Свадьба палочек

Маккейб поднялся на ноги. Руки у него кровоточили. Он ошеломленно посмотрел на меня.

– Что это за херня?

Я знала, в чем было дело. Слишком хорошо знала. Мне не следовало его сюда приглашать. Тот, кто здесь находился, тот, кто за все это отвечал, хотел, чтобы я была в доме одна. По неведению я нарушила правила. И теперь мы с беднягой Маккейбом должны расплатиться за мою ошибку.

Я повернулась, вышла из кухни и направилась к входной двери. Разумеется, она оказалась заперта. Я ухватилась за дверную ручку, но та не поворачивалась, не сдвинулась ни на дюйм, словно была намертво приварена к двери. Я понимала, насколько бесполезно искать иной выход из дома.

Я вернулась в кухню. Маккейб мыл руки над раковиной. Он это делал медленно и тщательно. Несмотря на происходящее, он, казалось, никуда не спешил. Я молчала – на мой взгляд, любые слова в данной ситуации звучали бы абсурдно.

Не оборачиваясь, он пробормотал:

– Оно снова здесь, да? Вот в чем все дело. – Сняв с крючка красное кухонное полотенце, он стал вытирать руки в ожидании моего ответа.

– Я даже не знаю, что это. Странные вещи здесь творятся с тех пор, как мы с Хью перебрались в этот дом.

– Поэтому Франсес и вызвала нас к себе? Скажите правду, Миранда.

– Да, но откуда вам обо всем известно? И в чем, наконец, дело?

– Франсес это называла суринамской жабой. Об этом вроде написал один поэт – Кольридж, да? Она меня заставила выучить наизусть: «Мои думы суетятся, как суринамская жаба с маленькими жабятами, спрыгивающими у нее со спины, боков, живота и растущими, пока она ползет». Когда я был молодым, оно пыталось меня убить, но Франсес спасла мне жизнь. Это случилось здесь, в доме. – Он уселся за стол. Медленно оглядел обломки на полу и поджал губы. – И вот опять – нате вам. Я думал, все давным-давно кончилось. Вернулась эта долбаная жаба. Я подошла к шкафу, нашла на одной из полок коробку с пластырем, протянула ее Маккейбу и села за стол напротив него.

– Можете мне про это рассказать?

– А как же иначе? Должен вам все рассказать. Помните, вы меня спросили, не знаю ли я кого-нибудь с необычными способностями? Франсес из таких. Она…

Послышался громкий скрежещущий звук. Я от неожиданности подскочила на стуле и посмотрела в угол комнаты. Крышка багажника двигалась. Она медленно ползла по полу в нашу сторону. И остальные обломки тоже начали шевелиться. Комната наполнилась шумом этого жуткого медленного скрежетания – острые металлические и стеклянные кромки скребли пол. Позади крышки багажника на деревянном полу появилась глубокая светлая царапина.

Я потянулась через стол и провела пальцами по порезам на руках Маккейба. Они все еще кровоточили, и пальцы у меня окрасились красным. Я встала, подошла к ближайшему к нам куску металла и вытерла об него перепачканные пальцы. Звуки, движение – все мгновенно прекратилось. Наступила полная тишина.

Маккейб сунул ладони под мышки, как будто пытался их там спрятать.

– Что вы сделали? Почему все остановилось?

Я не могла ответить. Точно я не знала. « Я инстинктивно почувствовала, как можно остановить эти обломки, но откуда мне это было известно, я не представляла. Я лихорадочно задумалась.

Дом! Казалось, я прожила в этом доме всю жизнь. В нем было сколько-то комнат, которые я хорошо помнила – каждый угол, вид из каждого окна. И вдруг помещений в доме оказалось вдвое больше, и все они ломились от незнакомых вещей. Но это был мой дом. Всегда был моим домом – просто я прежде не знала об этих комнатах и их содержимом.

Маккейб не сводил с меня глаз. Он все еще держал ладони под мышками.

– Эй, вы тоже умеете проделывать кой-какие штуки, правда, Миранда? Откуда вы узнали, что им надо?

– Кровь их останавливает. Я… я просто вдруг поняла, что кровь должна их остановить.

– Да-а, ничего не скажешь. Но что теперь? Что теперь, черт побери?

Не дождавшись моего ответа, он вышел из кухни. Я стояла и слушала – он проделал в точности то же, что и я: подошел к входной двери и попытался ее открыть. Я слышала его шаги, грохотание двери, ругательства, когда она не пожелала открываться.

Вновь послышался звук шагов, но вместо того, чтобы вернуться в кухню, Маккейб стал подниматься наверх. Он что-то говорил, но слов я не разобрала. Я разглядывала обломки, лежащие на кухонном полу, и часть моего разума решила, что это забавно. Автомобильное кладбище Миранды. Приходите ко мне на кухню, здесь вы сможете отыскать бампер для своего «БМВ». А я угощу вас ленчем. Когда мир, минуту назад еще совершенно нормальный, сходит с ума, какая-то ваша часть перестает бояться.

Если Хью еще вчера был на заднем дворе, может, он и теперь где-то поблизости? Терять мне было нечего.

– Хью! Ты здесь? Молчание.

– Хью? Ты меня слышишь?

Дверь кухни распахнулась. Но это был Маккейб.

– Пошли со мной. Быстрее!

Я побрела за ним к выходу из кухни и дальше по лестнице.

– Вы кукол любите?

Вопрос показался мне настолько абсурдным, что я остановилась на ступенях.

– Что?

– Вы любите кукол? Я спросил, вы их любите? – В голосе его было такое нетерпение, как будто все зависело от моего ответа.

– Кукол? Нет. А в чем дело? Он недоверчиво прищурился.

– Правда? Что ж, тем хуже. Потому что они в той же комнате, что и тогда. Так что я думаю, здесь опять происходит та же чертовщина! Только теперь Франсес нету, чтоб нас спасти.

– Да о чем это вы, Маккейб?

– Сами увидите.

И вдруг меня осенило.

– Прежде я их любила. В детстве. Я их собирала. Мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору к нашей с Хью спальне, и Фрэнни толчком распахнул дверь.

– Кто-то их здорово любит – кукол.

Для спальни в Крейнс-Вью мы купили новую кровать. В этой комнате должна была находиться только эта кровать и небольшой кожаный диван, который служил мне много лет. Ничего больше.

Теперь наша спальня была полна кукол. Куклы на кровати, на кушетке, на полу. Они были прикреплены к стенам, потолку, сидели на подоконнике. Они заслоняли свет, и в комнате царили сумерки. Сотни, может, даже тысяча кукол. Большие и маленькие, с продолговатыми, круглыми, плоскими лицами; с грудью и без; в джинсах, в платьях с облегающим лифом и широкой юбкой в сборку, в вечерних туалетах, в клоунских костюмах…

И у всех одно лицо – мое.

– Оставьте меня здесь одну, Фрэнни.

– Что? Да вы, никак, спятили?

– Они этого хотят. Хотят, чтобы я осталась здесь одна. Он бросил на меня внимательный взгляд, но не сказал ни слова.

– То же самое случилось здесь и с Франсес, правда? В этой комнате. То же самое. Это были куклы?

Он опустил глаза.

– Нет. Люди. Люди, которых она, по ее словам, знала с очень давних пор.

Я хотела что-то сказать ему, но тут раздался первый из голосов. Голос ребенка. К нему присоединился другой, потом третий, и вскоре на нас обрушилась оглушающая какофония голосов, которые одновременно говорили каждый свое. Мы стояли в дверном проеме и слушали, и через некоторое время я стала различать некоторые фразы.