Суженые из другой галактики. Отбор для землянки

— Ну и хорошо. А их семьи?

Маша скривилась.

— Есть одна недовольная. Но остальные… очень милые. Кажется, я понравилась новым родственникам.

Она взглянула в сторону бального зала, и её губы растянулись в улыбке. Я проследила за её взглядом — её звали ее мужчины.

— Я пойду, — сказала она, поправляя платье. — Не буду оставлять их надолго одних.

Я улыбнулась Маше. Когда она поспешила обратно в зал, её лёгкое платье колыхалось, словно крылья мотылька. Оставшись одна, я глубоко вдохнула ночной воздух. Он был прохладным, наполненным ароматами цветущих лиан, которые вились по перилам балкона.

Здесь, в тишине, под звёздным небом Адарона, всё казалось таким далёким от суеты бала. Я закрыла глаза, представляя, как скоро этот мир станет моим домом по-настоящему — не просто временным пристанищем, а местом, где я буду жить, любить, растить детей...

Услышала странный звук со стороны. Посмотрев вглубь балкона, дальше, где заканчиваются перила — то там будто бы горит свет.

Я тихо прошла дальше по балкону, мимо парочки закрытых дверей. Видимо, сюда можно выйти не только из главного зала. Шаги почти бесшумные, словно боялась разбудить саму тишину. Остановилась у деревянной двери, из щелей которой пробивался мягкий свет.

Любопытство шевельнулось внутри, но тут же вспомнились слова Атиша:

«Если окажешься в подобной ситуации — уходи. Не проверяй. Не рискуй».

Я мысленно кивнула себе, не желая повторять историю с Дейвином. Но, видимо, судьба сегодня была против меня — едва я развернулась, как нога неловко зацепилась за косяк. Попыталась удержать равновесие, но рука сама потянулась к двери для опоры.

И она открылась.

Легкий толчок — и я шагнула внутрь, едва не падая. В последний момент мелькнуло что-то серебристое, будто проблеск лиафрита, но я не успела понять, было ли это наяву.

Выпрямившись, огляделась.

Небольшая комната. Теплый свет каминного огня играл на стенах, отбрасывая танцующие тени. В центре — массивное кресло, обитое темно-синим бархатом, перед ним низкий стол с яствами и бокалами, наполненными густым, переливающимся напитком. А дальше — огромное стеклянное окно, скрытое в тени, но оттуда открывался идеальный вид на бальный зал.

Вот черт.

Это была комната имира.

— Кто-то очень любопытен…

Голос прогремел прямо над ухом, низкий, как отдаленный гром. Я вздрогнула, сердце бешено заколотилось. Резко развернулась к выходу, но вместо пустого пространства передо мной оказалась широкая мужская грудь в белоснежной рубашке раскрытой на три верхние пуговицы.

Подняла глаза.

Имир Афгард смотрел на меня с едва уловимой веселой ухмылкой. Так близко.

— Ох!

Я попыталась отпрянуть, но подол платья запутался в ногах. Покачнулась, уже представляя, как позорно шлепнусь к его ногам.

Но он среагировал мгновенно.

Большая рука обхватила мою талию, притянула к себе, удерживая на весу. Его пальцы коснулись оголенной кожи спины — и я вздрогнула всем телом.

Так горячо.

Его синие глаза, еще секунду назад спокойные, потемнели, будто в них образовалась буря. Он замер, дыхание стало прерывистым.

— Кажется, птичка райфис очень неосторожна… — прохрипел он.

Из моего горла вырвалось что-то нечленораздельное. Мысли спутались. Попыталась вырваться, но его ладонь скользнула чуть выше, по позвоночнику — и по коже побежал табун мурашек.

А потом…

Внутри поднялась волна. Теплая, мягкая, обволакивающая.

Лиафрит.

Он вспыхнул на моей коже. Серебристые узоры побежали от запястий к плечам, к груди, дальше — будто живая река света. И тут же перетек на него.

Тонкие нити энергии протянулись к его рукам, к шее, к лицу.

Имир замер в шоке, широко раскрыв синие глаза. Только сейчас я заметила — они не светились энергией лиафрита, как у других адаронцев. Они были… почти человеческими.

— Нет, стой! Подожди!

Я инстинктивно прижала ладонь к его шее, пытаясь остановить поток, но было поздно. Лиафрит уже оплетал его, как корни дерева, пробираясь под кожу.

Он смотрел на меня с немым изумлением, будто я была восьмым чудом света, ей богу.

— Сделайте же что-нибудь!

Паника сжала горло. Метка на запястье пульсировала, горячая, будто раскаленный металл. Линии энергии уже покрыли все его тело, добрались до глаз — и тогда они вспыхнули.

Синим пламенем.

Я сжала кулаки, стиснув зубы от внезапной боли в руке.

Имир резко вдохнул, нахмурился. Возможно, от боли, так как он резко поднял руку посмотрев на запястье. И там, конечно, проявилась моя метка.

Яркая.

Сияющая серебром.

— Не может быть…

Его голос звучал хрипло, почти сдавленно. Глаза, теперь полные силы лиафрита, сверлили меня.

Вот уж точно.Не может быть.

Глава 88. Об имирах

Я стояла, словно пригвожденная к месту, не в силах пошевелиться. Его руки все еще обхватывали мою талию, но теперь они дрожали — то ли от шока, то ли от чего-то еще. Лиафрит между нами пульсировал, как живой, переплетаясь серебристыми нитями, словно пытаясь сшить наши тела воедино. Но уже через несколько секунд поблекла, успокаиваясь.

— Простите, пожалуйста... — прошептала я, голос дрожал, выдавая мою нервозность. — Я не специально...

Имир не ответил. Его синие глаза, теперь наполненные серебристыми искрами лиафрита, изучали меня с таким пристальным вниманием, будто видели впервые. Взгляд скользил по моим чертам, останавливаясь на губах, на глазах, на рыжих прядях, выбившихся из прически. В его взгляде мелькало что-то невероятное — изумление, растерянность, а потом... тепло.

— Понимаю, — наконец сказал он, и его голос, такой грубый и властный там на балу, звучал почти мягко. — Но обычно лиафрит действует не во вред хозяину. Он знает, с кем может образоваться идеальный союз. И если есть симпатия... то действует.

Я замерла.

— То есть... смоейподачи...

— И с моей. — Он усмехнулся, и в его глазах вспыхнула искра чего-то дикого, почти хищного. — Симпатии обоюдной.

Мир вокруг словно перевернулся.

— То есть... — Я едва могла дышать. — Когда мы столкнулись, лиафрит почувствовал ваш интерес... и мой. Просчитал, что мы можем подойти друг другу. И... подтолкнул меня прямо в ваши объятия?

Здорово.

Что это вообще за энергия такая? Живая, разумная. Она течет в нас, чувствует, решает за нас. Наверное, я никогда не пойму этого до конца.