Суть острова. Книга 1 (Добудь восход на закате)

— Ну, ни хрена себе! — Кечуа заматерился уже не шутя. — Сдал — принял: сделке конец! Следующий груз — новый расчет. Все. Ты что, дурачок? Что ты мне свои правила устанавливать пытаешься, а?

— Кечу…

— Хренечу тебе, а не Кечу!

— Кечу. Я скажу, ладно? А ты послушай и уж сам решай. Именно так оно все у нас и было сегодня: я без единого писка сдал тебе массу по старой цене и принял деньги, не скуля. Так?

— Естественно, а как еще?

— И я того же мнения. Дело было сделано. Но если ты хочешь показать мне, что ты лучше Мирона — покажи это, прояви добрую волю и здравый смысл. Понял, о чем я говорю?

Кечу опять остановился на миг и задумался в нехарактерной для себя позиции. Но моторчик вновь заработал и погнал Кечу бегать по заваленному пластмассой складу…

— Пилим. Пополам. На — еще червонец, либо уваливай к хренам хоть к Мирону, хоть к Господину Президенту! Ты меня достал окончательно!

— По рукам.

Удивление, алчность, досада, покорность судьбе — все эти эмоции, словно в калейдоскопе, промелькнули по лицу Кечу, который сначала удивился легко прервавшемуся торгу, потом сообразил, что можно было бы отжать еще половину с уходящего кровного червонца, потом подосадовал, что не догадался сделать это, хотя бы попробовать сделать, и, наконец, философское смирение над фактом свершившейся сделки, с которой он, все-таки, что-то там наэкономил…

— Твоя тележка вот-вот развалится.

— Знаю. — Сигорд пальцами подвернул, закрепил отошедшую гайку, подопнул для крепости ногой… Да что толку, Кечу прав: тележка на ладан дышит, а без нее тяжко грузы таскать. Городская свалка — она, конечно, рог изобилия, но непредсказуемый рог, по заказу нужное не найдешь. Тележка была не совсем тележкой — Сигорд приспособил так дорожную сумку на колесиках, но та и найденная была далеко не молода, а каторжный труд на благо Сигорда в считанные недели превратил ее в окончательную рухлядь.

— И штаны поменяй, что ли. Смотреть противно.

Сигорд залился краской смущения ото лба до шеи и сам ощутил, что покраснел. Он и рубаху навыпуск, и штаны поддергивал, и старым скотчем изнутри обклеивал, но все равно, видимо, сзади жопа светится — это он позавчера так неудачно за проволоку зацепился.

— Да, точно, ты прав. Но свалка — дело непредсказуемое: ищешь одно, а находишь другое. А когда нужно что — год искать будешь и фиг найдешь.

— Ты о штанах?

— Ну… Да, и о штанах в том числе. Ты думаешь, что раз сва…

— Так купи. Не попей один раз и на барахолке купи.

— Спасибо за добрый совет. — Но Кечу даже и не услышал иронии в словах Сигорда, он уже перекладывал грузы в нужном для него порядке залегания.

— Ешь на здоровье. Завтра тоже я. Несешь?

— Да.

— Все, счастливо.

Сигорд шел, шел налегке, громыхая тележными колесиками по пыльным ухабам, запнулся, когда одно отскочило, потом неуклюже размахнулся и забросил дряхленький гужевой трупик — хотел подальше, да не получилось — туда, откуда подобрал ее, в груды мусора. Забросил и заторопился «на точку», рассчитываться с народом.

Итого: сорок. За вчерашний день считать — пятнадцать, да сегодня пятнадцать пятьдесят, да десять выторгованных. И тех что было, за вычетом потраченного и проеденного — двести ровно. И червонец, самый первый, вроде как реликвия. Все состояние — двести… пятьдесят… талеров! Ого! Если перевести на международную валюту потверже — пятьдесят баксов! В фунтах меньше, правда…

Солить, что ли, такие деньжищи, елы-палы??? Надо жить и тратить их на удовольствия. Например, на… Человек заскрежетал остатками черно-желтых зубов и ударил себя в скулу — получилось неожиданно больно, даже кровь показалась.

— На штаны. — Сигорд промывал и промывал саднящую кожу, а все равно пальцы в розовом, залепить бы надо.

Наконец, Сигорд распрямился над осколком зеркала и потер уставшие глаза. Купюры-то он различает и прейскурант пока еще тоже — да, а вот собственное лицо рассматривать в мелких волосяных подробностях и брить его — уже проблема. Он выпятил грудь, нахмурился, откашлялся и постарался взять голосом поближе к басу:

— Первый лот: штаны министерские, двухштанинные, антикварные, инкрустированные пуговицами. С тремя карманами. Двести пятьдесят талеров! Кто меньше? — и сам же откликнулся дребезжащим тенором:

— Один талер!

— Лот продан.

Организовать в собственном воображении аукцион — оказалось гораздо проще, чем купить реальные штаны: для начала Сигорда погнали прочь с барахолки, чтобы не досаждал своим присутствием приличным людям.

— Ну а что? Всякий засранец будет хвататься за чистые вещи — кто их потом купит?

Хорошо хоть охранник его не бил:

— Давай, давай отсюда, батя, видишь, разорались курицы. Что ты сюда забрел, у них снега зимой не выпросишь. Кыш, чтобы я тебя больше здесь не видел.

Сигорду не привыкать к унижениям, он даже хотел сунуть охраннику пару талеров, чтобы тот пропустил в другие ряды, но… Пожадничал.

А до другой барахолки — добрый час идти… Сигорд обошел барахолку по периметру и в одном месте, где сетка забора вплотную подступала к торговле, он окликнул очередную тетку:

— Эй, красавица, штаны не продашь?

— Штаны? — Тетка развернулась и присмотрелась. — Кому штаны, тебе, что ли ча?

— Именно. Мои сносились.

— Да уж вижу по мотне. — Тетка почесала необъятный бок, покосилось на соседок и уже погромче:

— А платить, как собрался — деньгами, аль натурой?

— Увы, деньгами. Натура — видишь, тоже сносилась, так что наличными и только наличными.

— Во как! А на вид справный, удалой… — Соседка слева засмеялась в голос, справа — только фыркнула. — Ну так что из-за забора-то орать, сюда иди, подберем по фигуре.

— Не могу, гоняют…

— И правильно, что гоняют, и так не продохнуть. Покажи деньги?

Сигорд вытащил заранее приготовленные и отложенные отдельно две трешки и пятерку:

— Вот.

— Что? И с этими бумажками ты собрался покупать? Одежду? Да ты в уме ли? — бабы, гляньте на орла…

— Хватит, хватит голосить. Нашла над кем куражиться. Не хочешь продавать — пусти меня. Вот, дедуля, у меня есть брюки…

— Это еще кто? ты куда встреваешь, а? Брюки у нее… Сама и носи, хоть на голове! Он ко мне первой обратился. Прыткая, а? Не сладим дело — тряси товаром, сейчас же — не встревай в чужой бизнес. Учить меня взялась! Эй, жених! Тебе какие?

— Самые простые. Чтобы целые, прочные, мне впору. И с пуговицами.