюеву убили потому, что она видела мамашу Хитникову, когда та покупала по документам нашей мамули холодильник, – объяснила я. – Может, девушку и не тронули бы, если бы не моя с ней встреча…

– Давай попонятнее! – попросил Денис.

– Даю, – послушно кивнула я. – Мы с Зямой попали в поле зрение Хитниковых, когда начали активно конкурировать с ними за немногочисленные «Хельги» с единорогами. За нами установили слежку – приставили к нам кого-то из парней Хитниковых, и шпион, помимо прочего, наблюдал мою встречу с Аней. Хитниковы испугались, что Клюева расскажет мне что-нибудь такое, что наведет нас с Зямой на их след, и убрали девушку.

А дед Василий с компаньоном дедом Иваном присматривал за молодой соседкой по просьбе ее бабушки. Дедульки даже сфотографировали меня с Анютой! Я потом вытащила этот снимок из тетрадки с отчетом старичков-телохранителей, а сегодня как следует рассмотрела его и углядела на заднем плане желтую панаму, торчащую над кустами, как подсолнух.

– Желтая панама была на голове того гада, который вырвал у меня список шкафовладельцев! – вспомнил Зяма.

– Это был представитель нового поколения Хитниковых! – уверенно сказала я. – Так вот, возвращаясь к деду Васе… Этот бдительный старикан наверняка видел, что Аня куда-то пошла с незнакомым человеком, и увязался следом со своим фотоаппаратом. Думаю, он даже сфотографировал преступника или преступников! Поэтому на старика напали вблизи трамвайной остановки и вырвали у него фотоаппарат – свидетели происшествия, правда, подумали, что это был кошелек. Толкнули ли деда Васю на рельсы, я не знаю. Может быть, старик сам упал, не удержавшись на ногах. Так или иначе, но он погиб, и отвечать за его смерть должны Хитниковы с Гуськиным!

– Ответят, – пообещал капитан Барабанов.

– На меня бандиты тоже покушались, причем, сдается мне, даже дважды! – заявила я и посмотрела на Макса. – Помнишь, в студии, когда погас свет, кто-то запустил кирпичом в группу «Смывки»? Камнеметатель сидел точно позади меня. Я думаю, по голове хотели дать именно мне!

– Ассистент режиссера загоняла народ в студию без разбору, первых попавшихся добровольцев из числа мирных прохожих, – припомнил Максим. – Всех желающих брала, лишь бы неуправляемых девчонок-фанаток не запускать!