Супргуа Архангела

Сбросив оковы, пробирающего до костей, холода, Елена спросила:

— Проснётся Древний? — Рафаэль рассказывал ей о столь древних из его вида, что собственное бессмертие начинало их тяготить. Тогда они ложились, закрывали глаза и погружались в глубокий сон, который длился до тех пор, пока что-то не вынуждало их пробудиться.

— Да, — ответил он, и в этом единственном слове крылась тысяча недосказанности.

Елена прильнула к Рафаэлю и обвила руками за талию, задев ладонями шелковистые перья — удивительный момент близости между архангелом и охотницей.

— Такие беспорядки происходят ведь не каждый раз. Должно быть, Спящих несколько?

— Да, — ответил он отстранённым голосом бессмертного, прожившего намного больше тысячелетия. — Мы можем стать свидетелями пробуждения архангела.

Елена глубоко вдохнула — где-то в уголках разума начали зарождаться кое-какие догадки.

— Сколько архангелов спит?

— Никто не знает, но время от времени происходили исчезновения. Антоникус, Цинь, Заная и…

— Калианна, — закончила за него Елена, изменив положение тела так, чтобы видеть лицо Рафаэля не запрокидывая голову. Её архангел очень хорошо скрывал эмоции, но она начинала распознавать мельчайшие изменения в его глазах, встретивших столько рассветов, что и не сосчитать, ставших свидетелями зарождения и упадка не одной цивилизации. И теперь, стоя спиной к холодному окну, она не остановила его, когда он наклонился и прижал ладонь к стеклу рядом с её головой. Вместо этого, Елена провела пальцами вдоль мускулистой груди и остановилась у талии, заставляя Рафаэля вернуться в настоящее и сфокусироваться на ней, пока спрашивала о кошмаре.

— Ты узнаешь, если твоя мать проснётся?

— Когда я был ребёнком, нас объединяла ментальная связь. — Её кожу обдало жаром, но глаза Рафаэля оставались всё такого же нечеловеческого металлического оттенка. — Но я вырос, и связь разорвалась, а затем Калианна обезумела.

Глаза Рафаэля были устремлены мимо Елены, куда-то в непроглядную ночную тьму. Елена привыкла бороться за то, чего хотела и в чём нуждалась. Ей пришлось стать такой, чтобы выжить. Но то, что она чувствовала к этому мужчине, к этому архангелу, было намного мощнее. Елена нуждалась в нём так сильно, что эта потребность порождала внутреннюю силу, которую она никогда бы не обрела, если бы оставалась одна.

— Прекрати. — Он посмотрел на неё глазами, радужки которых окаймлял иней несчётного количества отголосков воспоминаний. — Если позволишь воспоминаниям о ней испортить момент, — напирала Елена, отказываясь отступиться, — испортить то, что сейчас между нами, тогда не важно, Спящая она или нет. Урон будет нанесён. Тобой.

Он молчал какое-то время, но потом обратил своё внимание полностью на неё.

— Ты мной манипулируешь, — заявил он, раскрыв крылья, и оградив комнату от её взгляда.

— Я забочусь о тебе, — поправила она Рафаэля. — Сегодня ты поступил так же, когда не позволил мне ответить на звонок отца. — Тогда она повела себя грубо — потому что испугалась. А она ненавидела страх. Особенно тот, который испытывала перед болью, наносимой Джеффри с непринуждённой жестокостью. — Вот такие вот дела, так что привыкай.

— А если я не хочу? — спросил Рафаэль холодным тоном, погладив щеку Елены большим пальцем.

— Прекрати. Не пытайся поссориться. — Елена знала, что не даёт покою Рафаэлю — страх, что однажды безумие родителей завладеет его разумом и превратит его самого в чудовище. Только вот она никогда не позволит этому произойти. — Если падать — то вместе, — мягко напомнила Елена своё торжественное обещание.

«Елена». — Рафаэль положил руку ей на рёбра, прямо под грудью, а пальцами второй поглаживал её губы.

