Свадьба палочек

– Много же ему от этого проку, когда он умрет. Почему мы вообще об этом говорим, Зоуи? Или ты таким способом хочешь поднять себе и мне настроение перед встречей с одноклассниками?

– Просто делюсь сокровенными мыслями со своей самой старой подругой.

Тут настала моя очередь взглянуть на нее в упор.

– Много у тебя сейчас друзей? Таких, с которыми можно поговорить по душам, обсудить то, что считаешь важным?

– Нет. Чем старше делаешься, тем с этим труднее. У тебя все меньше терпения, а для хорошей дружбы оно необходимо.

– Ага, так вот теперь ты мне и ответь, оптимистка ты наша, а хоть что-нибудь меняется ли в жизни к лучшему с возрастом? Морщин все больше, терпения все меньше, считается, что знаешь больше, но ведь это совсем не так. По крайней мере в том, что касается действительно важных вещей.

Она ответила не раздумывая:

– Появляется умение ценить момент. Я теперь больше радуюсь самым, на первый взгляд, обыденным вещам. Моим детям, когда они рядом. Или посидеть с Гектором в баре, где пахнет плесенью и старьем… всякие такие вещи. Когда мы были детьми, я как-то и внимания не обращала на запахи, понимаешь? Слишком была занята тем, как я выгляжу или что произойдет в ближайшее время. Теперь я просто радуюсь каждой спокойной, нормально прожитой минуте. Когда все вокруг дышит покоем и когда мне не хочется оказаться в каком-нибудь другом месте. А раньше мне все время хотелось перенестись куда-нибудь подальше – даже когда меня все вполне устраивало. Я всегда была уверена, что в других местах лучше.

Мы взглянули друг на друга и словно по команде медленно покачали головами.

– А тебе никогда не хотелось вернуться в прошлое и рассказать себе тогдашней все, что ты теперь знаешь? Сказать: «Зоуи, нигде тебе не будет лучше, чем здесь и сейчас, так что наслаждайся моментом, ради всего святого».

– Я тогдашняя не поверила бы. Я все время твержу это своим детям, а они смотрят на меня как на чокнутую.

Покончив с макияжем, мы придирчиво оглядели друг друга с ног до головы.

– Почему это нас так волнует, как мы выглядим? – спросила она. – Увидишь, все парни будут одеты в клетчатые брюки и белые замшевые туфли.

Подражая низкому голосу Лорен Бэколл, я возразила:

– Джеймс Стилман никогда бы не надел – белые туфли. – И добавила: – Уж мне-то не о чем беспокоиться – не в старшем же классе!

– Черт побери! – Мы рассмеялись. – Пошли!

Машина Зоуи весь день простояла под палящим солнцем и, хотя уже наступил вечер, в ней было жарко, как в духовке. В дороге мы почти не разговаривали, мысленно настраивая себя на любые неожиданности.

На стоянке у клуба было много машин, но и свободных мест оставалось предостаточно. У меня по спине пробежал холодок.

– Что, если кроме нас никого не будет?

– Исключено. Посмотри, сколько машин.

– Но их же совсем немного, Зоуи! Вдруг кроме нас явились только Боб Цартелл и Стефани Олинка?

Произнеся вслух имена этих двух самых жутких личностей нашего класса, я рассмеялась. Это было ужасно, но я ничего с собой не могла поделать.

– У Боба Цартелла теперь денег куры не клюют.

– Иди ты!

– Нет, правда! Он владелец огромной компании по производству презервативов.

– Презервативов? Надо же! Выходит, недаром его в школе дразнили «резиновой башкой».

Мы припарковались и вышли из машины. Я так вспотела, что платье прилипло к спине, пришлось, перекособочившись, отдирать его.

Промокшее от пота платье – вот то, чего мне как раз не хватает для торжественного появления среди собравшихся. Ну почему я в предвидении этого события не обзавелась загаром? Или сногсшибательным нарядом, который без слов говорил бы о деньгах и успехе?

Прежде чем я успела углубиться в эти счастливые мысли, Зоуи взяла меня под руку.

