Сувениры со всего света

Дверь в столовую распахнулась.

– Доброе утро, пап, – приветствовала Виктора Сергеевича его дочь Илария – двадцатисемилетняя женщина с тёмно-русыми, чуть ниже плеч, волосами.

На её ярко-жёлтой тунике-платье были изображены два красных извивающихся дракона на фоне стеблей бамбука, над которыми парили фиолетовые и лазоревые бабочки. На шее Иларии висел целый ворох из деревянных и пластмассовых бус.

На её правом запястье красовался яркий браслет из кожи и вощёного шнура с подвешенными к нему тремя металлическими слониками.

Глядя на дочь, Серов нахмурился, но не выдал своего недовольства её внешним видом.

– Доброе утро, Илария, – кивнул Виктор Сергеевич, не отрываясь от своего занятия.

Илария села за стол, придвинула к себе блюдо с омлетом и отодвинула его обратно.

– Что-то не так? – спросил Серов дочь.

– Аппетита нет, – вздохнула Илария, – я лучше какао выпью.

Она налила себе какао и пригубила стакан.

– Ты вчера допоздна не давала мне спать своим варганом, – сказал Виктор Сергеевич как можно более ровным тоном.

– Ты ничего не понимаешь, – ответила Илария и поставила стакан перед собой. – Варганная музыка – это классика этнического жанра. Вот послушай.

Она достала из кармана варган и принялась на нём тренькать. Виктор Сергеевич с досадой бросил нож на стол.

– Меня уже тошнит от твоего варгана, – воскликнул Серов, всё ещё пытаясь оставаться спокойным. – Я устал от твоих народных инструментов и от твоего этно!

Он потыкал пальцем в бусы и в браслет на запястье дочери.

– Посмотри, сколько на тебе навешано! – начал горячиться Виктор Сергеевич. – Ты же как рождественская ёлка, только звезды на голову не хватает!

– Пап, не начинай опять, – поморщилась та, – иначе мы с тобой снова разругаемся.

– Илария, ты выглядишь как дешёвая хиппушка, – возвысил голос искусствовед, – целыми днями тренькаешь своим варганом, стучишь на индийском барабане. Как его?

– Табла, – подсказала она.

– На табле своей.

Илария отодвинула стакан с какао и сжала зубы.

– А ты со своими картинами и инсталляциями отошёл от реальной жизни! – парировала она. – Крутишься только со своими художниками. Ты весь в искусстве, подумать только! – Илария подняла руки к потолку. – Чем моё искусство хуже твоего? Или тебя раздражает, что наша мама тоже увлекалась этноэкзотикой?

– Вот, точно: ты в мать! – вскочил из-за стола Серов. – Она с головой ушла в свои этноэкспедиции: Непал, Камбоджа, Филиппины. В одной из них она и погибла.

– Она бы не погибла, если бы в тот момент ты был с ней рядом! – закричала Илария. – А ты ковырялся со своими картинами и организовывал очередную выставку.

– Если бы я не ковырялся со своими картинами и не организовывал выставки, твоей матери не на что было бы ездить в дальние страны! – закричал отец. – На всё нужны деньги, дорогая, а твоя мать их зарабатывать не умела. Она умела только их тратить.

– Пап, не строй из себя благодетеля! – отмахнулась Илария. – А то получается, что весь мир крутится только благодаря твоей жертвенности – великого Виктора Сергеевича Серова!

– Не передёргивай! – снова закричал отец и, заложив руки за спину, зашагал по столовой. – И прекрати свою демагогию! Ты же знаешь, что я не это имел ввиду!

Виктор Сергеевич пыхтел несколько секунд, нервно проводя рукой по шевелюре. Наконец, он сделал над собой усилие.

– Илария, доченька, – сдерживая гнев, проговорил он. – У тебя прекрасное образование: ты окончила колледж декоративно-прикладного искусства и Строгановку. У тебя все возможности для движения в профессии. В конце концов, среди галеристов и искусствоведов я – непоследний человек. Я мог бы тебе помочь.

– Да я уже видеть не могу твои галереи и твоих галеристов! – взорвалась Илария. – У каждого человека своя индивидуальность, которую нужно учитывать. Этно – это моё!

Виктор Сергеевич с досадой хлопнул ладонью по столу и наклонился над дочерью.

– Мне надоели твои фантазии, – вновь закричал он. – Всё должно иметь предел! Займись настоящим делом, зарабатывай деньги, а не побирайся со своими дружками в подземных переходах, играя на дудочке и на варгане. Если бы я тогда не дал деньги твоей матери на очередную поездку, она была бы жива.

Илария вскочила из-за стола и, набычившись, встала перед отцом, гневно раздувая ноздри.

– Хватит тыкать мне в нос своими деньгами! – закричала она. – Только и слышу: «Я зарабатываю, я плачу, я тебя обеспечиваю»!

– Конечно, ты же себя не обеспечиваешь! – ехидным тоном подтвердил Виктор Сергеевич. – Вот что, мне всё это надоело! Катись отсюда, дорогая моя, на все четыре стороны, – он указал рукой на дверь, – хоть в Непал, хоть в Индию, хоть в Южную Америку к своим индейцам, хоть в свой подземный переход. Живи как хочешь и с кем хочешь, но только чтоб всё это было без меня!

– Прекрасно! – с ядовитой улыбкой захлопала в ладоши Илария. – Проживу без денег любимого папочки. Руки есть, голова есть, не пропаду!

Виктор Сергеевич подошёл к комоду красного дерева, выдвинул средний ящик и вынул из него связку ключей.

– Если ты такая умная, то вот ключи от квартиры твоей матери, – он швырнул связку на стол. – Живи как хочешь.!

Он сделал несколько шагов по столовой, повернулся на каблуках и остановился перед дочерью.

– Каждый должен заниматься своим делом, – сказал он, наклонившись к её лицу. – Сама зарабатывай на этнокультурах, если сможешь.

Илария снова сжала зубы, схватила со стола ключи и выбежала из столовой. Через несколько мгновений она снова появилась, держа в руке спортивную сумку, наспех заталкивая в неё свои вещи.

– Всё, папа! – срывающимся от волнения шёпотом сказала она. – И не ищи меня!

– Была охота! – издевательски усмехнулся искусствовед.

Илария хотела что-то ответить, но лишь закинула сумку на плечо и порывисто вышла вон.

Выбежав из квартиры, она захлопнула за собой дверь и ударила кулаком по кнопке вызова лифта.

– Индюк надутый! – бормотала она себе под нос, заталкивая в сумку одежду и злобно поглядывая на дверь квартиры. – Вот увидишь, найду работу без твоей помощи!

Илария рывком застегнула сумку.и ввалилась в кабину пришедшего лифта.

Редкие те люди, которые ни разу не лишались работы. Лишиться её можно либо по своему желанию, либо «по собственному желанию администрации». Как бы то ни было, уволенный человек выходит из дверей своей бывшей работы, и перед ним расстилается мир, от которого пока что непонятно чего ждать.