Супостатка

– Зачем?

– Погодь, - Максим напряжнно вглядывался в дисплей, озарившийся оранжевым

светом.

Я тоже глянул, но ничего кроме мельтешащих точек не увидел.

– За...
– начал я и оскся: точки замерли на секунду, затем спешно сгруппировались в

центре, образовав рыжий овал, а ещ через пару секунд пошла текстовая лента. Она

двигалась так быстро, что я не успевал ухватить даже одно слово.

Лента оборвалась так же внезапно, как и началась, на месте овала застыл жирный

пульсирующий крест.

Максим крякнул, подргал бороду, обронил в усы:

– Спасибо, Наденька.

Дисплей погас.

– Ну и?

Максим как-то по-новому посмотрел на Среду, вздохнул:

– Да уж...

– Что? Не тяни кота за хвост.

– Тяни, не тяни... Корешок-то нашей беды тут, у не в животике...

– По-русски, можно?

– Изволь. Во-первых, она беременна. Мальчиком. Во-вторых, этот мальчик... наш

предок, в третьих, Агапова... веточка на нашем общем древе. Проще говоря, кровная

родственница... Лихо, да?

– Лихо... Может, в свете этих сведений Агапова быстрее пойдт на контакт.

– Не без этого,- сдавленно произнс Максим.
– Что-то мне нехорошо... мутит. Я бы

полежал... Так сладко кушалось, и такие последствия...

Я приставил к сеновалу лестницу, расстелил покрывало из заячьих шкур.

Морщась и постанывая, Максим вс же одолел ступеньки.

– Располагайся. Тебя как, будить к ужину или сам встанешь?

– А ужин в определнное время? Кто опоздал, тот голодный останется.

– Для гостей сделаем поблажку,- принял я шутку Максима.

– Вот спасибочко. Только умоляю: не хвастайтесь больше своей щедростью и

разносольством.

– Будет сделано. Молочко и чрствая лепшка в меню. Годится?

– Годится,- проронил Максим, уже засыпая.

21. Что делать?!

К ужину Максим не проснулся. Я не беспокоился: пусть отоспится всласть. Когда

ещ предстанет такая возможность.

Мы со Средой жили в прежнем режиме, разве что старались не производить

лишнего шума. И ещ я с большей нежностью и трепетом относился к Среде: под

сердцем у не мой ребнок. Давно забытые чувства захлестнули меня целиком, и надо

76

сказать, они были какие-то особенные, точно это вообще будет первый мой ребнок,

поэтому и ощущения сильны своими новизной и первозданностью.

Едва набежали сумерки, я обратил внимание, что Среда едва на ногах держится.

Буквально силой пришлось уложить е в постель, напоить укрепляющим чаем. Она вс

время хватала меня за руку, что-то пыталась сказать, но на волю вырывалось лишь одно

слово:

– Любый...

Собственно, е мысли можно было прочесть на встревоженном лице: Бог взял мою

кровь, зачем? Он хочет смутить мою душу, чтобы я отлепилась от Мисааля? Почему?

Чем я не понравилась Богу? Если я буду противиться, он снова пришлт ту, злую Богиню

на лошади?

Лаской и нежностью мне удалось е немного успокоить, и вскоре Среда заснула.

Я вышел, сел на крыльце. Почему-то дико захотелось курить.

Встал, прошлся по двору. Темнело, уже и первые звзды зажигались. Тихо,

безветренно.

У сеновала сидела Раечка, вскинув голову вверх. Я подошл. Повернула голову,

мявкнула.

– Что?
– шпотом спросил.
– Удивляешься, как можно столько спать? Твои

родственники, домашние кошки, дрыхнут гораздо больше.

Раечка фыркнула, точно хотела сказать, что я не о том веду речь. А о чм?

Раечка вновь напряжнно уставилась вверх. Я тоже посмотрел.

Сверху на нас упал сдавленный стон.

Раечка вскочила, метнулась к лестнице, но я уже опередил е.

Максим метался в горячке, бессвязно что-то быстро говорил.

Не мыслю, как, но мне удалось взять его на руки и, буквально сбежать по лестнице

вниз, затем экспрессом понсся в баню. Специально протопил, думал: проснтся,

попарится от души...

В бане было горячо, я мгновенно вспотел. Положил Максима на полок. Зажг свечи.

Стал раздевать его. Максим продолжал метаться, что-то выкрикивая в бреду.

Раздев Максима, кинулся в дом за травами. Возвращаюсь: в предбаннике мечется

Раечка, фыркая раздражнно на жар, струящийся в неплотно прикрытую дверь.

Разделся под сверлящим взглядом Раечки, сунулся в баню.

Максим перестал метаться, но продолжал едва слышно сумбурно говорить.

Я запарил травы, нацедил в кружку, разбавил холодной водой. Приподняв голову

Максима, приставил край кружки к его губам. Судорожно, чисто механически, Максим

сделал глоток, другой. И обмяк.

– Ал, ал! Ты чего? Очнись!

Опустил его голову, похлопал по щекам. Максим открыл глаза, с натугой выдавил:

– Ещ жив... значит, успею...

– Что за разговоры! На вот допей. Сейчас попаришься и будешь, как огурчик.

– Протухший, - мрачно пошутил Максим, пытаясь приподняться.

Помог ему сесть, придерживал, пока допивал лекарство.

– Вс это... как мртвому припарки...

– Прекрати!

– Я знаю, что говорю... "Эма" проснулась... Хлебнула чистой органики... и

проснулась... До утра я не протяну... сожрт... Слушай внимательно... и не перебивай...

могу главное упустить...

Передохнув пару минут, Максим заговорил, быстро, без пауз, точно заученный текст

выдавал.

Мне следовало довершить его миссию. В Наденьке есть зелная клавиша, нажав е,

я получу малюсенькую таблетку. Е нужно проглотить. Это чип, он действует только в

живом организме. Со смертью Максима, его чип замолчит, Наденька автоматически

переключится на новый, на тот, что будет во мне.

Все свидетельства, документы находятся в файлах. Что не ясно, можно спросить