Супргуа Архангела

Её тело пострадало в битве с Ли Дзюань. Не сильно, и все раны зажили, но из-за принудительного отдыха она потеряла часть мышечной массы, которую наращивала до сражения, превратившего Пекин в выжженный кратер, где единственными звуками стали молчаливые стенания мёртвых.

«Мы почти дома».

Елена сконцентрировалась на том, чтобы лететь прямо. Рафаэль изменил положение тела, и она просто следовала за ним, а значит, прилагала меньше усилий, чтобы держаться в воздухе. Гордость заставила Елену сердито хмуриться, но, с другой стороны, глубоко внутри зарождалось тёплое чувство от осознания, что она важна для Рафаэля, даже больше, чем просто важна.

И тогда, на другой стороне реки, она увидела, особняк, раскинувшийся на вершине утёса и служивший Рафаэлю домом. Хотя от берега Гудзона простирались обширные земли, само место было скрыто от глаз обычных людей густой полосой деревьев. И всё же, они спускались к нему сверху, а оттуда особняк выглядел, словно драгоценный камень на бархатной тёмной ткани. Тёплый золотой свет лился из каждого окна, а с одной стороны дома, в месте, где попадал на плавные контуры витражного стекла, пульсировал и переливался различными цветами. С этого угла не были видны кусты роз, но Елена знала, что они там. Пышные, с листвой, блестящей на фоне белого фасада элегантного дома, и сотнями бутонов, готовых расцвести буйством красок, как только погода станет теплее.

Елена следом за Рафаэлем опустилась во двор. Свет из витражного окна превратил его крылья в калейдоскоп цвета — сапфирового, изумрудного и рубиново-красного.

«Ты мог приземлиться на один из балконов», — прокомментировала она мысленно, слишком сфокусировавшись на удачном приземлении, чтобы говорить вслух.

Рафаэль не стал отрицать, а подождал, пока она окажется на земле позади него.

— Мог. — Елена сложила крылья, а он потянулся к ней, нежно сжал за плечо у изгиба шеи и нажал пальцами на чувствительную внутреннюю поверхность правого крыла. — Правда, тогда бы твои губы не оказались так близко к моим.

Рафаэль притянул Елену к себе, от удовольствия пальцы на её ногах подгибались, а в животе порхали бабочки.

— Не здесь, — хрипло пробормотала она. — Не хочу шокировать Дживса.

Рафаэль прервал её медленным, основательным поцелуем, заставившим забыть о дворецком. В её теле неспешно разжигалось восхитительное ощущение предвкушения.

«Рафаэль».

«Ты дрожишь от усталости, Елена».

«Я всегда готова к твоим прикосновениям».

Её пугало, насколько она стала им одержима. Единственное, что успокаивало — его потребность в ней была такой же сильной, а желание почти граничило с безумием.

Дикий смерч пронёсся по её чувствам. Рафаэль отстранился, оставив её сгорать в ожидании жаркого секса.

«Позже я буду не спеша наслаждаться тобой». — Он медленно провёл пальцами по верхнему изгибу крыла Елены очень интимным жестом. Следующие слова Рафаэль произнёс вслух с куда меньшим запалом:

— Монтгомери будет рад такой хозяйке, как ты, Елена.

Она облизнула губы, попыталась сделать глубокий вдох и ощутила, как сердце бешено колотится о ребра. Да, архангел умел целоваться.

— Почему? — наконец, смогла спросить Елена, когда они вместе направились к двери.

— Скорее всего, ты будешь регулярно пачкать, и портить одежду. — Хоть Рафаэль и пошутил, его голос остался серьёзным и в ночной тишине ласкал слух, как изысканная музыка. — По этой же причине он любит, когда Иллиум время от времени здесь останавливается. У Монтгомери много работы из-за вас двоих.

Елена скорчила причудливую гримасу, но уголки её губ дёрнулись в улыбке.

— Иллиум собирается к нам присоединиться? — Синекрылый ангел был частью Семёрки Рафаэля — отряда вампиров и ангелов, преданных архангелу Нью-Йорка до такой степени, что ценили его жизнь превыше своей. Иллиум единственный из семерых расценивал её человеческое сердце не как слабость, а как дар. Елена же видела в нём невинность, которую другие бессмертные давно потеряли.

Дверь открылась, и на пороге оказался дворецкий Рафаэля с сияющим лицом.

— Господин, — произнёс он с отчётливым английским акцентом, который вмиг мог сделать его голос строгим и пугающим, — как хорошо, что вы дома.

— Монтгомери. — Проходя мимо, Рафаэль хлопнул вампира по плечу.

Елена улыбнулась. Она была рада вновь видеть дворецкого.

— Привет.

— Хозяйка.

Она моргнула и поправила его твёрдым тоном:

— Елена. Я никому не хозяйка, разве что себе. — Кроме того, хоть Монтгомери и решил работать у архангела в услужении, он все ещё оставался сильным вампиром, которому несколько столетий.

Дворецкий неестественно выпрямился и взглянул на Рафаэля. Архангел вяло улыбнулся.

— Не шокируй Монтгомери, Елена. — Он притянул её к себе за руку и добавил: — Возможно, ты позволишь ему называть тебя Охотницей Гильдии?

Елена посмотрела на Рафаэля, уверенная, что он шутит. Но его лицо было таким же, как обычно, привычный чувственный изгиб губ не изменился.

— Хм, хорошо. — Она кивнула Монтгомери, но почувствовала, что должна спросить: — Так пойдёт?

— Конечно, Охотница Гильдии. — Он слегка поклонился. — Господин, я не был уверен насчёт еды, но приказал оставить небольшой поднос в вашей комнате.

— Сегодня больше ничего не нужно, Монтгомери.

Дворецкий тихо удалился. Елена с возрастающей подозрительностью уставилась на китайскую вазу, стоящую в углу холла напротив стены с витражом рядом с входной дверью. На ней были нарисованы подсолнухи, такой дизайн показался ей смутно знакомым. Елена отпустила руку Рафаэля и приблизилась… Её глаза удивлённо распахнулись, и она вскрикнула:

— Это моя ваза! — Подарок от ангела из Китая после очень опасной охоты, во время которой она познала самое дно Шанхайского подпольного мира.

Рафаэль дотронулся пальцами до её спины, клеймя своим прикосновением.

— Все твои вещи здесь. — Он подождал, пока она посмотрит на него и добавил: — Я оставил их в этом доме на сохранении до твоего возвращения. Однако, — продолжил Рафаэль, когда Елена не смогла сказать ни слова из-за комка эмоций, вставшего в горле, — кажется, Монтгомери не в силах с собой совладать, когда дело касается этой вазы. Боюсь, он питает слабость к красивым вещам. Он известен тем, что «перемещает» вещи, если ему кажется, что они не оцениваются по достоинству. Однажды, он переместил древнюю статую из дома другого архангела.