— Если твоя мама и вправду проснётся, — пробормотала Елена, внезапно ткань футболки стала жутко неудобной. — Что с ней произойдёт?

— Говорят, долгий Сон излечивает возрастное безумие, так что она вновь может присоединиться к Совету. — Правда, в голосе Рафаэля не звучало особой уверенности.

— Попытаются ли другие члены Совета выследить её раньше пробуждения и убить?

— Спящие — неприкосновенны, — ответил Рафаэль. — Причинить вред Спящему — значит нарушить древнейший закон нашего вида. Но нет закона, запрещающего поиски.

Ей не надо было спрашивать, станет ли он искать, она и так прекрасно знала ответ. Оставалось только надеяться, что то, что он отыщет, не будет воплощением кошмара.

— Поговорю с Джейсоном, — добавил он. — Возможно, до него дошли неизвестные мне слухи.

— Он поправился? — Разведчика Рафаэля ранило во время того самого ужасного всплеска силы, превратившего город в пепел и отбросившего Елену на землю. — А Эйдан?

Оба ангела не оставили её, отказавшись лететь в безопасное место, хотя были гораздо сильнее и быстрее. Даже падая и приближаясь к неумолимой земле, они умудрились прикрыть её собой.

— Если с тобой всё в порядке, — ответил Рафаэль и положил руку Елене на талию, — то, конечно же, и с ними тоже.

Поскольку она была новообращённым ангелом, а Джейсону исполнилась не одна сотня лет. На счёт Эйдана она не была уверена, поскольку он казался не таким, как все остальные, но тот факт, что ангел состоял в Семёрке Рафаэля, говорил сам за себя.

— В Пекине… есть какие-то признаки восстановления? — После событий той кровавой ночи от города остались одни воспоминания. Тогда погибло столько людей, что от мыслей об этом на Елену наваливалась тяжесть, тёмная, не позволяющая свободно дышать, с резким запахом давней смерти.

— Нет, — уверенно ответил Рафаэль. — Пройдут столетия прежде, чем жизнь вновь пустит ростки в этом месте.

Суровость, звучавшая в его заявлении, ошеломляла. Это заставило Елену инстинктивно почувствовать мощь мужчины, державшего её в объятиях, вырваться из которых будет невозможно, если он решит никогда её не отпускать. Это должно было напугать Елену. Но одно она точно знала: любая стычка с Рафаэлем будет откровенной до предела. Никаких стилетов в темноте, никаких ранящих клинков, скрывающихся за обманчивой внешностью… в отличие от обидных слов другого мужчины, однажды говорившего, что любит её. Елена ощутила острую душевную боль.

— Я не могу избегать отца вечно, — сказала она, снова прислонившись к окну. Стекло было настолько холодным, что её крылья почти болели. — Как думаешь, что он скажет, когда увидит меня?

***

Джеффри думал, что Рафаэль вернул изломленное и умирающее тело Елены к жизни, обратив её в вампира. Архангел опёрся ладонью рядом с лицом своей охотницы, а второй взял за подбородок.

— Он будет смотреть на тебя, как на кладезь неограниченных возможностей, — сказал он откровенно, поскольку лгать не собирался. — Способ пробраться в высшие круги власти архангелов.

Если бы Рафаэль поступил так, как желал, то Джеффри давно бы гнил в безымянной могиле, но Елена любила своего отца, невзирая на всю его жестокость. Она обхватила себя руками, слова слетали с её губ отрывисто, словно рваные клочки боли:

— Я знала ответ ещё до того, как спросила… но часть меня продолжает надеяться, что, возможно, на этот раз он меня полюбит.

— Так же как и я не перестаю питать надежды, что когда моя мать проснётся, то будет той самой женщиной, которая пела мне колыбельные, заставляющие мир застывать. — Тесно прижав Елену к себе, Рафаэль поцеловал её в висок. — Мы оба дураки.