– Пошли.

До этого мне лишь однажды случилось побывать в загородном клубе Спенс-Хилл; я тогда училась в десятом классе, и знакомая девушка пригласила меня провести здесь летний вечер. Лицо у нее было цвета мокрого цемента, да и характер под стать. Несколько часов кряду я терпела ее нытье и наконец, досыта наслушавшись, как она ненавидит все на свете, извинилась и поспешила домой. Помню, в тот день я была так счастлива очутиться у себя дома, что уселась в кухне и говорила с матерью до самого ужина.

– Нам сюда, Миранда.

– Где здесь туалет? Мне надо привести себя в порядок.

– Зоуи? Зоуи Холланд?

Мы оглянулись. К нам спешил Генри Баллард, самый славный парень в нашем классе, и выглядел он совершенно так же, как пятнадцать лет назад.

– И Миранда. Обе пришли. Вот здорово!

Вечер начинался наилучшим образом. Генри и Зоуи были всеобщими любимчиками. Мы втроем остановились у входа, и другим людям приходилось протискиваться в дверь мимо нас. Некоторые с нами здоровались, другие просто улыбались, кое-кого мы даже узнали. Впервые за весь этот день я смогла расслабиться. Может быть, все будет нормально.

– Может, лучше пойдем внутрь?

Он кивнул, но не тронулся с места, а повернул голову, ища кого-то глазами.

– Сейчас, я жду… А-а, вот и он!

Какой-то парень в нарядном синем костюме помахал рукой и заторопился к нам. Мы с Зоуи недоуменно посмотрели друг на дружку.

– Извини, задержался. Выронил ключи от машины, они отскочили от коленки – и прямо под машину. – Парень улыбнулся, и по взгляду, которым они обменялись, мы поняли все.

Почему это так меня расстроило? Потому что в школе Генри играл в футбол и встречался с сексапильной Эммой Бриджес? Потому что я однажды сходила с ним в кино и до сих пор помню, как нежно он меня целовал? Или потому, что какая-то гадкая часть меня не могла смириться с тем, что он живет жизнью, в которой научился любить мужчин и теперь целуется с ними так же нежно, как когда-то со мной?

– Зоуи, Миранда, это Расселл Лоури.

Зоуи и я пожали ему руку, и все вчетвером стали неторопливо продвигаться к двери, ведя на ходу разговор. Генри все норовил дотронуться до Расселла, как это бывает, когда новизна отношений еще не прошла и от каждого прикосновения мурашки пробегают по всему телу. Никогда не могла понять, для чего новоиспеченные любовники постоянно дотрагиваются друг до друга – чтобы убедиться, что другой или другая все еще здесь или просто из удовольствия, которое доставляет сам факт близости, позволяющий в любое время прикоснуться к любимому человеку.

– Генри мне о вас рассказывал. Он меня подготовил, чтоб я не допустил серьезной fauxpas note 2 .

Я остановилась.

– Что же он сказал вам обо мне?

Расселл прищурился, сделав вид, что просматривает некий умственный файл.

– Миранда Романак. Умна, скорее привлекательна, чем смазлива. Серьезно ею увлекался в десятом и одиннадцатом классах. Несколько раз встречались после школы. А главное, Генри сказал, вы были самой первой девушкой, с которой ему нравилось бывать вместе.

Note2

Ошибки (фр.).

– Ух ты! Вот это комплимент!

– Именно так он и сказал.

Внезапно я оказалась окружена знакомыми лицами, и на меня волной нахлынули воспоминания пятнадцатилетней давности. Я старалась отыскать среди собравшихся Джеймса, но его нигде не было видно.

Кое-кто выглядел просто великолепно, некоторые – ужасно, а были и такие, кого мне никак не удавалось узнать, пока они не называли себя или их не представляли. Войдя в танцевальный зал, мы все четверо прямиком направились к бару. Мы стояли с бокалами в руках, улыбаясь неестественными, вымученными улыбками – точь-в-точь как северокорейские дипломаты.